– Госпожа, – в руку влилось бело-зеленое тепло. Как хорошо…, хочу еще… Мое желание исполнилось.

– Госпожа, – мягкий упрашивающий голос и еще порция бело-зеленого, я посреди утреннего луга, стало легко и бодро, я открыла глаза.

Ой! Два огромных сверкающих брильянта на белом фарфоре, а в средине них горит мягкий и ровный свет – это глаза Лилии, они никогда не сверкали так раньше. Белоснежные волосы слегка вились, за спиной мерцали белые с нежным оттенком салатового по краям, крылья, а он сам стал чистенький и благоухающий утренней свежестью. Сколько же я в него вбухала!? Хотя результат того стоил. Меня переполняла радость и гордость за себя, я росту, я уже многое могу, я молодец. Лилия опять влил в меня силу и чуть потускнел, я вернула ее обратно.

– Мне хватит. Я долго спала? – озабочено спросила я.

– Остался час до полуночи – ответил флерс, какой-же он хорошенький…

Так, спокойно, взять себя в руки, что за странные мысли и пускание слюней от умиления. Меня ждет Вик, сегодня его ночь, и будет он уже с минуту на минуту. Ох уже эти чуждые энергии, пока не переваришь их – так дурак дураком. Это если не брать в расчет, что я родилась с очень маленьким и слабым рацио-центром, а значит гигантом мысли мне никогда не быть. Я забегала по кабинету, кнут в стол, грязную тряпку – в мусорку. Хорошо, что не забрала домой легкий плащ, отдала его флерсу, вроде бы все. Гадкое пятно на ковре!

– Притушись и пошли.

Лилия накинул гламор и стал похож на чересчур красивого мальчика-подростка с очень светлыми волосами, крылья, сложившиеся как два веера, под плащом были практически не заметны. Я взяла его за руку и потащила к запасному выходу, живу я в соседнем доме, и переход от одного здания к другому лежит через запертый переулок. Я в свое время очень постаралась, чтобы этот переулок был безопасным, и чтоб в нем мне не встретились ни люди, ни не-люди. Мы поднялись по пожарной лестнице, широкой и удобной, мимо окон моих соседей на последний, четвертый этаж. Весь этаж и крыша дома – мои, из окон квартиры виден Сентрал Парк, но Сентрал Парк Уэст как магическая стена отделяет чадом и шумом мой дом от парка. У пожарной лестницы у меня вместо окна стоит полноценная дверь с замком, правда маленькая, отперев ее, я завела флерса и вихрем пролетела по своей огромной квартире.

– Это кухня, это гостиная, это комната отдыха, теперь она твоя, это вход в мои личные покои – без зова не входить, это библиотека, это кладовка. В кухне, кажется, был мед и джем – бери. Я буду утром. К внешним дверям даже не подходить.

– Да, госпожа.

И я тем же путем через окно-дверь понеслась обратно, я уже чувствовала, что Вик пришел и в нетерпении ждет меня.

Своих мужчин я принимала в апартаментах над рестораном рядом с моим кабинетом, я вообще на протяжении пары десятилетий никого не приводила к себе домой, до сегодняшнего дня.

Вик, моя последняя находка, он такой милый и необычный, очень сильный и физически и духом, и при этом в нем нет ни капли агрессии или ненависти к кому-либо. Это тем более странно, учитывая что его подростком сбила машина, и не просто сбила, а обезумевший водитель сдал назад и переехал его еще раз, собирали его буквально по частям, и прошло два года, прежде чем он смог ходить. Внешне он был некрасив – и лицом, и изувеченным телом, но внутренне он светился, как ласковое утреннее солнышко.

Уже год мы видимся почти каждую неделю, и он до сих пор не может поверить своему счастью, что такая красивая и шикарная женщина обратила на него внимание. А я красива. Я всегда красива, но когда пятнадцать лет назад пришла пора в очередной раз изменяться – мне уже жутко надоело быть блондинкой, и тут мне попался на глаза постер европейской актрисы Моники Белуччи. Я была приятно поражена – наконец-то пример настоящей женщины, а не худосочно-силиконовой куклы. Я пересмотрела все ее фильмы, и взяла ее за образец. Только овал лица сделала чуть более вытянутым, чем у нее, и глаза оставила темно-зелеными, чтоб папарацци за мной не бегали.

