– Вы уже бывали в Венеции? – спросил Винченцо.

– Нет. Всегда собиралась, но как-то не получалось.

– Даже когда изучали искусство? Послушайте, Джулия, – быстро добавил он, когда женщина подняла голову и посмотрела на него, – давайте не будем притворяться хотя бы в этом. Вы узнали Корреджо и Веронезе с первого взгляда. Вы – художник?

– Я реставратор, – неохотно призналась Джулия. – Одно время воображала себя великим живописцем, но оказалось, что мой единственный талант состоит в подражании стилю других людей.

– Вы должны были учиться в Италии. Поэтому и знаете язык, верно?

– Я училась в Риме и Флоренции, – согласилась она.

– Тогда мне будет приятно показать вам весь дом, хотя сейчас это лишь тень того, каким он был.

Жаль, что вы не видели его в зените славы.

– Вы лишились всего, не так ли? – мягко спросила Джулия.

– Почти всего. – Он взглянул на Пьеро и понизил голос:

– У меня остались какие-нибудь секреты?

– Почти нет.

Прошло несколько часов. Посетители уходили из ресторана, огни гасли. Погруженная в свои размышления, Джулия едва замечала происходящее.

К ним подошел официант: для какой-то формальности требовалось присутствие Винченцо.

Когда тот ушел, Джулия посмотрела на Пьеро: тот, как она и ожидала, спал крепким сном праведника.

Винченцо вернулся, когда уходил последний посетитель, и с улыбкой посмотрел на друга.

– Сегодня ему лучше остаться здесь. Тут за кухней есть маленькая комнатка, где я иногда ночую, когда работаю допоздна.

Он подозвал официанта. Вместе они отнесли Пьеро в маленькую спальню и осторожно уложили на кровать.

– Вы тоже оставайтесь, – сказал он Джулии. Можете устроиться в квартире Силии.

Он проводил ее наверх по узкой лестнице и показал маленькую квартирку. Перед уходом Силия сняла все постельное белье, и он помог ей застелить кровать свежим.

– Спасибо, – поблагодарила Джулия. – Но вам не нужно было так беспокоиться. Я бы могла вернуться.

– Нет, – тут же возразил он. – Я не хочу, чтобы вы спали в этом громадном, пустом здании одна.

– Вы не обязаны заботиться обо мне, – чуть улыбаясь, сказала она. Потом засмеялась. – Но вы все равно это делаете, все время, не так ли?

Ее голос ласкал его слух. Винченцо подошел ближе, глядя на нее горящими темными глазами.

Он помнил другое время, когда вот так смотрел на нее. Тогда он держал ее в объятиях, целовал ее, но она об этом ничего не знала…

Не в силах удержаться, он нежно коснулся пальцами ее щеки. Она не отстранилась и только грустно смотрела на него.

– Винченцо… – наконец пролепетала она.

– Молчите! Не говорите ничего.

Его пальцы продолжали двигаться по ее щеке.

Винченцо был заворожен, очарован, поглощен ею.

Он прикоснулся к ее губам, но и это совсем легкое прикосновение, казалось, обожгло ее.

Она хотела протестовать, но не находила в себе сил. Ей следовало бежать сразу же, когда еще было время. Теперь же – поздно.

Джулия лишь крепче обхватила Винченцо. Его губы соприкоснулись с ее губами…

Его губы показались ей знакомыми. Странно. В ее иной жизни не было поцелуев, не было ни теплоты, ни сладости, ни нежности чьих-то губ – умоляющих, приказывающих, изучающих.

– Кто вы? – прошептал Винченцо.

– Это не имеет значения, – ответила Джулия сквозь сумятицу ощущений. – Я не существую.

– Теперь существуете – у меня в объятиях.

– И больше нигде, – прошептала она.

– Остальное не имеет значения. Поцелуйте… поцелуйте меня.

Джулия сделала, как он хотел, и оказалось, что после стольких лет одиночества она все еще знала, как завести и зажечь мужчину. Это опьяняющее открытие сильно возбудило ее.

Теперь она позволила своим рукам и губам делать все, что они хотят. А то, что они хотели, было чувственным, безумным, искушающим. Винченцо прав: только одно это и было реальным, и все в ней жаждало отдаться этому. Каждое ее движение действовало на Винченцо как удар электричества, пробегавший по нервам. Он и раньше подозревал, что внутри у нее таится огонь, но сейчас знал это точно.

