– Жду не дождусь, когда Логан станет моим официально.

– Вы уже начали процесс усыновления?

– Нет, но я всерьез об этом подумываю.

– Вы боитесь, что могут возникнуть проблемы?

Она нахмурилась.

– Вполне вероятно.

– Почему?

– Отец Логана вернулся в город и может причинить нам неприятности. – Она остановилась и глубоко вдохнула. – Мой отец презирает его. Боюсь, что, если зять заявит о своих правах на ребенка, все закончится судебным разбирательством. При мысли об этом меня бросает в дрожь.

– Неужели ваш отец так сильно ненавидит бывшего зятя?

Эмма невесело рассмеялась.

– Это еще мягко сказано. Он винит его в смерти Конни и клянется, что придушит Кэла собственными руками, если ему представится такая возможность.

– Ваш отец настолько злопамятен?

– Совсем нет. Он просто считает, что такое ничтожество, как Кэл Вебстер, не подходит на роль отца для его внука. – Немного помедлив, Эмма продолжила: – Как я уже сказала, отец винит Кэла в смерти Конни, но это уже другая история, и я не готова вдаваться в подробности.

– Никаких проблем.

Чтобы нарушить неловкое молчание, Эмма посмотрела на часы и сказала:

– Боже мой, уже поздно. Логану пора ложиться спать.

– Мы можем это повторить? – спросил Кэл, поднимаясь.

– Что? – произнесла Эмма, притворяясь, что не понимает, о чем идет речь. Барри смотрел на нее так, будто собирался проглотить целиком.

Барри насмешливо посмотрел на нее.

– Вы прекрасно меня поняли. Я снова хочу увидеть вас.

– Я… я не знаю.

– Когда решите, дайте мне знать.

Прежде чем Эмма успела ответить, захныкал Логан.

– Не возражаете, если я посмотрю, в чем дело? – тут же спросил Барри.

– Конечно, нет, но, думаю, вам вряд ли захочется. Кажется; пора менять памперс.

– Не имеет значения, – ухмыльнулся Кэл, доставая малыша из коляски. В этот момент Логан заплакал еще сильнее.

Барри выглядел таким беспомощным, что Эмма рассмеялась.

– Не принимайте это на свой счет. Я говорила вам, что Логан капризничает, когда он голодный или мокрый.

Когда Эмма протянула руки, чтобы забрать у Барри малыша, ей на мгновение показалось, что он не хочет его отдавать. Позднее она убеждала себя, что ей действительно показалось.

– Не плачь, мой сладкий, мамочка здесь, с тобой…

Логан улыбнулся, и оба взрослых рассмеялись.

– Кажется, нас только что надули, – сказал Кал, подмигнув Эмме.

– Не удивлюсь, если так и есть, – согласилась она, направляясь к машине. Ее ноги внезапно стали ватными.

Эмма знала, что если бы он сейчас еще раз предложил встретиться, она бы не отказалась. При мысли об этом ее охватил страх.

– Эй, парень, почему мы никогда не видели тебя под кайфом?

Кэл внутренне сжался, когда колумбиец подошел к нему и, глядя на него своими глазками-бусинками, коснулся смуглым пальцем кончика иглы шприца. Кэл не пошевелился. Он сохранял спокойствие.

От этого зависела его жизнь. И все же, если бы он мог выбирать для себя пытку, он бы предпочел русскую рулетку грязному шприцу с кокаином.

– Потому что я никогда не был под кайфом, – наконец признался Кэл.

Колумбиец зловеще ухмыльнулся.

– Мы об этом позаботимся, мой друг.

Кэла так и подмывало наброситься на наглеца и задушить его, но он знал, что не должен так поступать, если хочет выйти живым из этой передряги. В руке у колумбийца был шприц, по бокам от него стояли двое его сообщников, готовых схватить Кэла, если он сделает резкое движение.

– Ну, давай же, приступай, – невозмутимо произнес Кэл, хотя его сердце бешено колотилось от страха.

Колумбиец улыбнулся еще шире.

– Хороший ответ, мой друг. Ты же знаешь, мы не можем тебя отпустить. Если хочешь присоединиться к нам, тебе нужно зарекомендовать себя и взять шприц.

– Ну же, чего ты тянешь, давай, – равнодушно ответил Кэл, хотя его душил страх, подступивший комком к горлу.

