– Мы уже все обсудили, Бен, – сказала она с беспокойством. – «Дорога чести» – твоя. Наша…

– Спасибо, – сказал он тихо. Черт, у нее невероятные глаза. И эти губы. О чем это они говорили? Да, они – Бен Уайтейкер и Джи Ди Мэтьюз. – Сочинители грез… – сказал он, не заметив, что говорит вслух.

– Сочинители грез? – переспросила Джи Ди. – Не в бровь, а в глаз. Боже, как странно! Именно про это я думала всю прошлую ночь. Я вдруг поняла, что мы оба – сочинители грез…

– Или два величайших идиота века, – сказал он со смехом. – А впрочем, нет – мы должны на все смотреть оптимистически, ведь мы – на пути к вершине.

– Да, сэр, то есть, мистер Уайтейкер, как скажете, так оно и есть, – сказала она, улыбаясь. – Как бы то ни было, какое-то время я буду регулярно питаться, жить в доме, где не течет крыша. Ради одного этого стоило ввязаться в такое дело.

– Только не дом, а квартира. Полагаю, тебе надо поселиться в квартире с самой лучшей системой безопасности из всех, которые есть на свете. Это не Портленд, Джи Ди, и тебе потребуется время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

– Здравствуй, Греховный Город, – драматически продекламировала она.

Бен рассмеялся; самолет тряхнуло – они ехали уже по взлетно-посадочной полосе.

– Ну, вот и приехали, – сказала Джи Ди.

Бен сжал ей руку и тут же выпустил.

– Добро пожаловать в мой родной город, – сказал он, не глядя на нее.

Она кивнула.

– На трон или на плаху, к будущему богатству или грядущей бедности – но мы отправляемся в путь.

– Аминь, – сухо сказал Бен.

Джи Ди секунду поколебалась, прежде чем сесть в отполированный лимузин, который ожидал их в аэропорту.

Когда Бен решил взглянуть на нее, лицо ее было повернуто в сторону бокового окна, а руки вновь плотно сжаты на коленях.

Это поза ее волнения, подумал Бен, умело пробираясь сквозь поток транспорта. Однажды он уже видел ее такой, когда они ехали из оставленного дома в «Хилтон», и она…

Бен нахмурился. Боже, он сидит здесь и читает язык телодвижений Джи Ди, как будто знает ее жизнь до малейших деталей. Но почему, почти ничего о ней не зная, он так хорошо понимает Джи Ди Мэтьюз? Почему малейшее изменение ее голоса сразу говорит ему о ней столь многое?!

– Расслабься, Джи Ди, – сказал он мягко и улыбнулся ей.

Девушка глубоко вздохнула и выпустила воздух.

– Я в состоянии себя контролировать. Я же женщина, а не ребенок, Бен.

Улыбка Бена медленно потухла.

– Знаю. Поверь мне, Джи Ди, я очень хорошо понимаю, что ты – женщина.

Она обернулась к нему, ожидая продолжения, но Бен замолчал, сосредоточившись на дороге. Джи Ди мельком взглянула на руки и поразилась, как побелели костяшки его пальцев, до того сильно он сжал ими руль. Ее губ коснулась мягкая улыбка, и она снова повернулась к боковому окну. Да, подумала она, при всем том, что их разделяет, между ними существует какое-то странное взаимное притяжение. Бен, очевидно, тоже чувствовал его. Вот и хорошо. Она ненавидит страдать в одиночку.

– Боже, – внезапно вырвалось у Джи Ди, – это не дорога, а кошмар какой-то, все гонят так, будто только что ограбили банк и спасаются от преследования полиции.

Бен усмехнулся.

– И к этому ты привыкнешь. – Он включил задние огни и поехал под уклон. – Ну, вот, – сказал он немного погодя, – мы на знаменитом бульваре Уилшайер.

Джи Ди наклонилась вперед, чтобы лучше видеть светящиеся изнутри небоскребы, верхушки которых исчезали в низко висящих облаках. Гигантские пальмы окаймляли широкую автостраду, пышная зеленая трава окружала строения.

Сердце города пульсирует, подумала она, пульсирует стремительно и заразительно. Город будто подталкивал ее, приглашая присоединиться к своему лихорадочному волнению.

– О, а что это? – спросила она. – Как красиво, взгляни только на эти пальмы.

– Это – Плаца. Мы сейчас на Беверли Хиллз, здесь проживают все кинозвезды. Плацу надо видеть весной, когда она вся в цветах. – Бен свернул. – Через пару минут мы будем в Санта-Монике, центральной части Беверли Хиллз, в конце этой улицы и расположен Голливуд.

