– Я не смог…
И тут заслон с метки прорвался… Рабская связь дает возможность в любой момент знать, что чувствует другой, но я не хотела ничего знать о нем, и уж точно мне не хотелось, чтобы Седрик знал мое настроение, поэтому и закрылась со своей стороны. И вот, то ли из-за близости Седрика, то ли из-за того, что он стал намного сильнее за эти несколько лет, но заслон прорвало, и я почувствовала его страх. Липкий, скручивающий желудок страх. Такой вот удар страхом был интуитивно воспринят как агрессия, мое тело отреагировало мгновенно, я не успела ничего обдумать и остановиться. Белая сила выхлестнулась из меня сферой, а потом найдя открытый ход – рабскую связь, ринулась в Седрика. Тот закричал от боли и страха, так кричат, когда понимают, что их калечат или убивают. Этот крик отрезвил меня, я остановила выброс и глянула на Седрика vis-зрением, белые вихри кружились в нем, выедая запасы черного и зеленого, сам же Седрик был слишком дезориентирован и слаб, чтобы собраться и дать отпор, переварить чуждое. Я не придумала ничего лучше как упорядочить влитую в него силу и произнесла формулу подчинения, вплетая вихри в метку. Лишь усилив ее, я поняла, насколько Седрик стал сильнее – он почти разъел нашу связь, еще б немного и я лишилась раба, приобретя сильного врага.
– Все… Все… Уже все… – шептала я, баюкая, положив его голову себе на колени, – Я не специально… Просто твой страх… Не специально я…
– Ты не тренькаешь… – еле слышно произнес он.
– Ну да, я ж не вру… – удивленно отозвалась я.
– Пати…
Я вопросительно глянула на него.
– Завтра ночью Совет, а я…. Он убьет меня, – как-то спокойно и обреченно сказал Седрик.
– Зачем ты пришел?
– Ты единственная белая, ты единственная кто сможет с ним справиться. Когда я обратился к Саббиа за помощью, тот сказал, что не сможет мне помочь, что если ввяжется, то умрет вместе со мной, сказал «не могу разобрать что у тебя с Росео11, но она единственная, кто сможет уничтожить этого вампа и, может быть, остаться в живых», – он говорил с большим трудом задыхаясь, а сказав закрыл глаза проваливаясь в забытье.
Седрик стал сильнее, его vis-центры стали крупнее, артерии и вены шире, но в данный момент, сегодня вечером, он был слаб, очень слаб. Возможно, он потратился, пытаясь защитить Серхио, а страх, который поселился в нем после поражения, не давал восстановиться. Я тоже учудила, в этой дурацкой истерической вспышке я выбросила почти весь свой белый запас. Вздохнув, я поняла, что деваться мне некуда и стала собирать внутри себя зеленую силу, собрав все что было, я влила ее в поцелуе. Седрик безотчетно потянулся, желая еще, но я разомкнула связь и отстранилась, он в удивлении уставился на меня.
– Пати…
– Ну что Пати… что Пати… – вяло пробормотала я. Теперь уже я рисковала отключиться от бессилия. Седрик, которому зеленая сила моментально пошла впрок, поднялся сам и поднял меня.
– Пати… три силы… Три!
«А что толку то? И чего ты так рад?» мелькнули две мысли, в отвратительно пустой голове, меня мутило от слабости. Он усадил меня на диванчик, а сам пристроился на полу, зарывшись лицом мне в колени и поглаживая икры.
– Седрик…, – что он задумал?
– Чшшш, не мешай. Все будет хорошо.
Я понадеялась, что метка не даст ему причинить мне вред, и расслабилась.
– Ты почти не пахнешь и такая тихая, – расстроено пробормотал он. Ну да возможность различать силу на запах, а мощь на звук никуда от него не делась. Он чуть раздвинул мне ноги и впился в бедро жестким поцелуем, почти укусил, я вздрогнула, генерируя толику красного, еще укус-поцелуй, еще капля силы. Я потеряла им счет по чуть-чуть наливаясь силой.
– Ну наконец-то, – довольно сказал он и поднялся с пола, нашаривая застежки на моем закрытом платье, не находя их он взрыкнул, как крупный хищник, и от этого звука сладкая дрожь прошла волной по телу.
– Хватит, Седрик… Поделись.
Он скривился как от боли, но послушно склонился для поцелуя, не только я налилась красным от его действий, но и он жарко пылал. Я взяла меньше чем он предложил, и какое-то время мы просто сидели рядышком, конвертируя красную силу в основную.