Вся чувственность, которую она обычно подавляла, сейчас пылала у него в объятиях, побуждая исследовать ее дальше, желая большего. Он не знал ее настоящего имени, но имя уже не имело значения. Эта женщина возвращалась к жизни, и Винченцо знал, что именно он, и никто другой, должен помочь этому произойти.

Она целовалась будто во сне, но как женщина, знающая толк в мужском теле, и каждое нежное прикосновение звало его дальше. Теперь только она могла бы остановить его, но не сделала ни малейшей попытки. Когда он начал раздевать ее, она задрожала, но в то же время сама стала раздевать его. Затем потянула его к кровати, и после этого уже ничто не остановило бы его.

Мой первый мужчина за шесть лет.

Эта мысль пришла Джулии в голову, когда начало светать. Жаркая и бурная ночь принесла ей давно забытое ощущение свободы и легкости. Острое чувство ослепляющего физического освобождения сначала ошеломило, потом взбодрило Джулию.

Шесть лет горького разочарования и лишений, а в завершение – одна ночь ослепительного наслаждения.

К ней возвращались образы: его тело – крепкое и сильное; то, как он занимается любовью – сплав силы и нежности.

Мой первый за шесть лет. А до того…

До того было страстное обожание, растраченное на мужчину, который предал это обожание и оставил ее перебирать осколки разбитой жизни.

Винченцо зашевелился и потянулся, почти спихнув ее с узенькой кровати. Джулия засмеялась, вцепившись в кровать изо всех сил. Он проснулся и увидел, что она смотрит на него сверху вниз. Он улыбнулся во весь рот, вспомнив проведенную вместе ночь.

Ее страстность поразила его. Уже привыкнув к настороженности Джулии, он был ошеломлен ее чувственной раскованностью. Она отдавала все с яростной щедростью и требовала всего с таким же яростным аппетитом.

Сейчас она казалась отдохнувшей, беззаботной и непостижимо юной.

– Это было здорово, – сказала Джулия.

Эти слова вернули его с неба на землю. «Здорово» – так можно было сказать о гонке по каналам, о сверкающем костюме для карнавала, но не о том, что потрясло его до глубины души.

Но он ответил ей таким же легким тоном:

– Я рад, если ты чувствуешь, что ночь не пропала даром.

Джулия ничего не ответила, только покачала головой, поддразнивая.

Винченцо потянулся к ней, но она засмеялась и встала с кровати, ища глазами, чем бы прикрыть наготу. Увидев его рубашку, тут же схватила ее.

– Испортила все удовольствие, – вздохнул Винченцо.

Джулия хихикнула и убежала на кухню. Он пошел следом, догнал, обнял ее сзади и зарылся носом в густые волосы.

– Все хорошо? – мягко спросил он.

– Прекрасно. Надо спуститься вниз и посмотреть, проснулся ли Пьеро. Нам пора уходить.

Он опустил руки.

– Как скажешь.

Она неожиданно повернулась к нему.

– Хочу тебе кое-что сказать. Не жди от меня многого прямо сейчас. Я не привыкла находиться в мире живых. Забыла, как тут все делается.

Винченцо нахмурился, настороженный какой-то новой ноткой в ее голосе.

– В мире живых? Я не понял.

– Шесть последних лет я провела в тюрьме.

Джулия наконец почувствовала себя готовой к выполнению той задачи, что привела ее сюда. Возвращаясь домой вместе с Пьеро, она купила по дороге карту и сразу же занялась ее изучением.

– Не могу ли я помочь вам? – спросил Пьеро.

– Мне надо попасть на остров Мурано.

– Садитесь на морской трамвайчик. Поездка займет минут двадцать. Я покажу вам, где это. Хотите посмотреть стеклодувные мастерские?

– Нет, я ищу одного человека. Его зовут Брюс Хейдон. У него там родственники, и я хочу узнать у них, где он сейчас.

– Итальянец?

– Нет, англичанин. У него есть какая-то итальянская родня со стороны матери, но жил он в основном в Англии.

Джулия понимала, что Пьеро надеялся услышать больше, и с ее стороны было глупо молчать.