– Нет.

Карл вздохнул.

– Деньги. Да, понимаю, вы, как начинающий актер, хотите услышать конкретные цифры. Даю десять тысяч сверх того, что платит вам по контракту Уайтейкер.

– Я не продаюсь, – сообщил Дэн, и желваки на его лице дернулись.

– Не будьте дураком, О'Брайен. Все, кто окажется причастен к фильму Уайтейкера, никогда больше не найдут работы в этом городе. Вы же можете спастись, просто подписав контракт о переходе в мою собственность.

– Мне больше нечего сказать вам. – Дэн открыл дверь. – Мне не нравитесь ни вы, ни ваши подходы, Мартин. Я не овца, чтобы перекупать меня за более высокую цену. Убирайтесь отсюда.

– Ты совершеннейший дурак, О'Брайен, – сказал Карл, лицо его пылало. – Мое предложение – это спасательный круг для твоей задницы, полукровка!

– Убирайтесь, – сказал Дэн сквозь стиснутые зубы.

– Дурак! – прокричал Карл и выбежал прочь.

Дэн захлопнул дверь и взъерошил волосы.

– Боже всемогущий, – пробормотал он и зашагал по комнате, переваривая происшедшее.

Через десять минут в дверь вновь постучали. Дэн распахнул дверь.

– Доброе утро, Дэн, – сказал Бен. – Ты готов?.. Что случилось? Ты выглядишь злым, как черт.

– А где Джи Ди?

– Ждет в машине.

– Зайдите, мистер Уайтейкер, – сказал Дэн. – Кажется, нам есть, о чем поговорить.

Бен недоуменно нахмурился и вошел в номер, заметив про себя, что Дэн захлопнул дверь за ним с большей силой, чем это требовалось.

– Ну, что у тебя на языке? – спросил Бен, глядя ему в лицо.

– Мне только что нанес визит некто Карл Мартин…

– Черт побери, – сказал Бен. – И что он?

– Он хотел меня купить и заставить разорвать контракт с тобой. Послушайте, если вы богаты, знамениты и могущественны, неужели это дает вам право обращаться с нами, как со скотом. Мне не по душе игры богатеев, Уайтейкер, говорю как на духу – не по душе. Ты уже и вправду начал было мне нравиться, но теперь я вижу, что ошибался. Я не игрушка, за которую набивают цену денежные тузы, без стыда и совести. Вы ведете войну с Карлом Мартином и «Экскалибер пикчерз»? Отлично, ваше право, но я не переходящий приз, который достается победителю. Играйте сами в ваши глупые игры, но меня оставьте в покое.

– Это не игра, Дэн, – тихо сказал Бен. – Я не говорил с тобой о деталях, так как не хотел втягивать в дрязги, которые могли бы помешать тебе полноценно работать. Но, возможно, я был неправ, а потому – прошу прощения. Мне следовало сразу сказать тебе все, а не ограничиваться информацией о том, что я снимаю этот фильм самостоятельно. Я приведу сейчас Джи Ди, и мы вместе введем тебя в курс дела. У нас есть еще время до отлета самолета. И еще, Дэн: когда ты все услышишь, ты можешь разорвать контракт, как будто его никогда не существовало, и мы расстанемся без всяких тяжб по судам.

Двадцать минут спустя Дэн ходил по комнате, качая головой, а Джи Ди и Бен испытующе на него смотрели. Они рассказали все, кроме того, что Клэйтон Фонтэн женился на Линдси для того, чтобы защитить ее и Уиллоу от Карла Мартина.

– Черт, – сказал Дэн. – Ну, Бен, теперь моя очередь извиняться. Ты, оказывается, вовсе не кичишься своей властью и деньгами. Похоже, я свалил всех богатых в одну кучу и вымазал одним черным цветом. Извини.

– Так ты остаешься с нами? – спросила Джи Ди.

– Разумеется, черт возьми, – улыбнулся Дэн. – Я – Онор Майкл Мэйсон, как же я могу уйти? Мы сделаем фильм, при виде которого Мартин сгорит от зависти.

Джи Ди обняла Дэна за шею.

– Спасибо, Дэн.

Он осторожно обнял ее, потом пожал руку Бена. Двое мужчин пристально посмотрели друг на друга, потом кивнули, подводя черту под долгим путем к доверию и дружбе.

– Карл Мартин забыл одну вещь, – сказала Джи Ди, обнимая их обоих за талии, и глаза ее наполнились слезами. – Он забыл, что поднял меч на мечтателей из мечтателей.

Меридит, сидя в мягком кожаном кресле за столиком в библиотеке, разговаривала по телефону. Вокруг глаз ее собрались морщинки, и даже морской пейзаж на стене не мог их разогнать.