– Как тут чудесно. Не совсем то, что я ожидала, но все равно очень красиво.

– Я рад, что тебе нравится. Я хочу, чтобы ты здесь была счастлива, Джи Ди.

Девушка быстро посмотрела на него.

– Спасибо, Бен. Очень любезно слышать это с твоей стороны. Хотя, если мне не изменяет память, мое счастье не предусмотрено контрактом.

– Ну… – начал Бен, замолчал и пожал плечами.

Джи Ди, улыбаясь, повернулась к окну, впитывая в себя все, что проносилось мимо нее.

Линдси ждала их в квартире Бена. Едва они вошли, она бросилась в объятия брата, а в следующее мгновение обнимала Джи Ди, которая поначалу ничего не понимала, а потом поневоле прониклась той же радостью встречи.

– Ну, что тебе сказать? – сказала Линдси Джи Ди. – «Дорога чести» – это просто замечательно. Я плакала, пока читала, ведра слез выплакала, честное слово! Теперь мы будем одной командой, все вместе, как хорошая семья.

Из глаз Джи Ди внезапно хлынули слезы.

– Вы… Спасибо, это так хорошо. У меня так давно нет семьи… Что я хочу сказать… Боже, я не в силах сдержаться.

– Пища, – сказал Бен, улыбаясь. – Пища телесная, вот что нам сейчас нужно. Мы сейчас организуем маленькую трапезу.

– Я приготовила бутерброды и фруктовый салат, – сказала Линдси. – Так что прошу к столу. Да, Бен, тебе звонили. Записка на столе в твоей комнате.

– Ладно, – сказал он. – Я пойду переоденусь и посмотрю, от кого записка. – Он пошел из комнаты. – Пища, и еще раз пища, женщины! Иначе я умру.

Линдси засмеялась и пошла было на кухню, но остановилась: Джи Ди стояла как вкопанная, не отрывая взгляда от двери, за которой скрылся Бен.

Очень интересно, подумала Линдси, улыбнувшись. Джи Ди Мэтьюз, кажется, не на шутку озабочена проблемами брата. А Бен? Какие у него соображения в отношении девушки? Линдси хотелось все знать, чтобы потом не оказаться перед фактом. Джи Ди казалась совершенно подавленной, но вместе с тем с первого взгляда произвела на Линдси самое благоприятное впечатление.

– Джи Ди? – позвала Линдси тихо.

– А? – вздрогнула она. – Извините, я где-то витала.

Не где-то, а в спальне Бена, с улыбкой подумала Линдси.

– Не хочешь вымыть руки перед ленчем? Ванная комната прямо около гостиной.

– Да, спасибо. И спасибо за такой теплый прием, Линдси.

– С твоей стороны это был мужественный шаг – отдать Бену права на экранизацию рукописи.

– Как сказать, – проговорила Джи Ди. – Просто, встретившись с Беном, я решила, что не хочу давать рукопись никому другому, ведь он… Что я хотела сказать?.. Пойду умоюсь с дороги.

Джи Ди поспешила из комнаты, а Линдси после ее ухода прыснула. Дело приобретало интригующий оборот.

Стол был накрыт, вернулась Джи Ди, а сразу вслед за нею появился и Бен – по-прежнему в костюме.

– Мне нужно срочно идти, – сказал он. – У меня прямо сейчас деловая встреча. Боже, в такое с трудом верится.

– Во что тебе с трудом верится? – спросила Линдси. – Что-то не так?

– Так ты ведь сама принимала телефонограмму.

– Да, и речь шла о том, что тебе нужно позвонить некоему Клэйтону Фонтэну. Где-то я это имя слышала, но не помню, где и по какому поводу. А кто он?

– Режиссер, – сказала Джи Ди. – Я о нем читала.

– Линдси не придает значения таким вещам, – сказал Бен. – У каждого свои странности. Фонтэн собирался ставить фильм на «Экскалибер пикчерз» при условии, что я буду ассистентом. А когда Мартин сообщил ему о моем увольнении, Фонтэн – можете себе представить – отказался подписать уже готовый контракт со студией. Просто взял и наплевал на них.

– О, Боже, – сказала Линдси, и глаза ее расширились. – Мартин, вероятно, рвет и мечет.

– Совершенно верно. А теперь Фонтэн предлагает встретиться за ленчем и поговорить о моих дальнейших планах. Боже, может быть, мне это снится? Клэйтон Фонтэн из-за меня отказывается от сотрудничества с самой могущественной кинокомпанией Голливуда.