– Что ж, могу только посочувствовать, тем более я знаю, как это бывает. Со мной было точно так же в первые недели беременности. По-моему, Фред решил, что на меня напала сонная болезнь.

Беременность! Элинор резко поднялась. Господи, только не это! Этого ведь не может быть, правда? Рей был так осторожен, не считая того первого раза – и последнего.

– Элинор, что с тобой?

– Ничего. Если ты не против, я, пожалуй, пойду, прилягу.

Беременность. Нет, это невозможно. Элинор лежала в кровати, неподвижно глядя на гофрированный шелк полога кровати. Ведь она бы давно уже поняла. Есть ж безошибочные признаки.

Например, тошнота и усталость, нашептывал предательский внутренний голос.

Нет, она просто подняла панику на пустом месте. Это верно, у нее всегда был нормальный месячный цикл, но ведь бывали же исключительные случаи, когда месячные запаздывали или вовсе не приходили, как в этот раз… Но она отнесла это за счет эмоционального перенапряжения.

Так, хорошо, не пришли месячные… ну, легкая тошнота, давящее ощущение усталости… А если в сумме, то, что это означает?

Ничего особенного.

Всего-навсего ребенка от Рея.

Элинор закрыла глаза и тяжело сглотнула. Лихорадочное желание иметь от него ребенка было просто минутным помрачением рассудка. Она была не из тех храбрых женщин, что решаются воспитывать ребенка без отца.

В финансовом отношении она вполне могла с этим справиться, но ведь были и другие, на взгляд Элинор, более важные соображения. Она останется с ребенком совсем одна. У нее нет семьи, нет родственников, готовых помочь в воспитании ребенка. Он никогда не узнает, что такое настоящая семейная жизнь… Да у нее просто не хватит внутренних ресурсов, чтобы заменить ему отца, дедушку, бабушку… Господи, что же теперь делать?

Не паникуй, приказала она себе. Ты ведь можешь и ошибаться.

Какое там! Да ей молиться надо, чтобы она ошиблась! Когда можно установить точно? Если она зачала в ту последнюю ночь… нет, это невозможно, слишком маленький срок.

И вообще, сейчас не было смысла что-то предпринимать. Придется подождать до окончания праздников. Пока она не вернется в Бристоль.

Ребенок Рея.

Когда Мейми через полчаса заглянула в комнату подруги, та мирно спала на кровати полностью одетая, и на губах ее играла легкая улыбка.

Мейми вздохнула. Будить Элинор она не стала. Мейми подумала о телефонном звонке, который сделала несколько минут назад, и внезапно почувствовала себя виноватой.

«Никогда не вмешивайся в чужую личную жизнь» – таков был девиз Фреда. Но Мейми от души надеялась, что в этот раз ему придется признать, что он ошибался.

– Не могли вы передвинуть звезду немного вправо, Майкл? Ну вот, посмотри, теперь лучше? – воззвала Мейми к Элинор. Обе отступили назад, с восхищением оглядывая елку.

– Замечательно, – отозвалась Элинор. Это была истинная правда.

В венецианском зеркале над камином отражалась темная лоснящаяся зелень хвои, свечи глубокого красного цвета и блеск хрустальных канделябров.

Елка в окне мерцала и поблескивала, красные атласные банты, с которыми Мейми и Элинор возились после обеда, красиво выделялись на фоне ветвей, елочные шары были расписаны сценами из викторианской эпохи, и всю эту живописную картинку освещали лампочки, мерцавшие крошечными белыми точками.

– Как раз успеем к детскому празднику, а там уже и сочельник, начнут собираться гостив – заметила Мейми.

Меньше всего Элинор сейчас хотелось принимать участие в шумном праздновании, но выбор у нее был невелик. Провести Рождество одной в пустой квартире, да еще вдобавок до смерти обидеть лучшую подругу? Нет уж, лучше остаться здесь.

Элинор изо всех сил старалась не думать о коттедже в Уэльсе. Сейчас он, наверное, совсем занесен снегом. Элинор представила себе огонь, весело играющий в камине. Такую большую елку туда, конечно, не поставишь, но можно было бы купить маленькую и украсить ее старомодными свечками на тот случай, если отключат электричество. Они могли повесить чулки с подарками на каминную доску и зажарить роскошную сочную индейку в старой плите «Рейберн».

