— Обыкновенная литературная условность, — объяснил Ли Као, легкомысленно махнув рукой. — Значение красоты до смешного преувеличено. Если бы Звездному Пастуху была нужна именно она, то он мог выбрать себе невесту из несметного числа юных богинь, живущих на Небесах. У бога хватило благоразумия предпочесть обыкновенную крестьянку, в глазах которой искрились вся радость, надежда и чудеса этого мира, а улыбка могла сбить с ног быка на расстояние пятидесяти шагов. Вот, можешь спросить об этом, например, у него, — подмигнул он мне. — Бык, напомни потом, чтобы я поменял свой деловой символ на глаз, закрытый на девять десятых. Мне следовало бы понять, что Облако Лотоса бессмертна, как только Скряга Шэнь отреагировал на неё так же, как и ты.

Облако Лотоса топнула ногой и зло крикнула:

— Я отказываюсь верить хотя бы одному слову этой несусветной чепухи.

— Естественно, ведь князь Цинь отвел тебя к Горному Старцу, который стер тебе память, — разумно возразил Ли Као.

Мудрец подошел к столу, сел, положил рядом с кувшином для вина маленькую корону и Великий Корень Силы. Потом открыл контрабандистский пояс, и три пера Повелителей Птиц впрыгнули на место, где он коснулся ими обода короны.

— Правду говорят, человек умирает, как дерево, от вершины к корням, — вздохнул мастер Ли. — Если бы в моих несчастных мозгах не поселилась древесная гниль и маленькие зеленые червячки, я бы обратил внимание на тот факт, что Скряга Шэнь не ревновал Облако Лотоса к Десятому Быку, а Десятый Бык — к Скряге Шэню. Никто из её любовников не испытывал ни малейшей ревности по отношению к другому. Это просто не по-человечески, если мы говорим о любви, но вполне по-человечески, если мы говорим о поклонении. Никто не ревнует к такому же верующему, как он сам. Чистые сердцем всегда признают богиню. Я уже не раз упоминал о чистоте сердца Быка, а под отвратительной наружностью Скряги Шэня скрывалась душа из чистого золота. Не сомневаюсь, остальные любовники Облака Лотоса были столь же превосходны, и именно поэтому сам я не смог увидеть подлинное лицо этого юного создания.

Он встал и снова поклонился Облаку Лотоса.

— В моем характере, — сказал мастер Ли, — есть легкий изъян.

Мудрец неторопливо сел, наполнил две чаши вином из кувшина и отправил их через стол мне и девушке, после чего взял один из камней, которые показывал Кролику с Ключами.

— Моя глупость была столь всеобъемлющей, что я оставался в неведении очевидного, пока не нашел вот это, — грустно промолвил он. — Очень редкую жемчужину, абсолютно черную, с одним маленьким белым пятнышком в форме звезды. Облако Лотоса, я отдал её Быку, который кинул драгоценность к твоим ногам. А в следующий раз увидел её уже в затонувшем городе, рядом со шкатулкой, где хранилось сердце князя. Милая девушка, я хорошо запомнил, как ты забываешь о подношениях, жемчугах и нефрите через десять минут после того, как тебе их подарили, но мне долго не приходило в голову поинтересоваться, что же происходит со всеми этими драгоценностями.

Он повернулся и задумчиво посмотрел на груду одежды, валяющуюся на полу.

— Князь Цинь был чрезвычайно глупым человеком, но в этом случае проявил подлинную сообразительность, — сказал мастер Ли. — Стерев память Принцессе Птиц, Горный Старец, естественно, предложил ему превратить её в каплю дождя, лепесток розы, разумеется, за баснословную цену, но будущий правитель имел на неё свои планы. Он жил только ради денег и сразу понял, что если оставит Нефритовую Жемчужину такой, какая она есть, то получит нечто, стоящее тысячи золотоносных шахт. Понимаете, все мужчины по сути своей обожают богинь, любят приносить им ценные дары, а в природу богини заложено желание принимать поклонение и подношения. Мужчины не развратны. Богини не жадны и не страдают от неразборчивости. Они просто выполняют роли, предназначенные им с начала времен, и, по моему глубокому убеждению, Облако Лотоса собрала больше жемчужин и нефрита, чем вся княжеская армия. Мельчайший камешек в конечном итоге оказывался в сокровищницах, охраняемых чудовищами.