– Я бы так хотела сообщить тебе что-то радостное, Бен, – говорила она, – но ровным счетом ничего не изменилось. Линдси любезна и мила, мы вместе едим, вместе сидим иногда по вечерам. Но она по-прежнему пребывает в каком-то отстранении от нас: глаза тусклые, большую часть времени она гуляет в саду или сидит в своей комнате. В общем, существует, а не живет. Ест она по-прежнему хорошо – из-за Уиллоу, но я так тревожусь о ней, Бен.

– Уже два с лишним месяца прошло со смерти Клэйтона, мама. Сколько же можно пребывать в одном и том же настроении? Я столько раз пытался убедить, что она ни в чем не виновата, но она не слышит ни меня, ни Джи Ди.

– Знаю, знаю, Бен. Вина перед Клэйтоном, плюс ощущение вины перед отцом Уиллоу, которого она тоже заставила страдать. Не сомневаюсь, что если бы тот мужчина любил ее по-настоящему, он бы ей простил невольную ложь. Ведь столько воды утекло! Как ты думаешь, он еще не позабыл ее? Ведь эти месяцы он даже не попытался связаться с ней. Если он читает газеты, то должен знать, что она – вдова.

– А еще из газет он знает, что она вот-вот родит от Фонтэна ребенка. Попытайся взглянуть на ситуацию его глазами.

Меридит потерла пальцами пульсирующие жилки на висках.

– Если бы только он знал, – вздохнула она, – что Уиллоу – его ребенок. А может быть, и хорошо, что Линдси от него отвязалась?

– Что ты, он именно такой, как его описывала Линдси. – Бен осекся.

Меридит выпрямилась в кресле.

– Что ты сказал? Бенджамин, я слышала… Так ты его знаешь?

– Мама, послушай, я не могу!..

– Нет, это ты слушай, Бен Уайтейкер! Я однажды уже потеряла свою дочь по причине лжи, лжи во имя любви, но она возрождается вновь и вновь. Мы снова рискуем потерять Линдси, разве ты не понимаешь этого? Клэйтон умер. Я не могу вызвать его дух, чтобы он поговорил с Линдси и объяснил ей, что она ни в чем перед ним не виновата. Но, Боже, если мужчина, которого Линдси любит, тоже все еще любит ее, то здесь есть какая-то надежда?

– Черт возьми, мама, все не так просто! Он не робот, чтобы можно было нажать на кнопку и все сделать, как нам лучше. Он мужчина, человек с разумом и чувствами, со своим понятием чести, и Линдси вольно или невольно заставила его отгородиться от нее стеной.

– Так ты знаешь, кто он?

– Да, – устало сказал Бен. – Да, я знаю его. Теперь ты довольна? Линдси сделала тогда отменный выбор, мама. Он честен, он настоящий, цельный человек. В нем практически нет недостатков, не считая его несколько гипертрофированной гордости.

– Он все еще любит ее?

– Да, но…

– Слава Богу! Кто этот человек, Бен?

– Не скажу.

– Черт тебя подери, Бен! Это нужно для Линдси!

– Знаю! Но что ты станешь делать? Пойдешь к парню и расскажешь ему об Уиллоу? И что дальше? Он сочтет, что в такой ситуации обязан сменить гнев на милость. Этого ты хочешь для Линдси? Мужчину, который вернется к ней из чувства долга? Нет, я в этом не буду участвовать. Да, он любит ее, но он же ее не переносит.

– Какая глупость!

– Я тоже так думал, пока Джи Ди не убедила меня в обратном. Он уверен, что Линдси использовала его и играла с ним ради забавы. Он ей не верит, и неизвестно, поверит ли когда-нибудь вновь. Все сложно и запутано, мама. Решение должна принимать сама Линдси. Ну ладно, мне пора идти на съемки. Я позвоню через пару дней.

– Хорошо. Как фильм?

– Все идет просто здорово! Мы ни на сутки не выбиваемся из графика. Мы вернемся, чтобы продолжить съемки в павильоне недели через две-три. В пустыне становится чертовски жарко. Студия с кондиционером покажется нам просто раем. Мама, то, что мы снимаем, просто фантастика! «Дорога чести» войдет в историю!

– Я горжусь тобой, Бен. Я так понимаю, что ваш Дэн О'Брайен в роли Онора на высоте?

– Дэн бесподобен. Сегодня мы репетировали сцену, и у меня в объятиях неожиданно оказалась рыдающая костюмерша. Когда она пришла в себя, то страшно смутилась; бедняжка чуть не умерла на месте от стыда, но он всегда так играет.