— Вас понял! — механически ответил Спринглторп, уже понимая и еще не понимая. Не принимая того, что, вероятнее всего, произошло.

Дробный стук отдавался в плечах и затылке. Сиденье под Спринглторпом попрыгивало. Вертолет словно висел на трепещущей ниточке, а внизу шевелилась, переваливалась дымящаяся серая гладь океана. По ней неслись стан ящиков, бочек, бревен, пакеты досок. Вот стремительно пробежал рыболовный траулер, потом второй. Нет, это был тот же самый, просто они вернулись к нему. На палубе стояли люди и призывно махали руками.

— Скажите им, пусть идут на восток, — зазвучал у него в ушах голос полковника Уипхэндла.

Капитан Двайер, сидевший рядом со Спринглторпом, наклонился, защелкал тумблерами и произнес, четко выговаривая слова.

— Траулер четыре тысячи пятьсот тридцать три. Идите курсом двадцать пять до линии электропередачи и вдоль нее до шлюза. Там вас встретят.

Траулер запрокинулся влево, и на его место приплыло торчащее из воды закопченное жерло трубы, рядом второе, третье.

— Электростанция, полковник! — крикнул Спринглторп.

— Не кричите, капитан. Вас прекрасно слышно, — ответил Уипхэндл. — Какой высоты трубы?

— Пятьдесят два метра.

— Торчат метров на десять, — оценил Уипхэндл.

Значит, здесь глубина сорок.

Внизу, плотно прижавшись бортами друг к другу, наискосок пробежали две баржи, а следом проплыл огромный серебристый круглый бак с длинным радужным хвостом. Еще один. Нефтехранилище. Всплыло. Действительно, оно должно было всплыть.

Водная гладь под ними еще раз перевалилась, приблизилась, стремительно понеслась в сторону. Местами она кипе, па, пузырилась, местами на ней пластались какие-то пестрые лохмотья, но большей частью она была так спокойна, так безмятежна, словно не эта зелено-серая лоснящаяся жижа бесшумным молниеносным наскоком часов восемь назад удушила тридцатипятитысячный город. Предусмотрительно опоенный зельями Памелы Дэвисон, Спринглторп не чувствовал ни ужаса, ни страха — только холодную сосредоточенность, желание что-то увидеть. Что угодно.

В поле зрения вдвинулась блестящая стеклянная стена, торчащая из воды, резко сломалась в плоскую замусоренную кровлю. «Джеймс Коммерс Билдинг» — единственное двадцатиэтажное здание города. Кровля приблизилась, повернулась, стремительно всплыла и ударила вертолет снизу. Он закачался, грохот умолк, и Спринглторп осознал, как ноет у него голова, какое в ней бесконечное пустое пространство и как бродят по нему, бестолково сталкиваясь, неясные болезненные отзвуки.

Уипхэндл приподнялся, оглянулся, и, ощутив молчаливый приказ, Спринглторп встал и пошел к дверце, которую, согнувшись, придерживал рослый сержант. Лицо овеял пахнущий морем воздух. Как хорошо! Он, пошатываясь, спустился по лестничке и стал на твердый бетон, широко расставив ноги. Его качало. Нет, это сотрясалось здание, его била все та же дрожь. Боже мой!

Вокруг было море. Не тот крохотный кусочек, который он видел в оконце вертолета, а щедро распахнутая гладь. Под громоздящимися белыми облаками на ней вдалеке сияли пятна солнечного света.

Он побрел было к краю кровли, но, остановленный повелительным окриком, оглянулся, увидел полковника, стоящего с поднятой рукой, рядом с ним группу офицеров, а в стороне, у облупившейся зеленой двери, ведущей внутрь дома, сидящего на корточках солдата. Спринглторп покорно поплелся к группе, стал сбоку, полковник опустил руку, солдат отпрыгнул в сторону, под дверью сверкнуло, хлопнуло, створка резко откинулась, нижний край ее задрался, и она так и застыла, вывихнутая кверху.

Полковник вошел первым. Спринглторп — четвертым или пятым. Внутри было полутемно и тихо. Шаги гулко отдавались в коридоре, застеленном ворсистым пластиком, двери со стеклянными табличками были заперты и недвижны. Кто-то нашел внутреннюю лестницу — узкий бетонный лаз, — и все они, друг за другом, спустились вниз на несколько этажей, освещая путь ручными фонариками. Когда в светлом круге заблестела чуть подрагивающая черная вода, все остановились. Резкий шорох шагов утих. Уипхэндл, твердо ступая, спустился на последнюю ступеньку над водой, снял фуражку, вытянулся и сказал:

— Упокой, господи, их души.

Его голос гулко прозвучал в бетонной шахте.

