Странное видение подбегает к Дане и оглядывает ее.

Потом протягивает руку к двери.

— Ты дочка той, что лежит там?

— Да! — срывается с губ Дани. — Ей хуже? Она умирает? Скажите же!

Странное существо глядит, не отвечая ни слова.

Глядит, точно изучает Даню, точно старается запомнить ее всю — в одно мгновение всю. Потом поднимает высоко руку и лепечет таинственно:

— Сердце… у той, у гостьи в кунацкой уже не стучит. Селтонет клала ей руку на бок. Сердце молчало. Ты опоздала. Твоя мать умерла. Это так же верно, как зовут меня Селтонет!

— А-а-а!

Крик, похожий на стон, срывается с побледневших губок Дани, заглушая на мгновение и свист ветра, и дикие вопли Куры.

Даня шатается, цепляется руками за пустоту и с тем же воплем падает на руки подоспевшего Сандро.

— О! Зачем ты сказала это?! Зачем? Ты убила ее, Селтонет! — говорит он грустно.

Вечер. Темные тени падают на сад, дом и галерею. Кура шумит как будто тише, добрее.

Неслышно проходят часы. Луна то прячется, то опять выходит из-за облака.

В круглую комнатку входит женщина в белом ночном капоте.

Другая, молодая, черноволосая, поднимается ей навстречу.

— Что, Люда, ей хуже?

— Нет! Девочка в том же положении. Но я пришла поговорить с тобою о другом. Амед-перевозчик приходил благодарить тебя, душа моя, за твою щедрость.

— Ах! Стоит ли об этом говорить? Пустое!

— Не пустое, Нина, золотая душа. Ты дала ему денег на постройку нового парома больше, нежели следует. Он призывает на твою голову благословение Аллаха и всех его ангелов. Если б ты видела его лицо! Оно сияло, как солнце.

— Да. Но девочка… Она должна жить, Люда. Было бы ужасной бессмыслицей погибнуть ей теперь.

— С твоим терпением и умением ты спасешь ее, Нина.

— О, люди бывают часто бессильны помочь себе подобным, голубка моя. Но клянусь родным моим Востоком, я приложу для этого все мои силы, все мое старание, весь мой разум, что даровал мне Господь. Прикажи Маро позаботиться о покойной. Мы похороним ее, пока девочка без памяти. Так будет лучше.

— Ты устала, моя Нина?

И худенькая рука старшей подруги ложится на чернокудрую голову младшей.

— Разве я устаю когда-нибудь, Люда? Имею ли я право уставать?

Черные, чуть-чуть суровые глаза улыбнулись.

— Я приду сменить тебя перед полуночью, Люда, а теперь с Богом, к больной. Если будет ухудшение, пришли за мною. Мне надо приготовить лекарство.

Неслышно уходит Людмила Александровна Влассовская, помощница Нины. Снова остается одна молодая княжна. Одна со своими мыслями, с ночью, с ревом Куры за окнами и дальними звездами на бархатном небе. Руки, привычные к движениям, смешивают лекарственные снадобья в расставленных перед нею графинах и пузырьках, а мысли кружатся в голове.

Она — Нина Бек-Израил, названная княжна Джаваха, приемная дочь всеми уважаемого князя Георгия Джаваха; он умер давно, да будет ему пухом родимая грузинская земля. Она, Нина, не грузинка. Ее родители, крещеные лезгины, погибли в бурю, задавленные обвалом в горах. Они родом из далекого дагестанского аула Бестуди. Ее мать, Бэла, или Елена, была дочь старого Хаджи-Магомета и родная сестра покойной жены князя Георгия Джаваха. Отец ее, Израил, или Арсений по крещению, сын наиба того же аула Бестуди. Они крестились, убежав из гор. Потом погибли.

Нина помнит себя уже сиротою в доме князя Георгия Джаваха. У того умерла лет за шесть до ее рождения любимая и единственная дочь, красавица Нина, ее тезка, подруга Люды по институту.

И вместо погибшей дочери, в память ее, князь Георгий двух других взял к себе: чужую ему Людмилу Александровну Влассовскую и свою крошку-племянницу Нину Бек-Израил.[9]

Детство свое Нина помнит прекрасно. Скачки по горам, уроки с Людой, поездки к дедушкам Мешедзе и любимому Хаджи-Магомету в горный аул Бестуди, в глубь Дагестана.

По натуре она скорее юноша, нежели девочка. Она лихо управляет конем, скачет по горам, как горец прыгает через трещины и бездны и джигитует не хуже горного наездника-абрека. Ее детство — восточная сказка, сотканная из солнца, горного воздуха, журчания ручьев и дыхания роз в долинах и ущельях.

