— Понимаю, — сказал Станислав Гагарин. — Другими словами, вам нужен сюжет.

— Опять в точку! — воскликнул мафиози. — Именно сюжет… План операции у нас есть. Надо апробировать его на вашем творческом воображении. А суть дела такова…

Договорить Сидору Артемьевичу не дали.

Со двора пришел необычный звук автомобильной сирены. С одной стороны звук напоминал милицейский сигнал, с другой — нечто незнакомое, но достаточно тревожное.

Головко вскочил, только не успел произнести ни слова. Дверь распахнулась. Возникший в проеме охранник крикнул:

— На трех машинах! Вроде ОМОН…

Его ударили в спину, он влетел в комнату, споткнулся и с размаху упал на ковер.

С автоматом в руках ворвался второй боевик.

— Это она! — истерически заорал боевик, направив ствол автомата в грудь Веры Васильевны. — Она ментов навела…

Не целясь, он в один присест выпустил содержимое магазина в грудь Веры Васильевны.

Пули буквально в клочки разодрали на груди ее платье.

— Дурак, — спокойно сказала она, совершенно невредимая, ошалевшему боевику. — Испортил такое платье… Это вовсе не менты, дефективный.

С этими словами Вера Васильевна выхватила из сумочки никелированный короткоствольный револьвер и выстрелила в боевика.

Изумленный Станислав Гагарин успел заметить, как во лбу несчастного охранника возникло, зазвездилось аккуратное отверстие, а из затылка вылетели кусочки мозга.

Удар пули откинул голову уже умершего человека назад, он рефлекторно попятился, пытаясь выправить равновесие и мешком свалился на ковер.

Головко наблюдал за разыгравшейся сценой с отвисшей челюстью.

За дверью и во дворе послышались выстрелы.

— За мной! — скомандовала Вера Васильевна.

Она цепко ухватила Станислава Гагарина за руку и потащила к боковой потайной двери, которая обнаружилась за старинным гобеленом, резко отдернутым Верой Васильевной.

«Дает тетка!» — восхитился писатель. Теперь он уже не воспринимал в этом странном создании, Верином двойнике, собственную жену.

Обернувшись, Станислав Гагарин успел заметить, как корчится поливаемый автоматными очередями из двух стволов ворвавшимися неизвестными лицами в пятнистой одежде, Сидор Артемьевич Головко, доцент кафедры политической экономии, главарь мафии союзного масштаба, уголовник по кличке Старик, несостоявшийся диктатор России.

«Вот так бы всех претендентов на роль тирана в Отечестве», — успел подумать писатель.

Тирана Головко ему не было жалко даже просто по-человечески. По необходимости Станислав Гагарин любого кандидата в деспоты лично бы расстрелял.

А коридор, куда они ворвались вдвоем, вывел их на застекленную веранду, заставленную экзотическими растениями в кадках и больших глиняных горшках.

— Туда! — крикнула Вера Васильевна или кто там был на самом деле. — Там наш мерседес!

Она хотела было пройти через стеклянную дверь, но та оказалась закрытой.

— Ключ! — яростно простонала спутница писателя, заскрипев зубами. — Нужен ключ…

Сочинитель молча отстранил ее, сдвинулся внутрь веранды на полдюжины шагов, резко рванул с места и плечом ударил в стеклянную дверь.

Дверь, сорванная с петель, рухнула наружу. Проход был свободен.

Ободрившаяся женщина проскочила вслед за едва удержавшимся на ногах писателем, свернула за угол, где стоял мерседес, распахнула левую заднюю дверцу и нырнула в автомобиль, успев крикнуть Станиславу Гагарину: «Садись!»

Водитель будто ждал их. А, может быть, действительно так и было задумано. Но едва писатель оказался в салоне, мерседес ринулся вперед, едва не сбивая с ног парней в камуфлированной одежде, их было человек пять или шесть, они заполняли двор, держа автоматы наизготовку.

«Кто же это? — подумал председатель. — Терпеливые ребята из спецназа, коим надоело терпеть, комитетчики, менты или… ломехузы? Вождь не случайно толковал о намерении столкнуть их с мафией».

Вслед им никто не стрелял.