– Он бросил тебе вызов? – спросила я, когда почувствовала, что голова вполне готова к работе.
– Хуже. Этой ночью он и его войско ворвались в поместье, повязали всех волков и… – тут он замолчал, я глянула на него, он опять «потух».
– Да расскажи уже! – вырвалось у меня.
– Серхио как раз был у меня… Меня скрутили и держали все это время, растянув на четырех железных цепях… Дети этого Абшойлиха очень сильны и физически и так… Мне ничего не сделали, а вот Серхио… Они играли с ним царапая когтями, заставляя отползать и прятаться…
– Гасили его силу… – пробормотала я, – Он ведь белый?
– Условно белый, – горько отозвался Седрик. – Когда они довели его до дрожи и скулежа, Абшойлих поставил на него метку классическим способом – приложив палец ко лбу.
«Вот это плохо» – мелькнуло у меня.
– А уж после этого, он отворил ему кровь и напился. И не только он, все вампы, что были в комнате, даже те, кто держал меня, все отпили от него.
«Хуже быть не может…»
– Седрик, а ты уверен, что он еще жив.
Тот молча отрицательно покачал головой.
– Они забрали Хелен… Абшойлих сказал, что Руфус и Хелен будут развлекать его. Руфус… и Хелен…
Мне нечего было сказать ему, если Хелен волчица, то может и выживет благодаря ускоренному восстановлению.
– Я теперь понимаю почему, такие как ты и Саббиа сидите себе тихо и не высовываетесь. За все надо платить…
– Да, нашел кого ровнять – двухтысячелетнего божка и меня, – буркнула я. – Не расклеивайся, Седрик! Не хорони всех и себя в том числе раньше времени!!!
Если б я пережила подобное несколько часов назад, я б не то что «расклеилась» я б, наверное, бежала куда глаза глядят… Или все же нет? Смогла бы я остаться и принять бой за свою жизнь и жизни тех, кто доверился мне?
Как ни странно, но мой окрик возымел действие. Из затравленного зверька Седрик опять стал хищником, только вот каким-то подраненным что ли.
– У тебя есть план?
– Следующей ночью на Совете Абшойлих представит себя новым князем вампов и вызовет меня на бой…
«Да что ж ты все кота за хвост тянешь» мелькнула раздраженная мысль.
– И я могу выставить кого-то вместо себя. Тебя, Пати.
– А? – я ничего, не понимая, смотрела на него.
– Пати, тебе достаточно подставиться, чтоб он тебя укусил и отпил крови, ты с кровью вольешь в него белое и все… – последнее он еле договорил, глядя в мои круглые от удивления глаза.
– Пати, я… Ну пойми, если я умру, если он станет главой, ведь вам всем! Всем будет плохо. Вы или разбежитесь или скооперируетесь, чтоб его свалить, но во втором случае ты все равно окажешься на острие атаки, ты будешь исполнителем. Никто кроме тебя не может ему ничего противопоставить, – обреченно закончил он. А я задумалась.
Дать вампу убить Седрика, а он его убьет, сомнений нет, и после того как во главе Совета станет этот мертвяк, что нас будет ждать?
Нас перебьют или сделают рабами.
Рассказывали как страшную сказку, что де некоторые вампы считают, что filii numinis выродились и нет никакого смысла им подчиняться. Угу, а Абшойлих смог поставить метку классическим способом пусть и изначально слабому да еще и истощенному filius numinis, но этого в принципе не должно было произойти. Если бы он сначала насосался его крови, а потом влил свою, я б не испугалась, это стандартная процедура обращения и подчинения, но вот так… как высший низшего…
Учитывая наш общий моральный дух, мы все предпочтем разбежаться, у нас у всех есть деньги, мы сможем осесть в каком-нибудь другом крупном городе. Но есть одно но – Абшойлих вряд ли один такой, если одна страшная сказка воплотилась в жизнь, то могут воплотиться и другие. Война и концлагеря вполне могли породить, а вернее оживить таких вот чудовищ. Был еще один слух, будто старые и сильные вампы понемногу перебарывают власть солнца – не превращаются в хладные трупы с первыми утренними лучами, не оживают лишь когда последний угаснет на горизонте, а замирают только когда солнце в полной силе. Жуткая сказочка… Надеюсь, сказочка. Если мы уступим без боя, если мы, бросив свои дома, разбежимся, нам придется опять жить в страхе. В принципе все не-люди Нового Света это изгнанники и беглецы, подобные мне, желавшие обрести покой и независимость. Осев здесь, мы получили то, что искали, теперь же у нас отбирают и спокойствие и свободу.