Соленая влага на глазах вернула Элинор к действительности. Что она с собой делает? Рей ни словом не обмолвился о том, чтобы провести Рождество вместе, да Элинор, честно признаться, этого и не ждала. У него наверняка были обязательства перед своей семьей. Но ведь они могли встретиться, хотя бы на один день в течение каникул. Хватит! – оборвала она себя. Зачем еще больше себя терзать? Единственный раз, когда они с Реем заговорили о Рождестве, вспомнила Элинор, она сообщила ему, что будет встречать праздник вместе с Мейми, как и все последние годы, а заодно и рассказала об их давней дружбе. Но если бы он хотя бы намекнул, что хочет быть с ней на Рождество, Элинор тут же отказалась бы от поездки сюда. Она знала, что Мейми бы поняла и не обиделась, если бы Элинор решила провести Рождество с любимым человеком. Она была бы только рада за подругу. Но это просто ее фантазии. Рею она не нужна.

– Фред, как тебе нравится? – обратилась Мейми к вошедшему в комнату мужу.

Глядя на то, как Фред подошел к жене и обнял ее за талию, Элинор особенно остро ощутила свое одиночество.

– Великолепно, – отозвался Фред. Впрочем, смотрел он при этом не на елку, а на Мейми.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Мейми шутливо оттолкнула мужа.

– Не надо в присутствии Элинор. Ты ее смущаешь.

– Когда соберутся детишки? – спросил Фред, неохотно отпуская жену.

– Примерно в три. Мы с Элинор уже завернули и надписали все подарки. Твой костюм Деда Мороза ждет тебя наверху. Кстати, в этом году у нас будет больше гостей. Придут соседские дети, – небрежно заметила Мейми, но у Элинор почему-то создалось такое впечатление, что подруга нервничает.

– Что ж, пора переодеваться, – Мейми улыбнулась Элинор. – Надеюсь, ты привезла с собой что-нибудь, способное устоять перед напором детей.

У Элинор уже был хороший опыт участия в детских праздниках. Она надела тартановое платье с белым воротничком и шелковым бантом, которое легко отстирывалось, ибо знала, что к концу праздника оно будет все в пятнах от липких пальчиков.

Прогноз погоды оправдался. Пошел легкий снежок, и сгущавшиеся тучи обещали, что на этом дело не кончится. Вскоре прибыла первая группа закутанных до ушей розовощеких детишек.

Существовало правило не раздавать подарки до тех пор, пока не соберутся все, и, чтобы гости помладше не скучали, Майкла отрядили организовать для них игры.

Дверной звонок надрывался непрерывно, и как раз, когда он зазвонил в сотый раз, один из малышей шлепнулся на пол и разразился ревом.

– Боже! – Мейми не знала, куда кидаться: то ли успокаивать ребенка, то ли открывать дверь. Миссис Беркли не могла прийти ей на помощь – она как раз отправилась накрывать на стол к чаю. Мейми беспомощно посмотрела на растянувшуюся на полу маленькую фигурку, потом перевела взгляд на Элинор.

– Все нормально, – успокоила ее та. – Я разберусь со слезами, а ты иди, открывай.

Несмотря на то, что Элинор нечасто приходилось иметь дело с детьми, она всегда хорошо с ними ладила. Вот и сейчас она подхватила малыша с пола и отнесла в гостиную Мейми. Понемногу отчаянные вопли сменились тихими всхлипываниями, а потом и вовсе затихли. Насколько удалось выяснить Элинор, малыш рыдал из-за того, что кто-то отнял у него машинку.

Пообещав вернуть ребенку его сокровище, Элинор вытерла заплаканные глазенки и отвлекла его внимание расспросами о том, что он хочет получить в подарок от Деда Мороза.

– Давай-ка вернемся и посмотрим, что там делают остальные, – предложила она, убедившись, что слезы высохли окончательно.

Малыш пожелал, чтобы его несли на руках, и Элинор с готовностью повиновалась. Она открыла дверь и внезапно замерла на пороге.

В дальнем конце холла спиной к ней, занятый разговором с Мейми, стоял Рей.

Сердце Элинор подпрыгнуло так, что она физически ощутила его толчок. Ее руки невольно крепче обхватили вырывающуюся кроху.