Мы закрывались в одиннадцать, и Вик сидел в пустом зале, в руках у него была какая-то коробочка. Он всегда приходил с каким-нибудь подарком – или цветы, или пирожное, или милая безделушка. Современные мужчины так не внимательны, но я умею находить уникумов.

– My sun shine, – от этого приветствия он всегда вспыхивал теплым светом, так что и у меня на лице появлялась счастливая улыбка.

– Пати – он крепко обнял меня, проверяя не являюсь ли я плодом его воображения, вдохнул мой запах.

– Ты сменила духи…

Упс. Общение с флерсом не прошло даром.

– Нравится?

– Еще не знаю, ты с ними другая какая-то…

– А что ты мне принес? – я всегда интересовалась его подарками, он подал мне коробочку. Тирамису.

– Ой, как хорошо, я как раз его хотела! – благодарно поцеловала его, Вик засветился белым-белым.

Как хозяйка ресторана, я могу есть тирамису на завтрак, обед и ужин, да я вообще могу есть все, что только захочу – повара приготовят, но ведь это не повод портить настроение дорогому человеку, тем более что пирожное действительно очень кстати, я проголодалась от всех этих событий.

Мы с Виком, сплетясь и прижавшись друг к другу, поднялись наверх в апартаменты. Это комната без окон, в ней огромная кровать под настоящим балдахином, бар с богатым выбором вин и коньяков, кофе-машина, маленький столик и кресло. Неприметная дверь ведет в ванную с большой угловой ванной-джакузи. На входе в это гнездышко любви стоит сложный цифровой замок, сочетающий ввод пароля и опознание моего отпечатка, такая излишняя предосторожность нужна, чтобы обезопасить моего мужчину, утром я убегу, а он будет спать еще полдня слабый, как ребенок.

Мы вошли, Вик уже не чисто белый – красный огонек разгорелся в нем, пока мы поднимались, и будет набирать силу с каждой минутой. У людей красный цвет – это плотское или, как сейчас говорят, сексуальное желание. Вик идет к кофе-машине и делает кофе по-американски, это уже традиция, если он дарит пирожное, то я съедаю его в апартаментах, запивая кофе. Чашка кофе передо мной, пирожное в руках, а Вик сидит на полу и с восторгом смотрит. Он так часто дарит пирожные, потому что обожает смотреть, как я их ем – с аппетитом, получая удовольствие и обещающе поглядывая на него. Когда последний кусок отправлен в рот, Вик уже пылает красным, и я чувствую его желание как жар, он ловит мою руку, слизывает крем с пальцев, легко подымается, подхватывает меня, и мы оказываемся в постели. Он такой сильный и такой нежный…

Утром тело звенит как натянутая струна, сила ищет выход – ее слишком много, я всматриваюсь в Вика, не взяла ли я лишнего, нет, отоспится, поест, и через день будет как новенький. Раньше после таких «щедрых» ночей я сбрасывала лишнее в амулеты-накопители, но теперь стараюсь управляться с излишком, надо же расширять свои vis-артерии и резервуары, нельзя не прогрессировать, если ты не идешь вперед, то скатываешься назад, такова жизнь.

В таком состоянии хорошо думается, голова ясная и чистая.

Руфус, никчемная тварь, питающаяся страхом и болью, как я радостью и желанием, настолько потерял всякий ум, что нарушил Конвенцию. Ладно бы он просто «отключил» флерса и никто об этом не знал, но он собрался его отдать вампам, а это верная смерть для цветочника, причем мучительная. С каждым десятилетием богам и их детям все труднее в этом мире, да и «сотворенным» несладко. Единый Враг или Узурпатор, как зовут его боги, отобрал у нас людей, ему они молятся, о нем думают, ему посылают свои страхи, надежды, благодарности и проклятия. Единый воистину универсален – берет все. Интересно, существует ли он на самом деле, или люди просто отвернулись от нас?

Из-за нехватки силы была принята Конвенция по охране некоторых «сотворенных», могущих генерировать ее, и это первое и последнее соглашение, которое соблюдается всеми. Говоря «всеми», я имею в виду европейских богов и их детей, что же творится в Азии или в Африке я понятия не имею.