Подлетаем к агрегатному отсеку. Удерживаю правой ручкой его в визире - ВСК и гашу разлет. Приходим на дальность в 20 метров с небольшим рассогласованием по тангажу и рысканию. Ещё раз контролирую продольный канал, чтобы не отвлекаться на него при дооблёте. Всё нормально - примерно те же 20 метров. Выбираю крен. Джим докладывает, что штанга стыковочного механизма выдвинута. Спасибо Джимчик, но я и сам успел заметить боковым зрением загорание транспоранта. Крен выбран, дооблетаю по тангажу и рысканию. Кажется, кресты стыковочной мишени собраны, выглядит вполне прилично. ЦУП плохо слышен сквозь сильные помехи. Ждем команды на причаливание. Проходит около 1-1,5 минут и я слышу «добро ЦУПа» на причаливание. Ну, теперь то уж точно самое главное.
Агрегатный отсек подсвечен слишком сильно. Так, что кроме визира - ВСК я ничего не вижу в Спускаемом Аппарате. Может быть потому, что все внимание на стыковочную мишень и на те детали, которые могут сказать о скорости сближения. Это ужасно, что до сих пор приходится мерить скорость сближения буквально на глазок. Кажется скорость в норме, около 0,12 м\с. Кресты собраны, 10 метров… 6 метров… Мишень занимает 4 клетки - близко, совсем близко. Толчок и небольшое смещение вбок (я даже в первую секунду подумал, неужели промах).
Джим докладывает: есть механическое соединение. Слава Богу!
Но почему при собранных крестах такое боковое смещение при касании? Но всё это потом… Сейчас контроль герметичности отсеков транспортного корабля. Потом все рассуждения.
ЦУП поздравляет с перестыковкой. Все поздравления потом, после перехода в станцию и расконсервации. А сейчас работа.
Процесс стягивания корабля и станции идёт в автомате и наша задача - только контроль. Теперь можно перевести дыхание. Только сейчас понимаю, что я устал, и мне было действительно страшно. Может быть страшнее, чем во время «выхода». Наверное, то же самое чувствует человек, управляющий какой-либо огромной или потенциально опасной машиной. Любые неосторожные движения, и это может принести много неприятностей многим людям.
Слава Богу, все прошло хорошо. Мы снова в станции. Какое же это счастье - отдохнуть после хорошо сделанной работы. Теперь будем ждать Шаттл с Юрой Лончаковым и манипулятором, а потом «такси» и так далее. А сейчас спать, спать, спать…
19 апреля 2001 г.
Сегодня стартовал шаттл полёт 6A-STS-100. В 18:40 Хьюстон транслировал на борт «живую» картинку из ЦУПа. Потом показали подборку подготовленную журналистами, несколько видов старта. Очень красиво. Когда пролетали над Флоридой, пытались увидеть след от выведения, но так ничего и не увидели. Нашего полку в космосе прибыло. Мы ждем стыковки и совместного полета. Там летит мой соотечественник Юра Лончаков. Как там его вестибулярка?
Скоро на станции будет шумно, надо навести порядок, как в доме перед приходом гостей. Мы решили открыть новые пищевые контейнеры и устроить совместный ужин. Это будет душевнее, чем формальная церемония под флагами в ЛЭБе. И по-русски, опять же.
21 апреля 2001 г. Суббота.
Мы собрались у стола в Служебном Модуле. С нами мешок со всякими вкусностями, которые привез Шаттл. Они оставили часть грузов в переходном отсеке ЛЭБа, как в дупле, а мы все это перетащили в станцию. Люки будут закрыты до понедельника. Завтра экипаж STS-100 будет делать «выход», перед выходом им надо жить при пониженном давлении, поэтому пока мы с ними виделись только через иллюминатор люка.
Мешок открыт и оттуда извлекаются вещи, по которым мы успели соскучиться. Сюзан одновременно ест сыр, яблоко и копченую сёмгу. Рук не хватает. Но все-таки первое, что она достала - чипсы. Природу не обманешь, или привычку. Никогда бы не подумал, что так можно обрадоваться яблоку или морковке. В яблоке оказывается совсем немного несъедобных частей, разве что черенок, а это что? Семечки, ну в них-то наверняка собрана вся жизненная сила яблока. Неужели выбрасывать. Хорошо от осознания, что Шаттл благополучно состыковался, что хороший экипаж у стола со всякими вкусностями и что в каюте лежит долгожданный пакет с письмами из дома. Оставлю на потом, почитаю и перечитаю, когда буду в спальнике, с берушами в ушах, перед самым сном.