И вдруг первое огромное горе, как пропасть, раскрывшееся перед нею: ее названный отец и дядя умирает внезапно.

Она одинока. Она — богатая наследница всех джаваховских богатств. Дальняя родственница и опекунша, бабушка, не может ужиться с нею, с ее дикой душой, вольной и трепетной, и выживает ее из дому.

И вот она в учебном заведении, в институте.

Друг Люда не оставляет ее и здесь, берет место классной дамы в том же институте, пока Нина не кончает курса ученья.

Наконец-то закончен он. Манит жизнь, манят розовые мечты о воле, о далеком дагестанском ауле, где ждет ее суровый с виду, но добрый, добрый дедушка Хаджи-Магомет.

Другого дедушки, наиба Мешедзе, уже нет в живых и жены его тоже: умерли оба, заочно именем Аллаха благословив ее, Нину.

Она и Люда едут обе туда, в Бестуди, повидать старого деда Магомета, отца матери, обожавшего свою внучку Нину. Счастливая, радостная летит Нина в родимый аул. Вся ее горячая кровь, кровь прирожденной татарки-лезгинки закипает в ней. Родина! Родина!

Но — какой ужас! — в далекой сакле далекого аула она находит полумертвым любимого старика: дедушку Хаджи-Магомета насмерть ранили в горах барантачи-разбойники, прельстившись его богатым вооружением и одеждой. Он еще дышал, когда приехали они с Людой к нему.

Весь в страшных ранах, умирающий старик — и она бессильна помочь ему чем-либо! Если бы она умела лечить! Если бы умела проникнуть во все тайны врачебной науки!

Он умер у нее на руках, истекая кровью, а она тут же над теплым трупом, проклиная свое детское бессилие, поклялась посвятить себя всю на пользу ближних.

Она решила учиться. Учиться, читать, работать, изучать дома врачебные книги и в то же время помогать всем тем, у кого нет опоры, у кого умерли или убиты родители, кто беспомощен и слаб.

Под рев Куры, в знойной ласке восточной ночи она вспоминает картины прошлого.

Хаджи-Магомет любил детей. И в память его она, Нина, решает устроить у себя детский сиротский дом-питомник.

Она объезжает свою милую, прекрасную родину, выискивая несчастных сирот, нуждающихся в помощи и покровительстве. В Петербурге узнает она горькую новость: ее институтский любимый друг, уроженка холодной Финляндии, Лидия Рамзай, потеряла родителей и разорена. Но Лидия не унывает. Лидия хочет учиться, усиленными занятиями заглушить тоску. У Лидии есть брат, двенадцатилетний мальчик. Его берет Нина в свой питомник, чтобы дать возможность подруге свободно уехать за границу, посещать лекции в университете, сделаться врачом.

Берет, обещает заботиться о нем, как о родном сыне. Потом летит назад домой, в Грузию.

В Алазани убивают бедную грузинку какие-то грабители, напав на усадьбу одинокой беззащитной вдовы. Ее дети, тринадцатилетний Сандро и десятилетняя Гема, переходят к Нине. Сын кабардинского абрека Селим лишается отца, остается сиротою. И его берет Нина к себе, не глядя на то, что Али — абрек, известный всей Кабарде и Грузии разбойник. С черноокой Селтонет та же история. Ее, сироту, спасает Нина в то время, как девочку везут в Турцию продавать в неволю какие-то темные люди, не то персы, не то татары. И, наконец, Маруся. На Кубани встречает Нина осиротевшую девчурку, русскую казачку.

В «гнезде» старой Джаваховской усадьбы нет различия наций и племен. Тут русские, грузины, татары — все, кто нуждается в помощи благородной княжны. Она дала слово у могилы дедушки Магомета быть «другом» всего несчастного человечества и свято сдержит его.

Она богата. Денег хватит на ее питомник. И сил должно хватить тоже.

Ей помогают ее верная Люда, князь Андро Кашидзе, ее родственник, мулла из соседней мечети, русский священник и старый Михако, дядька детей. Но больше всего ей помогает ее разум, ее смелое сердце. Она уже не прежняя институточка Нина. Она выросла за эти дни горя, тревог и забот. Уже два года идет эта полная нравственного удовлетворения в труде и заботах о близких молодая жизнь. И Нина доведет до конца свою миссию. Дедушка Хаджи-Магомет, ее названный отец князь Георгий Джаваха, ее родители могут спать спокойно в своих могилах.