Писатель и его спутница молчали, причем Станислав Гагарин старался не смотреть на подлинную копию его жены, на странную женщину, которая спасла ему жизнь.

«Впрочем, почему спасла? — сердито спросил он себя, не желая быть обязанным кому-либо. — Может быть, моей жизни ничего не угрожало. Охотились за Головко…»

Мерседес на предельной скорости мчался в сторону собственного города, к его центру.

Когда они вырулили к чеховскому домику, водитель резко затормозил, похлопал по правому сиденью и сказал с кавказским акцентом:

— Садитесь сюда, дорогой!

Голос был знакомым, и Станислав Гагарин вздрогнул.

Однако, писатель, не мешкая, открыл дверцу и перебрался вперед, на место справа от водителя.

Рядом с ним сидел Сталин.

— Смотрите только вперед, — возник в сознании Станислава Гагарина голос вождя. — Не поворачивайтесь!

— Чего встал, шеф? — резко спросили водителя позади. — Давай гони! За что тебе деньги платят…

— За дело платят, — весело отозвался Сталин. — За хорошее, понимаешь, дело нужно платить хорошие деньги.

Он тронул мерседес с места, и белый автомобиль мягко покатился вниз.

— Не поворачиваться! — еще раз приказал вождь писателю.

Метров через двести он резко свернул вправо. При этом дернул головой назад.

Писатель смотрел прямо перед собой и стрелок-молний не увидел. Но легкое, уже знакомое ему свечение позади он уловил…

— Вот и все, — сказала Сталин, ловко выворачивая руль, чтобы спуститься пониже, к набережной. — Совсем как у Шекспира, понимаешь. Мавр сделал дело, мавра можно уволить от должности. Жалко?

— Жалко, — непроизвольно высказался писатель. Это было его первым побуждением, которого следует бояться, говорили древние, ибо первое побуждение всегда бывает благородным.

— Это монстр, — твердо ответил Иосиф Виссарионович. — И сотворенный к тому же ломехузами. Они подсунули монстра Головко и сейчас кончили гангстера как цуцика. Доцент становился опасным, понимаешь, и мы решили отдать его ломехузам. Подбросили им информацию о нападении мафии на те бронетранспортеры. Помните наши апрельские приключения?

— Значит, монстр, — думая о своем проговорил писатель. Еще до легкого свечения, означавшего конец для той, в которой он видел поначалу жену, Станислав Гагарин догадался, кто на самом деле эта женщина. Ее бесследное исчезновение из бытия было, видимо, неизбежным, и все же легкое сожаление не оставляло писателя.

«Но ведь подобного… гм… подобную копию можно сотворить снова», — подумал он.

— Могу изготовить для вас дюжину, — усмехнулся товарищ Сталин. — Только что вы будете с ними делать… И как отнесется к двойникам Вера Васильевна. Подумали?

— Подумал, — вздохнул Станислав Гагарин. — Кстати, где она?

— Как всегда ждет вас… Я подвезу вас к санаторию Черноморского флота. И думайте об операции «Бугор». Жив Головко или нет, операция им запущена и будет развиваться без его участия. Но вы в ней участвовать просто обязаны.

— Что я должен делать?

— Стрелять! — жестко произнес вождь.

Он искоса глянул на пассажира, покрытое оспинами желто-коричневого оттенка лицо смягчилось.

— И, конечно, выдумывать, понимаешь… От вашей творческой фантазии зависит, чем закончится операция. Товарищ Сталин считает, что вы хороший писатель, и вполне справитесь с поставленной, понимаешь, задачей.

— Я оказываюсь в неловком положении, Иосиф Виссарионович. Поклявшись писать в этом романе только правду о наших отношениях между литератором и вождем, я обязан написать и про вашу оценку моего литературного труда.

— И прекрасно, понимаешь! Я вам советую: каждого, кто сомневается в том, что вы хороший писатель, направляйте к товарищу Сталину. А товарищ Сталин несомненно подтвердит собственную оценку.

Вождь высадил писателя у проходной санатория КЧФ и умчался вверх по улице.

Станислав Гагарин прошел на территорию санатория и увидел идущую от лечебного корпуса улыбающуюся ему жену.