– Но ты его закончила? Джи Ди, ты не представляешь, как это замечательно! Бен будет вне себя от радости. Если только я с ним вообще заговорю.

– Да, после воплей, которые ты устроила по поводу того, что в экспедицию берут не тебя, а Клэйтона, перейти на нормальный тон будет непросто.

– Дело было не во мне, а в Уиллоу, как ты понимаешь. Бен носится с моей беременностью, как с писаной торбой. Можно подумать, глядя на него, что я – единственная женщина, которая когда-либо собиралась родить. Это ж надо сказать такое: путешествие будет для меня слишком трудным в моем положении.

– Прошу тебя, – умоляюще подняла руки Джи Ди. – Я уже тысячу раз это слышала.

– Извини, – сказала Линдси, – я все еще не могу остыть.

– Так ты уверена, что я выгляжу хорошо? – спросила Джи Ди.

Линдси доверительно улыбнулась ей.

– Ты выглядишь прелестно. Ты ведь тоже скучала по Бену, а?

– Я?.. Скучала. Бог знает, почему. Он на меня не обращает никакого внимания, только проверяет, что я сделала, да просит следить, чтобы ты пила молоко и не перенапрягалась. Он не видит во мне женщину, я всего лишь некий одушевленный объект, на лбу у которого написано: «писатель».

– Он весь в фильме сейчас, и ты это знаешь. Имей немного терпения и войди в его положение.

– Только этим и занимаюсь. А что мне еще остается? Ничего.

– Ты ведь любишь Бена, а?

– Люблю? Нет, такого я никогда не говорила. – Джи Ди присела на краешек кровати. – Да, люблю, черт меня возьми! Я даже не знаю, когда это случилось. Просто случилось, и все тут. И теперь у меня предчувствие, что твой красавец братец окончательно разобьет мое глупое сердце – я ведь совсем не в его духе, и ты это знаешь. Из твоих рассказов я поняла, что ему нравятся пышные блондинки, а я? Низенькая, темноволосая и плоская, как доска!

– У тебя прекрасная фигура, Джулия Диана, и я не желаю больше слушать эту самоуничижительную белиберду. А что касается любви к Бену – так ведь я знаю, поверь мне, как это вдруг внезапно обрушивается на тебя, и ты совершенно беспомощна противостоять наваждению. Но не спеши объявлять свое сердце разбитым, пока для этого не появятся веские основания. Бен сейчас пребывает в другом измерении. Так что потерпи немного.

– Немного – значит вечность? – спросила Джи Ди с улыбкой. – Кстати, тебе очень идет это платье. Золотой цвет чудесно гармонирует с твоими волосами.

– А под золотом скрыт маленький баскетбольный мячик – ребеночек. Я не думала, что живот обозначится так рано – я всего-то на пятом месяце. Это Уиллоу наливается соком от того молока, которое вы в меня регулярно вливаете.

– Линдси, Линдси, ты светишься, ты вся полна женственности. Беременность определенно красит тебя. От тебя исходит какое-то свечение. А отец ребенка? Ты о нем все еще думаешь?

– Каждый день, – тихо сказала Линдси. – И каждую ночь вижу во сне. Я всегда буду любить его, Джи Ди. Никто другой не займет его место в моем сердце, в моей душе.

– Как бы я хотела… А впрочем, давай я помогу тебе с обедом. У меня отменно получались бутерброды с ореховым маслом – помнишь то, что показывают в рекламе по телевизору. Это, пожалуй, все, что я умею готовить.

– Говорила ведь Бену, что сумасшествие – устраивать прием с домашним столом. Придет Фонтэн, и человеку, добывшему для фильма двадцать миллионов, подадут жареное мясо, вареную картошку и бобы из банки. Вообще-то мы несерьезно подошли к этому моменту.

– Двадцать миллионов, – пробормотала Джи Ди, покачивая головой. – Фантастика!

– По большому счету, гроши, если ты заглянешь в расходную книгу. Ты и представить не можешь, сколько стоит частная студия, например.

– Ладно, ладно, мисс ассистент-администратор, я уже поняла, – со смехом оборонялась Джи Ди. – Главное для меня, чтобы остались деньги нанять исполнителей, а то еще позабудете. Мне даже не верится, что живой человек из плоти и крови станет Онором Майклом Мэйсоном.

– У меня тоже мурашки бегут по коже при одной мысли об этом, – сказала Линдси, машинально положив руку на живот.

– Вот видишь, ты меня понимаешь.

