179 Стремите, волны, свой могучий бег! В простор лазурный тщетно шлет армады Земли опустошитель, человек. На суше он не ведает преграды, Но встанут ваши темные громады, И там, в пустыне, след его живой Исчезнет с ним, когда, моля пощады, Ко дну пойдет он каплей дождевой Без слез напутственных, без урны гробовой. 180 Нет, не ему поработить, о море, Простор твоих бушующих валов! Твое презренье тот узнает вскоре, Кто землю в цепи заковать готов. Сорвав с груди, ты выше облаков Швырнешь его, дрожащего от страха, Молящего о пристани богов, И, точно камень, пущенный с размаха, О скалы раздробишь и кинешь горстью праха. 181 Чудовища, что крепости громят, Ниспровергают стены вековые — Левиафаны боевых армад, Которыми хотят цари земные Свой навязать закон твоей стихии, — Что все они! Лишь буря заревет, Растаяв, точно хлопья снеговые, Они бесследно гибнут в бездне вод, Как мощь Испании, как трафальгарский флот. 182 Ты Карфаген, Афины, Рим видало, Цветущие свободой города. Мир изменился — ты другим не стало. Тиран поработил их, шли года, Грозой промчалась варваров орда, И сделались пустынями державы. Твоя ж лазурь прозрачна, как всегда, Лишь диких волн меняются забавы, Но, точно в первый день, царишь ты в блеске славы. 183 Без меры, без начала, без конца, Великолепно в гневе и в покое, Ты в урагане — зеркало Творца, В полярных льдах и в синем южном зное Всегда неповторимое, живое, Твоим созданьям имя — легион, С тобой возникло бытие земное. Лик Вечности, Невидимого трон, Над всем ты царствуешь, само себе закон. 184 Тебя любил я, море! В час покоя Уплыть в простор, где дышит грудь вольней, Рассечь руками шумный вал прибоя — Моей отрадой было с юных дней. И страх веселый пел в душе моей, Когда гроза внезапно налетела. Твое дитя, я радовался ей, И, как теперь, в дыханье буйном шквала По гриве пенистой рука тебя трепала. 185 Мой кончен труд, дописан мой рассказ, И гаснет, как звезда перед зарею, Тот факел, о который я не раз Лампаду поздней зажигал порою. Что написал, то написал, — не скрою, Хотел бы лучше, но уж я не тот, Уж, верно, старость кружит надо мною, Скудеет чувств и образов полет, И скоро холодом зима мне в грудь дохнет. 186 Прости! Подходит срок неумолимо. И здесь должны расстаться мы с тобой. Прости, читатель, спутник пилигрима! Когда его признаний смутный рой В тебе хоть отзвук находил порой, Когда хоть раз им чувства отвечали, Я рад, что посох взял избранник мой. Итак, прощай! Отдав ему печали, — Их, может быть, и нет, — ищи зерно морали. 1809–1818
|
