1 В Венеции на Ponte dei Sospiri, [168]Где супротив дворца стоит тюрьма, Где — зрелище единственное в мире! — Из волн встают и храмы и дома, Там бьет крылом История сама, И, догорая, рдеет солнце Славы Над красотой, сводящею с ума, Над Марком, чей, доныне величавый, Лев перестал страшить и малые державы. 2 Морей царица, в башенном венце, Из теплых вод, как Анадиомена, С улыбкой превосходства на лице Она взошла, прекрасна и надменна. Ее принцессы принимали вено Покорных стран, и сказочный Восток В полу ей сыпал все, что драгоценно. И сильный князь, как маленький князек, На пир к ней позванный, гордиться честью мог. 3 Но смолк напев Торкватовых октав, [169]И песня гондольера отзвучала, Дворцы дряхлеют, меркнет жизнь, устав, И не тревожит лютня сон канала. Лишь красота Природы не увяла. Искусства гибли, царства отцвели, Но для веков отчизна карнавала Осталась, как мираж в пустой дали, Лицом Италии и празднеством Земли. 4 И в ней для нас еще есть обаянье: Не только прошлый блеск, не имена Теней, следящих в горестном молчанье, Как, дожей и богатства лишена, К упадку быстро клонится она, — Иным завоевать она сумела Грядущие века и племена, И пусть ее величье оскудело, Но здесь возникли Пьер, и Шейлок, и Отелло, [170]5 Творенья Мысли — не бездушный прах, Бессмертные, они веков светила, И с ними жизнь отрадней, в их лучах Все то, что ненавистно и постыло, Что в смертном рабстве душу извратило, Иль заглушит, иль вытеснит сполна Ликующая творческая сила, И, солнечна, безоблачно ясна, Сердцам иссохшим вновь цветы дарит весна. 6 Лишь там, средь них, прибежище осталось Для верящих надежде, молодых, Для стариков, чей дух гнетет усталость И пустота. Как множество других, Из этих чувств и мой рождался стих, Но вещи есть, действительность которых Прекрасней лучших вымыслов людских, Пленительней, чем всех фантазий ворох, Чем светлых муз миры и звезды в их просторах. 7 Их видел я, иль это было сном? Пришли — как явь, ушли — как сновиденья. Не знаю, что сказать о них в былом, Теперь они — игра воображенья. Я мог бы вызвать вновь без напряженья И сцен, и мыслей, им подобных, рой. Но мимо! Пусть умрут без выраженья! Для разума открылся мир иной, Иные голоса уже владеют мной. 8 Я изучил наречия другие, К чужим входил не чужестранцем я. Кто независим, тот в своей стихии, В какие ни попал бы он края, — И меж людей, и там, где нет жилья, Но я рожден на острове Свободы И Разума — там родина моя, Туда стремлюсь! И пусть окончу годы На берегах чужих, среди чужой Природы, 9 И мне по сердцу будет та страна, И там я буду тлеть в земле холодной — Моя душа! Ты в выборе вольна. На родину направь полет свободный, И да останусь в памяти народной, Пока язык Британии звучит, А если будет весь мой труд бесплодный Забыт людьми, как ныне я забыт, И равнодушие потомков оскорбит 10 Того, чьи песни жар в сердцах будили, — Могу ль роптать? Пусть в гордый пантеон Введут других, а на моей могиле Пусть будет древний стих напечатлен: «Среди спартанцев был не лучшим он». [171]Шипами мной посаженного древа — Так суждено! — я сам окровавлен, И, примирясь, без горечи, без гнева Я принимаю плод от своего посева. 11 Тоскует Адриатика-вдова: Где дож, где свадьбы праздник ежегодный? Как символ безутешного вдовства Ржавеет «Буцентавр», [172] уже негодный. Лез Марка стал насмешкою бесплодной Над славою, влачащейся в пыли, Над площадью, где, папе неугодный, Склонился император [173] и несли Дары Венеции земные короли. 12 Тот был унижен, этот — на престоле. Немало царств низверг столетий шквал, Немало вольных городов — в неволе. И не один, блиставший в главной роли, Как с гор лавина, сброшенный судьбой, Народ великий гаснет в жалкой доле, — Где Дандоло, [176] столетний и слепой, У византийских стен летящий первым в бой! 13 вернутьсяМост вздохов (итал.) — крытый мост в Венеции, соединяющий Дворец дожей с тюрьмой Сан-Марко. вернуться…смолк напев Торкватовых октав… — Байрон говорит о некогда широко распространенном обычае венецианских гондольеров петь отрывки из поэмы великого итальянского поэта Торквато Тассо (1544–1595) «Освобожденный Иерусалим». вернутьсяПьер, Шейлок и Отелло — герои произведений английских писателей, действие которых происходит в Венеции (Пьер — герой трагедии Томаса Отвея (1651–1685) «Спасенная Венеция», Шейлок и Отелло — герои пьес Шекспира «Венецианский купец» и «Отелло».) вернуться«Среди спартанцев был не лучшим он». — Так ответила мать спартанского полководца Брасида чужеземцам, высказывавшим похвалы ее погибшему сыну. вернуться«Буцентавр» — название корабля Венецианской республики, на котором в день Вознесения дож Венеции выезжал в открытое море и символически обручался с Адриатикой, бросая в море кольцо. вернуться…папе неугодный, // Склонился император… — Германский император Фридрих I Барбаросса (ок. 1125–1190), отлученный римским папой Александром III от церкви, чтобы снять отлучение, был вынужден отправиться в Венецию, где находился папа, и проделать унизительную церемонию целования папской туфли в знак покорности воле папы. вернутьсяШваб — здесь: император Фридрих I Барбаросса. вернутьсяАвстриец. — Франц I, австрийский император (1768–1835). вернутьсяДандоло — Дандоло Энрико, венецианский патриций, с 1192 г. дож Венеции. Использовал борьбу претендентов на престол византийских императоров в качестве повода для направления на венецианских кораблях рыцарских войск Четвертого крестового похода в Византию. В 1204 г. девяностосемилетний Дандоло возглавил под предлогом борьбы с вспыхнувшим в городе восстанием штурм Византии, сопровождавшийся неслыханным разграблением города. |
