И встретил Киоко, спешившую в кинозал.

Я мгновенно узнал ее, а она — меня. Киоко была прекрасна: тоненькая, сексуальная, современная, похожая на ультрамодных японских моделей. Она выглядела моложе меня, и если бы я не знал, что мы ровесники, то дал бы ей где-то от восемнадцати до двадцати четырех. Мы неловко с минуту таращились друг на друга, а потом я сказал:

— Привет.

Не самое умное начало разговора, но лучшее, что я смог выдавить при неожиданной встрече.

— Здравствуй, — с акцентом произнесла Киоко и застенчиво улыбнулась.

Я совершенно растерялся. Даже в самых благоприятных обстоятельствах меня нельзя было назвать интересным собеседником. Я неизменно мямлил, запинался и смущался от собственной скованности. И сейчас я не смог придумать ничего приличествующего случаю.

— Ты — Писатель Писем, — запинаясь, выдавил я.

Она кивнула, покраснела.

Я понял, что не испытываю к ней никаких чувств. Искра не проскочила. В тех давних письмах я лгал, я никогда не любил ее, я так и остался к ней равнодушным. Объективно она, вероятно, была привлекательней Викки, но никакая сила в мире не сподвигла бы меня на обмен. Я любил Викки, и только Викки. Хотя в то утро я написал письмо губернатору Техаса, требуя отказать в помиловании невиновного — парня вот-вот должны были казнить за убийство, которого он не совершал, — мои чувства к Викки были чисты и возвышенны. Несмотря на преступное, черствое сердце, я не был безнадежен.

— Ты получаешь мои новые письма? — спросила Киоко. — Тебе больше нравятся?

Тревожный звонок прозвенел в моем мозгу.

— Новые письма? — осторожно переспросил я.

Она кивнула что-то слишком уж восторженно.

— Да! Я уже послала тринадцать. Письма тайная поклонница. Это я пишу. Моя профессия. Я хочу удивить тебя, как сейчас. Ты не узнал, что это я?

Если между нами была или могла бы возникнуть какая-то связь, то в этот момент она разорвалась навсегда. Киоко оказалась автором тех жутких посланий. Она шпионила за мной, преследовала меня, явно надеясь, что я безумно влюблюсь в нее и мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день.

Была ли она одержима мной все эти годы?

Я покрылся мурашками, не имеющими никакого отношения к кондиционерам.

— Извини, — пробормотал я, пятясь.

Я не знал, что сказать, как отвязаться от нее, как выпутаться из этой ситуации. Киоко начала что-то говорить, но я быстро нырнул в зал, пробрался в темноте к своему ряду и плюхнулся рядом с Фишером.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я кивнул. На самом деле я хотел выбраться из кинотеатра и бежать как можно дальше. Я боялся, что Киоко сядет рядом со мной. Или сзади. Я боялся, что она последует за мной к моему дому.

Хотя какая разница? Она знает, где я живу.

Беспросветно. Я обмяк в кресле, тупо таращась на экран, даже не пытаясь читать субтитры. Фишер и Элен с удовольствием хрустели попкорном из общего стакана, не подозревая о моих проблемах, а я с ужасом ждал появления Киоко.

К моему огромному облегчению, она не появилась. Я успел хорошенько все обдумать и успокоиться. Может, я неправильно оценил ситуацию в целом. Может, просто сыграли свою роль различия в культуре, в восприятии. Может, Киоко вовсе не собиралась превращать мою жизнь в кошмар, как героиня фильма «Роковое влечение». Однако я вспомнил эпатирующую откровенность ее писем, намеки на визиты в мой дом, и она явно шпионила за мной, когда я встречался с друзьями. Я понял, что легко не отделаюсь. Внутреннее чутье меня не подвело, мгновенно подсказав, что Киоко — упорная преследовательница.

Каким будет мой следующий шаг? Столь одержимого преследователя не остановить простой просьбой оставить меня в покое. Мы оба работаем на одну и ту же фирму, а это все равно что жить в маленьком городке. Мы просто обречены сталкиваться друг с другом снова и снова.

Особенно если она этого хочет.

Особенно если она не перестанет меня преследовать.

