Теперь я понимаю, что их измена в Бад Ишле даже в большей мере, чем измена Нины с моим Чарлзом, стала поворотным пунктом, после которого я начала стареть, в то время как Нина продолжала оставаться молодой. В каком-то смысле все эти годы Нина и Вилли питались моей энергией, кровью, Способностью.
Теперь настала пора все это прекратить.
Во вторую ночь моего странного бдения с Нининой негритянкой я решила положить конец ожиданию. Я не сомневалась в том, что, даже если я уберу цветную со сцены, Вилли сможет подсказать мне, где находится Нина.
Признаюсь, внимание мое было рассеянно. Несмотря на то что я ощущала, как ко мне возвращаются юность и бодрость, пока паралич продолжал медленно ослаблять свою хватку, моя способность контролировать членов «семейства» и остальных явно снижалась. Глядя глазами мисс Сьюэлл на то, как удаляются Дженсен Лугар, мужчина по имени Сол и еще трое, я сообщила негритянке: «Они забрали твоего еврея».
По тому смятению, которое охватило Нинину пешку, я ощутила недостаток ее контроля. Собрав своих людей в тесный кружок, я потребовала, чтобы Нина призналась, где она находится. Она отказалась и начала перемещать свою страстную приверженку к двери. Я не сомневалась, что Нина потеряла всякую связь со своим человеком на острове, а следовательно, и с Вилли. Девица в буквальном смысле была у меня в руках.
Я заставила Калли подойти к ней ближе, чтобы она оказалась в пределах его досягаемости, и ввела в гостиную негра из Филадельфии. Он держал в руке нож.
– Пора рассказать нам все, – язвительно заметила я, – или эта цветная умрет.
Я предполагала, что Нина отдаст девицу. Ни одна даже идеально обработанная пешка не стоила того, чтобы выйти из укрытия. Я подготовила Калли к двум быстрым шагам и резкому движению руками, которое оставило бы негритянку бездыханной на ковре с немыслимо вывернутой шеей, как у цыплят, которых убивала мамаша Бут на заднем дворе перед обедом. Мама отбирала птиц, а мамаша Бут хватала их, отворачивала головы и швыряла пушистые трупики на крыльцо, так что глупые цыплята не успевали сообразить, что уже мертвы. Негритянка же выкинула нечто странное. Я полагала, Нина заставит ее или бежать, или бороться, на худой конец я ожидала ментальной схватки, если Нина попытается овладеть кем-нибудь из моих людей, однако девица осталась стоять на месте и задрала свой огромный свитер. Под ним оказался какой-то глупый пояс, что-то вроде бандерильеро мексиканских бандитов, набитый целлофановыми мешочками с содержимым, напоминающим гипс. От приспособления, похожего на транзистор, к этим пакетам с гипсом тянулись какие-то проводки.
– Остановись, Мелани! – крикнула она.
Я послушалась. Руки Калли замерли в воздухе на полпути к тощему горлу девицы. Меня мало что беспокоило в этот момент, я испытывала лишь чувство легкого любопытства при проявлении Нининого безумия.
– Это взрывчатка, – задыхаясь, произнесла негритянка. Рука ее двинулась по направлению к маленькой кнопке на поясе. – Если ты дотронешься до меня, я все взорву. А если ты прикоснешься к моему мозгу, устройство автоматически включит зажигание и взрыв сровняет с землей твой вонючий мавзолей.
– Нина, Нина, – заставила я сказать Джастина, – ты слишком горячишься. Присядь на минутку. Я попрошу мистера Торна принести нам чаю.
Это была совершенно естественная обмолвка, но негритянка обнажила зубы в гримасе, даже отдаленно не напоминающей улыбку.
– Мистера Торна здесь нет, Мелани. Похоже, у тебя в голове что-то перепуталось. Мистер Торн… или как его там звали… убил моего отца, а потом его прикончил кто-то из твоих поганых дружков. Но за ними всегда стояла ты, ты, старая рухлядь. Ты была паучихой, сидящей в центре этой паутины… И даже не пытайся! Калли едва шевельнулся. Я заставила его медленно опустить руки и сделать шаг назад. Я подумала о том, чтобы завладеть вегетативной нервной системой девицы. Это заняло бы секунды – их хватит как раз на то, чтобы кто-нибудь из моих людей успел прикончить ее прежде, чем она нажмет маленькую красную кнопку. Не очень-то я поверила ее глупым угрозам.
– А что это за взрывчатка, дорогая? – поинтересовалась я через Джастина.
– Она называется Си-четыре, – ответила девица ровным и спокойным голосом, но я слышала, как часто она дышит. – Это военная пластиковая взрывчатка… и здесь ее двенадцать фунтов, вполне достаточно, чтобы взорвать тебя, твой дом и снести еще половину дома Ходжесов.