По спине у меня поползли ледяные мурашки, я поднял чашу с вином и осушил её одним глотком. Облако Лотоса стояла неподвижно, словно замерла от холода, не донеся кубок до рта.

— Я в это не верю, — прошептала она.

— Могу поспорить, князь тоже постоянно боролся с недоверием, — заверил её мастер Ли, а потом неожиданно захохотал настоящим нутряным смехом, счастливо ухнув в конце. — Есть нечто неописуемо комичное в самом жадном человеке на земле, похитившем богиню, которой совершенно не нужны богатства, — выпалил он, утирая слезы с глаз. — Бык, правитель, наверное, страдал от желудочной язвы, пока не нашел слабое место Облака Лотоса. Только подумай. Подумай очень тщательно о жемчужинах и нефрите, так как это поможет тебе сделать крайне неприятный выбор.

Он наполнил мою чашу вином, пока я старался думать о жемчугах и нефрите. Разум наотрез отказывался работать, но что-то глубоко внутри меня старалось пробиться наружу. Я позволил этому чувству выбраться на поверхность, крепко зажмурился и неожиданно оказался в странном мире сияющей молочной белизны, где на меня сурово посмотрела тринадцатилетняя девочка.

— Когда мы держались за руки и пели друг другу Песню Сирот, я уже знала, что ты влюбишься в Облако Лотоса, — мягко произнесла Мышка. — Бык, тебе надо воспользоваться всей своей силой и успеть коснуться царицы до того, как счёт достигнет сорока девяти. Пятьдесят станет вечностью, вечностью, вечностью… — Она стала растворяться в белизне, из света донесся её слабый голос — Разве тысячи лет недостаточно? Птицы должны летать… Птицы должны летать… Птицы должны летать.

Образ исчез, и я вспомнил, почему мир вокруг меня был таким ослепительно белым. Я находился внутри огромной жемчужины и неожиданно все понял.

Я открыл глаза и увидел, что Ли Као внимательно смотрит на меня. Лицо у него было непривычно суровым, но вот глаза остались добрыми.

— Десятый Бык, осталось совсем немного времени, прежде чем дозорный ударит три раза, и седьмой день седьмой луны пройдет так же быстро, как пришел, — тихо сказал он. — В тысячный раз Звездный Пастух посмотрит со Звездной Реки на пустое небо и в тысячный раз заплачет горькими слезами. И так будет он рыдать вечность, ведь, как говорил Небесный Император, шанс на возвращение принцессы обратно к звездам равен одному к десяти тысячам миллиардов триллионов. Естественно, всегда есть крохотная возможность того, что кто-то решит вызвать у Небесного Распорядителя Ставками тяжелый сердечный приступ.

Мастер Ли протянул мне корону. Я моргнул, смахивая слезы, и взял ее. Облако Лотоса помнила только одну-единственную жизнь и в страхе отступила назад.

— Нет, — прошептала она. — Я люблю тебя, ты любишь меня, мы можем найти необитаемый остров и жить там долго и счастливо!

— Вот в этом-то и штука, — сказал я, давясь рыданиями, — долго — слишком большой срок.

— Я боюсь, — в отчаянии крикнула Облако Лотоса. — Я не хочу превращаться во что-то странное.

— Нет, хочешь, — печально ответил я. — Облако Лотоса, ты зеваешь при виде бриллиантов, изумруды вызывают в тебе такую скуку, что хочется плакать. Я дал тебе сундук золота, и ты передала его первому же человеку, который попросил тебя об этом. Тебе не нужна новая одежда, ты не понимаешь, что делать со слугами, но все меняется, когда тебе приносят жемчуг и нефрит. Ты никогда не помнила, но и не могла полностью забыть, твои глаза широко раскрывались, лицо искажалось желанием, потрясающая душу страсть била все твое тело. Трясущимися руками ты тянулась не к драгоценностям, а к самой себе.

Мое сердце разрывалось, когда я загнал её в угол и нежно произнес:

— Жемчуга и нефрит… Принцессу Птиц звали Нефритовой Жемчужиной.

Потом я протянул руки и возложил маленькую золотую корону на голову женщины, которую любил.