Фильм подошел к концу. Свет в зале зажегся. Фишер, как обычно, стал уговаривать остаться, пока не закончатся титры с перечислением членов съемочной группы, хотя не понимал ни слова. Я воспользовался моментом и украдкой огляделся. Ни среди зрителей, направлявшихся к выходу из зала, ни среди оставшихся переждать столпотворение я Киоко не заметил.

Значит, она поджидает в вестибюле.

Когда мы выходили из зала, я держался как можно ближе к Фишеру и Элен, пытаясь спрятаться за ними, но Киоко в вестибюле не было.

Почему-то ее отсутствие еще больше подействовало мне на нервы. Если бы я мог встретиться с нею лицом к лицу, особенно при свидетелях, то по меньшей мере получил бы удовлетворение от каких-то собственных действий. Я хотя бы знал, где она. А так я лишился очищающего воздействия открытого столкновения, испытал острое разочарование и с ужасом оглядывался по сторонам, боясь, что в любой момент Киоко выскочит из-за угла.

Мы распрощались на автостоянке, и я поехал домой… И в почтовом ящике меня ждало послание от Киоко. На этот раз я разорвал конверт и прочитал письмо:

Дорогой Джейсон!

Как чудесно было снова увидеть тебя. Жду не дождусь нашей встречи! Я застала тебя врасплох? Надеюсь! Тебе понравилось, как я выгляжу? Пусть мои груди не такие большие, как у американских женщин, но уверяю тебя, я умею пользоваться тем, что имею.

Я хранила себя для тебя. Я знала, что в конце концов мы будем вместе. Ты не сохранил себя для меня, но я прощаю тебя. Если я когда-нибудь поймаю эту суку Викки, я…

Шутка! (Хотя в каждой шутке — только доля шутки!)

Я знаю, ты должен писать письма. Я тоже. Не пропадай! Скоро увидимся.

С любовью,

навеки твоя Киоко

Невероятно! Я отъехал от кинотеатра всего десять минут назад, а письмо Киоко, судя по штемпелю, оказалось в моем почтовом ящике вместе с дневной почтой.

А почему я решил, что письмо написала Киоко? Слог безукоризненный, а говорила она на ломаном английском. Трудно представить, что это письмо женщины, с которой я разговаривал. Хотя я в этом не сомневался. Письменный язык — это совсем отдельная история. Некоторые Писатели Писем, будучи косноязычными олухами, могут своими эпистолярными творениями заставить монашку забыть об обетах. Этот дар или талант, похоже, существует независимо от всего остального. Я вспомнил историю, прочитанную в средней школе: один ученый обнаружил, что даже самым глупым людям снятся сны, не уступающие по сложности и изысканности сновидениям умнейших философов.

Я перечитал письмо несколько раз и отправился в постель.

И долго-долго не мог заснуть.

На следующий день Киоко прислала мне два письма. Одно было оклеено стикерами «Хелло, Китти». В другом конверте оказалась пластинка японской жвачки. Нам что, по десять лет? Сами письма были гораздо более взрослыми. Киоко без стеснения описывала свои желания, хотя и без порнографии, характерной для писем тайной поклонницы.

Наутро по дороге на работу я заметил, что она меня преследует. Она держалась чуть позади, но я ясно различал ее через широкое ветровое стекло ее «корветта», а потом вспомнил, что видел этот автомобиль и в городе, и перед своим домом.

Пока я обедал, Киоко оставила на моем столе записку с подробным описанием своего эротического сновидения. Я не знал, что делать.

Пожалуй, я мог бы добиться ее увольнения.

Да! Отличная идея.

Только я понятия не имел, как подступиться к этой задаче; может, послать письмо ее шефу или даже главному администратору фирмы —

Верховному Писателю Писем,

— но она такой же сотрудник, как я. Не приведет ли моя выходка к неожиданным неприятным последствиям? Киоко работает этажом выше и, вполне возможно, занимает более высокое положение.

Вирджиния наверняка знает, как поступить, и помогла бы мне. Она давно здесь работает, знакома со всеми влиятельными служащими и, похоже, искренне мне симпатизирует. Если кто и может помочь мне избавиться от Киоко, то только она.