– Что здесь, черт возьми, происходит?

Все четверо мужчин, находившихся в сырой, мрачной комнате, обернулись и увидели главаря банды, которого Кэлу было поручено уничтожить. Это был самый жестокий человек из всех, с кем ему доводилось встречаться. Он мог перерезать человеку главную артерию и наблюдать за тем, как тот истекает кровью, при этом с аппетитом поглощая свой обед.

Не услышав ответа, главарь громко рявкнул:

– Вы что все, оглохли?

Колумбиец со шприцом в руке задрожал. Кэл едва не закричал от облегчения. Однако опасность еще не миновала, напомнил он себе. Главарь мог приказать колумбийцу продолжить начатое. Кэл знал, что в этом случае ему не выжить. Если его не убьет наркотик, это сделает грязная игла.

– Мы как раз собирались приобщить его…

– Не сейчас, – отрезал главарь. – У меня есть более срочные дела. Вы все пойдете со мной. Ну же, пошевеливайтесь.

Колумбиец нагнулся и прошептал Кэлу на ухо:

– Твое время придет, мой друг. – Он зловеще ухмыльнулся. – Когда ты меньше всего будешь этого ожидать.

Кэл резко подскочил в постели. Все его тело было покрыто холодным потом, желудок свело судорогой. Он тяжело дышал, его взгляд бешено метался по комнате.

Осознав, что он находится на своем ранчо в Техасе, Кэл почувствовал слабость во всем теле, затем так сильно задрожал, что застучали зубы. Зная, что бороться с последствиями подобных кошмаров невозможно, он всегда давал выход своему напряжению. Наконец его тело расслабилось, и дрожь прекратилась.

Он чувствовал себя обессиленным, словно перед этим много часов подряд занимался тяжелым физическим трудом. Глубоко вдохнув, он упал на подушку и поморщился: она насквозь промокла от пота. Хотя ему было некомфортно, он не пошевелился. Потому что не мог. Он был слишком изможден.

Кэл знал, что, немного полежав, придет в себя. Подобные кошмары постоянно преследовали его, когда он работал на правительство. Его предупреждали о возможных последствиях, он ожидал их, но не мог смириться. Он считал эти кошмарные сны проявлением слабости, которую был обязан преодолеть.

Для того чтобы жизнь вошла в нормальное русло, понадобится время.

Кэл часто попадал в ситуации, когда казалось, что каждый его вздох мог стать последним. При этом зачастую ему было все равно. Общаясь с преступниками и отбросами общества, он потерял смысл своего существования.

Но ему было суждено жить дальше, и теперь он знал, ради чего.

У него есть сын. Эта мысль повергла его в благоговейный трепет. Ему хотелось кричать об этом на весь мир. Поняв, как это нелепо, мужчина пробормотал вслух:

– Возьми себя в руки, парень. Ты сходишь с ума.

В свое оправдание Кэл подумал, что человек, недавно прошедший через ад, имеет право на радость. Если бы только не нужно было принимать во внимание реальное положение дел…

Реальность была жестокой. С чего он взял, что из него получится хороший отец? Но Кэл снова нашел довод в свою защиту. Он может научиться быть хорошим отцом для Логана. Прежде он не думал о детях. Они с Конни никогда не обсуждали таких важных вопросов. Их связывал только секс.

Кэл тяжело вздохнул. Хотя о мертвых плохо не говорят, он с самого начала чувствовал: женившись на Конни Дженкинс, он совершил главную ошибку своей жизни. Теперь Кэл так не считал – ведь в результате их союза на свет появился малыш Логан.

Воспитание ребенка – огромная ответственность. Кэл был вынужден признать, что пока не готов взять ее целиком на себя. Нельзя сбрасывать со счетов эмоциональный груз прошлых лет, который может отрицательно сказаться на его дальнейшей жизни. Ему не хотелось ни с кем обсуждать свое прошлое.

Выходит, получив опеку над Логаном, он подвергнет своего сына опасности. Этого нельзя допускать.

Вдруг его осенило: он же ушел в отставку, с секретными операциями покончено.

Кэл поморщился, вспомнив, что ему предстоит довести до конца еще одно дело. Оно не потребует особых усилий, и не будет представлять опасности ни для него, ни для малыша.