Тогда она понимала, точно так же, как и теперь, что стоит задуматься – и все будет кончено. Единственный способ осуществить свое намерение – это не допускать ни единой мысли о последствиях. Натали тронула машину и поехала по тихой улице, зная, как и в бассейне, что обратного пути у нее нет.

После возвращения в Чарлстон старуха установила вокруг дома новую железную ограду поверх кирпичной кладки, однако первоначальные узорные ворота с металлическими решетками сохранились. Хотя они были заперты, боковые крепления выглядели не слишком надежными. Натали резко свернула вправо, перепрыгнула через бордюр и на полной скорости въехала в ворота.

Одна створка рухнула, превратив ветровое стекло в паутину трещин, правое крыло машины задело декоративный фонтан и оторвалось. Пикап пересек двор, подминая под себя кустарник и карликовые деревья, и врезался в фасад дома.

Натали забыла пристегнуть ремень. От удара ее швырнуло вперед, затем отбросило назад так, что на лбу тут же вздулась шишка, а перед глазами поплыли красные круги. Оружие, аккуратно разложенное на соседнем сиденье, грохнулось на пол.

«Отличное начало», – подумала она, наклонившись, чтобы поднять «кольт» и ружье. Коробка с ампулами вместе с дополнительными обоймами закатились куда-то под сиденье. Натали решила не возиться с ними – пока и то и другое оружие у нее было заряжено.

Выйдя из машины, она ступила в предрассветную мглу. До нее доносился лишь звук воды, вытекавшей из разбитого фонтана, но она не сомневалась, что своим бурным вторжением подняла на ноги полквартала. У нее оставалось очень мало времени сделать то, что она должна.

Натали намеревалась выбить входную дверь, обрушив на нее три тысячи фунтов автомобильного веса, но промахнулась. Она подергала ручку – вдруг Мелани решила облегчить ей задачу? – но дверь оказалась заперта. Натали вспомнила, что видела раньше целый набор затейливых замков и цепочек.

Положив ружье на крышу пикапа, она достала с заднего сиденья топор и принялась за работу с той стороны, где находились петли. После шести мощных ударов пот уже стекал с нее ручьем, заливая глаза. После восьмого удара дерево возле петель поддалось и стало расщепляться. После десятого удара дверь распахнулась, продолжая держаться с левой стороны на цепях и запорах.

Натали перевела дыхание, сдержала накатившую волну тошноты и отшвырнула топор в кусты. Ни воя сирен, ни каких-либо передвижений внутри дома по-прежнему слышно не было. Зеленое сияние со второго этажа проникало во двор, освещая траву болезненным светом.

Девушка вытащила «кольт» и загнала пулю в патронник, вспомнив, что их осталось семь вместо восьми после случайного выстрела в «сессне». Взяв ампульное ружье, она помедлила, понимая, что выглядит глупо со стволом в каждой руке. Отец сказал бы, что она похожа сейчас на его любимого ковбоя Хута Гибсона. Натали никогда не видела фильма с Хутом Гибсоном, но тоже продолжала считать его своим любимым ковбоем.

Открыв пошире дверь, она вошла в темный затхлый коридор, не задумываясь о том, что будет дальше. Ее удивляло лишь, что сердце у человека может колотиться с такой силой, не разрывая при этом грудной клетки.

Футах в шести от двери на стуле сидел Зубатка. Его мертвые глаза смотрели на девушку, к отвисшей нижней челюсти был приколот лист бумаги с надписью, сделанной фломастером: «Убирайся!»

«Может, ее уже нет?» – подумала Натали, обходя Зубатку и направляясь к лестнице.

Справа из дверей кухни выскочил Марвин, а через долю секунды вход в гостиную перекрыл Калли.

Натали выстрелила Марвину в грудь ампулой с транквилизатором и бросила на пол теперь уже ненужное ружье. Левой рукой ей пришлось стремительно перехватить запястье Марвина, когда он занес мясницкий нож в смертоносном ударе. Ей удалось притормозить его движение, но острие все же на полдюйма вошло в ее левое плечо, пока она выворачивала ему руку, вращаясь в каком-то безумном танце. Калли бросился к ним и вцепился своими огромными лапами в горло Натали. Понимая, что великану потребуется несколько секунд на то, чтобы сломать ей шею, Натали просунула «кольт» под левой рукой Марвина, уперла ствол в мягкий живот Калли и дважды выстрелила. Звуки выстрелов были еле слышны.