Это мало походило на изысканную речь Нины. Наверху доктор Хартман неуклюже вынул иглу капельницы из моей правой руки и начал поворачивать меня на бок. Я отстранила его здоровой рукой.
– Как же ты включишь эту взрывчатку, если я отниму у тебя твою маленькую негритянку? – заставила я спросить Джастина.
Говард взял с моего ночного столика тяжелый револьвер сорок пятого калибра, снял обувь и стал бесшумно спускаться по лестнице. Я продолжала поддерживать слабый контакт через мисс Сьюэлл и охранника с тем, что происходило на острове, когда они подняли бесчувственное тело Дженсена Лугара и понесли его в тоннель, в то время как остальные кинулись преследовать человека, которого негритянка называла Солом.
Позывные тревоги доносились даже до мисс Сьюэлл. К острову приближалась гроза; офицер на борту яхты сообщил, что высота волн достигла шести футов и продолжает нарастать.
Девица шагнула к Джастину:
– Видишь эти провода? – Она наклонилась, чтобы он мог рассмотреть тонкие проводки, сползавшие из-под ее волос и уходившие за ворот блузки. – Это сенсоры, передающие электрические сигналы моих мозговых волн на монитор. Ты в состоянии это понять?
– Да, – прошептал Джастин. Я не имела ни малейшего представления, о чем она там говорит.
– Мозговые волны могут иметь разный рисунок, – продолжила Натали. – Они так же неповторимы, как отпечатки пальцев. Как только ты прикоснешься к моему сознанию своими грязными безумными мыслями, ты вызовешь то, что называется тета-ритмом. Он встречается у крыс, ящериц и других низших представителей жизни, как ты сама. Компьютер зафиксирует его и подаст сигнал тревоги. Это произойдет в считанные доли секунды, запомни, Мелани.
– Ты лжешь, – сказала я.
– Можешь попробовать. – Негритянка сделала еще шаг и сильно толкнула Джастина, так что бедняжка полетел назад, наткнулся на любимое папино кресло и рухнул на пол. – Попробуй, – повторила она, повышая голос, дрожавший от ярости, – и ты отправишься в ад!
– Кто ты? – спросила я.
– Никто, – ответила девица. – Дочь убитого тобой человека. Ты даже не помнишь о такой мелочи.
– Так ты не Нина?
Говард уже спустился вниз. Он поднял револьвер, приготовившись выскочить в проем двери и выстрелить.
Негритянка повернула голову. Зеленоватое сияние, лившееся со второго этажа, отбрасывало фантастические тени в том месте, где стоял Говард.
– Если ты убьешь меня, – твердо сказала Натали, – датчики зафиксируют замирание мозговых волн и включат детонатор. Тогда в этом доме будут уничтожены все. – В ее голосе не было страха, лишь какая-то восторженность.
Конечно же, она лгала. А скорее всего, лгала Нина. Ни одна цветная с улицы не могла знать таких подробностей о Нининой жизни, о смерти ее отца, о деталях нашей венской Игры. Но эта девица уже говорила мне что-то об убийстве своего отца, когда мы впервые встретились с ней в Ропщущей Обители. Или не говорила? Все страшно перепуталось. Может, Нина действительно обезумела после смерти и теперь считает, что это я толкнула ее отца под троллейбус в Бостоне? Может, в последние секунды жизни ее сознание укрылось в низменном мозгу этой девицы? Не работала ли она горничной в «Мансарде»?.. И теперь Нинины воспоминания смешались с пустыми мыслями цветной прислуги. Подумав об этом, Джастин чуть не рассмеялся: какая насмешка над Ниной!
Однако в чем бы ни заключалась истина, я не боялась ее взрывчатки. Мне доводилось слышать сочетание «пластиковая взрывчатка», но я не сомневалась, что она ничем не напоминает эти кусочки гипса. Они даже на пластик-то не похожи! К тому же я помнила, как папа подкладывал динамит под бобровую плотину в нашем поместье в Джорджии перед войной. На озеро тогда поехали только он и десятник, и с какой предосторожностью они обращались с предательским динамитом и подрывными капсюлями! Носить взрывчатку на каком-то поясе было крайне непредусмотрительно. Что же касается остального – всех этих мозговых волн и компьютеров, они вообще казались полной бессмыслицей. Чем-то из области научной фантастики. Помню, Вилли зачитывался этой чушью, печатавшейся в дешевых цветных немецких журналах. Но даже если такое было возможно – чему я, конечно, не верила, – подобные идеи не могли прийти в голову черномазой. Даже для моего ума это представляло определенную сложность. И тем не менее давить на Нину дальше казалось мне бессмысленным. Нельзя было исключить тот минимальный шанс, что в аппарате ее пешки действительно находится динамит. Но все же я не могла удержаться от соблазна поиграть с Ниной еще немного, хотя сумасшествие не делало ее менее опасной.