В этом же волшебном мешке пакет с «желе» от Шеннон - будем продолжать традиционные воскресно-вечерние посиделки с желе. Жаль, что нет холодильника. Надеюсь, наш кондиционер справится. Быстро пробежал глазами присланные психподдержкой газеты и журналы. Господи, сколько же в нас всякой муры, чем мы занимаемся, что читаем, на что тратим время? Один из заголовков в газете «Станция «Мир» тайно продана американцам». Сколько же спекуляций на эту тему. Нас опять пугают. Кто-то, очень напуганный, желает поделиться своими страхами с другими. Вместе бояться не так страшно. Страх это признак слабости, и эти кто-то усиленно пытаются всех напугать. Суета все это. Сильный никуда не торопиться и никого не боится.
21 апреля
(День стыковки STS-100, 6А)
Пока еще не ушли далеко впечатления от перестыковки. Пытаюсь разобраться в «природе» страха. Впрочем, слово «страх» не совсем здесь подходит, может быть английское слово «консёрн» - (озабоченность) здесь более уместно.
Было страшно, когда только узнал, что перестыковка будет не совсем такая, которая планировалась. В принципе, в Центре Подготовки Космонавтов в Звёздном, мы летали и такие режимы, но это было давно, и тренажер - это тренажер, а реальная работа - это другое, т.е. страх - как незнание, неизвестность, недостаток информации. Страшновато было каждый раз, когда я моделировал перестыковку, толи сидел в Спускаемом Аппарате на своем кресле, толи «летал» с батарейкой вокруг модели. Что-то где-то урчало в животе, заставляя его работать интенсивнее обычного.
Где-то в глубине сидел страх ошибки при управлении - все время спрашивал себя - все ли я учел, правильно ли себе все представляю, не являюсь ли заложником собственных представлений и ошибок, незнания? Где-то в глубине сидел негативный опыт других космонавтов при работе на транспортном корабле. То есть страх повторения чужих ошибок.
Был ли это страх за себя, за свою жизнь? Нет - не был. Страх за Джима и Сюзан был. Хотя Сюзан была в «Соколе», с ней, в случае чего, было бы проще, а вот Джим был как и я - свитер и шаттловские брюки с велкро на коленях. Я рисковал, но это не было бравадой или пижонством - в скафандре было бы гораздо труднее управлять Транспортным Кораблём, теперь я это могу сказать с уверенностью, т.е. страх ответственности перед родными и близкими моих членов экипажа в случае трагедии. Но был еще страх ответственности перед программой - в случае неудачи полетела бы вся программа на какое-то время. Всю систему я бы, конечно, не сломал, но добавил бы ей головной боли, это точно. Шаттл стоял на старте и должен был стартовать на следующий день. «Такси» на подходе. Наверное, они ждали результатов перестыковки.
Страх ответственности перед моими коллегами в Подлипках.
В случае неудачи - я бы поставил под сомнение возможность «штатских» управлять кораблем. Наверное, следующим гражданским было бы труднее доказать обратное, да и время бы ушло. Это ведь пробный камень - мое командирство и я нисколько не заблуждаюсь на свой счет. Все эти слова - «самый», или «один из самых опытных» - это пусть останется для журналистов - я то знаю себя.
Это еще и страх жить с неудачей всю оставшуюся жизнь, доказывая явно или неявно, что это не ты такой плохой, а система, погода, солнце, усталость и еще Бог знает что. Жизнь - как попытка оправдаться - с пониманием и сочувствием окружающих - это страшно.
Был еще страх оказаться на Земле в случае нестыковки или другой проблемы при перестыковке, приводящей к посадке - вместо перехода в станцию, расконсервации и продолжения полета.
Был еще страх чего-то неожиданно-непредвиденного, если что-то случится со мной, с кораблем, со станцией и т.д. И тут приходило понимание, что от всего застраховаться нельзя, все предусмотреть невозможно. Надо было упростить задачу, свести ее к простым и понятным действиям. Привлечь весь жизненный и профессиональный опыт. Помолиться перед иконой из Коломенского монастыря. Трижды перекреститься перед началом работы и «с Богом».