— Упокой, господи, их души, — беззвучно пошевелил губами Спринглторп и потянул с головы шлем. Но шлем был крепко застегнут рукой Памелы, а как расстегнуть его, Спринглторп забыл. Воцарилась мертвая тишина. Нет, не тишина. Шахта гудела, от подрагивающих стен шел гул. Бить, бить по ним кулаками и громко кричать: «Да сколько же это может продолжаться!» Бессмысленно. Но только скорей отсюда, скорей из этой ловушки, где сейчас на них со всех сторон!.. Но все стояли, и он тоже стоял, только сердце внезапно стало разрастаться, пухнуть, подступило к горлу. Он вытянул руки по швам, и сердце послушалось, чуть осело, но барабанило внутри мятежно и мощно.

Впереди стоящий посторонился, пропуская наверх полковника. Уипхэндл поднимался, глядя под ноги. Спринглторп тоже посторонился, повернулся, стал ждать, когда же все они пойдут наверх. Наверх! Скорей наверх! Как медленно идут там, впереди! Обогнать их! Бегом! Наверх! Зачем они так далеко спустились в эту мрачную западню, в это подземелье? Да, подземелье! Ад!

Выйдя в коридор верхнего этажа, окунувшись в его замершую роскошь, он продолжал идти за впереди идущим, и оказалось, что все они гуськом входят в открытую дверь поодаль на противоположной стороне коридора. Значит, ее взломали.

Большой светлый кабинет, стены обиты квадратами белой и голубой искусственной кожи, на стыках крупные светло-золотые звезды. Поперек кабинета — длинный стол, накрытый темно-синей скатертью. На столе — две армейские рации, захватанные грязными руками, облупившиеся по краям. Его покоробило от их вида, он попятился в коридор, отошел от двери и стал искать глазами табличку. На соседней стеклянной двери тускло поблескивали золотые буквы. Спринглторп долго читал их: «Ге-не-раль-ный ад-ми-нист-ра« тор О-ба-ди-я П.Джеймс-млад-ший».

Да, да, конечно. Здесь, на верхнем этаже, восседал сам Обадия П.Джеймс, создатель и хозяин этого никому не нужного колосса, в котором пустовали целые этажи. Он считал это надежным капиталовложением, все ждал бума. Где он сейчас? Там, внизу? Под водой? Как и весь город! Боже мой, да что же это, что же это!..

— Капитана Спринглторпа к полковнику!

Спринглторп кивнул сержанту и прошел в кабинет. Офицеры кучкой стояли в стороне, полковник сидел у стола и протягивал ему телефонную трубку. Его к телефону? Кто? Спринглторп взял трубку и сказал:

— Капитан Спринглторп слушает.

В трубке раздался чистый и ясный голос:

— Мистер Спринглторп, с вами говорит министр по делам информации и туризма Питер Джеффрис. Здравствуйте.

— Здравствуйте, — пробормотал Спринглторп.

— Мистер Спринглторп, мы обсудили с полковником создавшееся положение. Мы пришли к выводу, что округ прежде всего нуждается в восстановлении высшей гражданской администрации. Дело безотлагательное. Полковник дал вам отличные рекомендации. Что вы скажете, если мы назначим вас главой временного административного комитета округа?

Спринглторп немо открыл и закрыл рот. Голос продолжал:

— Я подчеркиваю: временного. Разумеется, если вы сможете составить комитет из популярных представителей местного самоуправления, это будет прекрасно. Но если это вызовет затяжку, подберите людей по своему усмотрению. Прежде всего я прошу вас довести до сведения населения заявление правительства. Что-нибудь так: в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое ноября на наш остров обрушилось стихийное бедствие. Его природа выясняется компетентными органами. Определяются размеры ущерба и принимаются меры по оказанию помощи. Надо успокоить людей, Спринглторп. Правительство скорбит вместе с вами о потерях — эту мысль следует донести в сильных выражениях. Оно призывает вас объединиться вокруг органов власти, оказывать им всемерную поддержку, соблюдать порядок и организовать взаимопомощь. Подредактируйте, согласуйте со мной и обнародуйте. Это первое. Второе. Обеспечьте связь по округу и вне его, где только сможете. Мы должны знать все. Прошу вас ежечасно поддерживать связь со мною. Для вашего сведения, но не для распространения: столицы больше нет. Весь восточный берег — это кромешный ад. На севере и юге относительно стабильно, ваш запад очень пострадал, но это не так чудовищно, как у нас. По-видимому, из всего состава правительства в живых остался я один. Только потому, что из-за недомогания выехал за город. Пока об этом ни слова, прошу вас. Нельзя допустить паники. Третье. Организуйте караваны к нам на восток. Нужны люди, медикаменты, продовольствие. Мы обратимся за помощью, но она придет не сразу. Я даю вам право на реквизицию, но помните: наша традиция — доброе согласие. Вы хорошо меня слышите?