На тупом лице Калли внезапно появилось выражение обиженного ребенка, пальцы его разжались, и он попятился, по дороге ухватившись за дверной косяк, словно пол вдруг принял вертикальное положение. Невероятным физическим усилием, от которого буграми вздулись мышцы на его руках, он преодолел невидимую силу, увлекавшую его назад, и принялся карабкаться по этой воображаемой стене.

Опершись на внезапно начавшее проседать плечо Марвина, Натали выстрелила еще дважды. Первая пуля прошла навылет через ладонь Калли и попала ему в живот, вторая срезала мочку левого уха так ровно, словно это был какой-то фокус.

Натали почувствовала, что ее душат рыдания, и закричала: «Падай же! Падай!» Но гигант не упал, он снова уцепился за дверной косяк и начал потихоньку оседать синхронно с Марвином, словно в замедленной съемке. Нож с грохотом упал на пол. Натали успела подхватить голову бывшего главаря банды прежде, чем он врезался лицом в полированное дерево. Уложив его у ног Зубатки, она развернулась и начала поводить стволом из стороны в сторону, прикрывая дверь в столовую и короткий коридорчик в кухню.

Больше никто не появился.

Все еще всхлипывая и хватая ртом воздух, Натали стала подниматься по длинной лестнице. По дороге она нажала на выключатель, но хрустальная люстра над площадкой верхнего этажа так и не зажглась.

Заставив себя собраться, она расстегнула пояс со взрывчаткой и перекинула его через левую руку так, чтобы механический таймер, установленный на тридцать секунд, был повернут кверху. Его можно будет привести в действие одним нажатием кнопки. Она выждала еще секунд двадцать, чтобы дать возможность старухе сделать ход, если та собиралась его делать.

На площадке второго этажа царила мертвая тишина. Слева от входа в спальню Мелани стояло одинокое плетеное кресло – наверное, именно в нем мистер Торн проводил свои ночные бдения. Заглянуть за угол, в темный коридор, уходивший налево в глубину дома, Натали не могла.

Услышав вдруг шум, она обернулась, но увидела лишь три тела, распластанные на полу гостиной. Калли теперь лежал, уткнувшись лицом в пол. Она снова повернулась к двери, ожидая, что на нее набросится кто-нибудь из коридора. Нервы у нее были на пределе, и она чуть не выстрелила в темноту, но из коридора никто не появился. Он был пуст, выходящие в него двери – закрыты.

Натали подошла к дверям спальни. Какое-то едва уловимое движение воздуха, коснувшееся ее щеки, заставило ее посмотреть вверх, на утопавший во мраке потолок и еще более темный квадрат – маленький люк, ведущий на чердак. Люк был открыт, а в его проеме застыло напряженное, готовое к прыжку тело шестилетнего ребенка. Недетское лицо искажала безумная улыбка, пальцы со стальными ногтями изогнулись, как когти.

Натали попыталась отскочить в сторону и одновременно выстрелить, но Джастин уже летел вниз с громким шипением, так что пуля врезалась в дерево. Его стальные когти разодрали правую руку девушки и выбили у нее «кольт».

Она попятилась, подняв левую руку со взрывчаткой, как щит. Когда Натали была маленькой, каждый Хэллоуин она отправлялась на дешевую распродажу и покупала себе «ведьмины когти», затем приклеивала их к пальцам и щеголяла с трехдюймовым маникюром. Однако накладные ногти Джастина были стальными и острыми, как скальпель. Непроизвольно в мозгу Натали возникла картинка: Калли или какой-нибудь другой суррогат Мелани Фуллер изготавливает стальные тигли, заливает их расплавленным оловом и смотрит, как ребенок опускает в них пальцы, ждет, пока олово застынет и затвердеет.

Джастин бросился на Натали. Она прижалась спиной к стене и инстинктивно подняла руку. Когти глубоко вонзились в пояс, прорвали брезент и пластиковую обертку взрывчатки. Когда по меньшей мере два из них разрезали ее руку, Натали стиснула зубы, чтобы не закричать от боли.