Зазвонил звонок.

– А вот и они, – встряхнулась Линдси. – Пойдем, прелестница.

– Пожалуй, я лучше отсижусь в шкафу, пока Фонтэн не уйдет.

Линдси открыла дверь и сразу оказалась в объятиях брата. Он долго держал ее так, потом отодвинул на расстояние вытянутой руки и критически осмотрел с головы до пят.

– Прекрасно, – сказал Бен. – Ты здорово выглядишь, Линдси. Как себя чувствуешь?

– Превосходно.

Бен наклонился к животу и заговорил:

– Привет, Уиллоу! Как жизнь, крошка? Ничего? Тебе там удобно?

– Бенни, прекрати, – сказала Линдси, смеясь во весь голос. Она встряхнула брата за плечо и посмотрела за его спину. – А где гость?

– Он задержался наверху, в моей квартире. Ему надо позвонить кое-кому. Он сейчас придет.

– Отлично, – сказала Линдси, закрывая дверь. – Боже, вы только взгляните на его загар!

Бен рассеянно улыбнулся.

– Загоришь тут, когда за три недели объедешь пустыни четырех штатов. Мы просто изжарились.

– Ну, мы рассчитываем услышать от вас полный и детальный отчет. Извини, милый, надо проверить бобы. Бен, это не обед, а какой-то кошмар, в чем целиком твоя вина. Ладно, иди поздоровайся с Джи Ди, пока я взгляну на плоды моих кулинарных усилий.

Поздороваться с Джи Ди, повторил в уме Бен, рассматривая спину уходящей на кухню Линдси. Он здоровался с ней каждую ночь, ворочаясь в очередной гостиничной кровати, все три недели поездок. Он слышал ее голос, видел ее улыбку, порывался взять ее в свои руки… и… Полегче, Уайтейкер! Не позволяй себе всерьез думать об этом. Он просто повернет голову, увидит ее и спросит, как продвигается сценарий. Слава Богу, он не мальчик и может держать себя в руках.

Бен медленно перевел взгляд в сторону Джи Ди. Боже милостивый, застучало в его мозгу, она же прелестна.

И жар, пульсируя, охватил его тело снизу.

– Привет, Бен, – еле слышно сказала Джи Ди. Ее голос ласкал и обволакивал, словно бархат.

– Джи Ди, – сказал он и почувствовал, что голос у него сел. – Ты просто… просто красавица! – Бен остановился. – Черт, ты выглядишь невероятно красивой!

– Спасибо.

Бен медленно подошел к ней не в силах понять – чьей же воле сейчас подчиняется, и остановился, чувствуя, как в ушах нарастает страшный шум.

Бен, Бен, Бен, думала Джи Ди. Она ощущала жар его тела, аромат одеколона и запах, присущий только ему. Боже, как она хотела этого мужчину! Невидимые линии сексуального напряжения как будто возникали между ними, они притягивали и дразнили. Ей следовало бы произнести хотя бы одно слово, пока она не показала себя ну совсем уж полной дурой.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она сбивчиво. Господи! Ничего умнее она не могла сказать!

– До чего же радостно вновь оказаться дома, Джи Ди. (Я скучал по тебе чертовски). Как продвигается сценарий? (И так хотел тебя, Джулия Диана).

Вот оно – главное. Это было правдой, теперь он мог не сомневаться. Черт побери, что же ему делать? Все должно быть только на деловой почве, только на деловой, только на деловой.

– Линдси здорово выглядит. Я так ценю твою заботу о ней!

– Вообще-то, вовсе не обязательно так суетиться вокруг нее – она сама слишком ценит и любит своего Уиллоу, чтобы присмотреть за собой. (…А Джи Ди Мэтьюз не меньше любит и ценит Бена Уайтейкера!) Она очень хорошо умеет заботиться о себе, Бен.

– Это хорошо. Я… А-а, черт!..

Бен взял ее лицо ладонями и впился ртом в губы. Глаза Джи Ди широко распахнулись от удивления, но уже секунду спустя Бен продвинул язык между губами в сладкую темноту рта. Руки Джи Ди обвились вокруг его шеи, а ресницы опустились. Она смело встретила удар его языка, ответив тем же. Она столько грезила о его поцелуе, фантазировала и жаждала его. Ее грудь напряглась, потяжелела, внутри вспыхнул огонь и пронзил тело насквозь. Бен!

Позвонили в дверь. А поцелуй все продолжался и продолжался.