С.К. К такой цепной реакции.
Г.М. Именно в этой точке решение может оказаться ключевым.
А.Г. Принцип домино.
Г.М. Да, да, совершенно верно. Понимаете, вспомните, как нас учили в университете. Что есть одна формация, вторая формация. Есть, грубо говоря, на языке понятном нашим слушателям, медленные переменные, мы идём, мы восходим. Быстрые переменные в этих самых точках выбора тоже существенны. Поэтому, на самом деле, у нас нет техники для анализа важнейших вещей. Вот скажем так. Было беловежское соглашение. Спрашивается, тот провал, который произошёл после него, это на десять лет, это на двадцать или это на много поколений? Другая вещь. Вот у нас в Институте прикладной математики имени Келдыша, мы оба оттуда, долгие годы работал профессор Егоров. И вот когда появились первые модели глобальной динамики в 70-е годы, то стало понятно, что для того, чтобы вывести на траекторию, которую сейчас называют траекторией устойчивого развития, ну хотя бы стабилизировать подкрепление невозобновляемых ресурсов, нужно создавать гигантские отрасли, новые отрасли. Одна отрасль – это переработка уже существующих отходов, вторая отрасль – это рекультивация земли. Вы знаете, все последующие модели, сейчас эти работы ведутся в нашем институте, подтверждают этот вывод. И они подтверждают, что чем позже мы начнём переход на новый уровень, тем, соответственно, на более низком уровне нам удастся его стабилизировать. Поэтому, я так понимаю, есть две вещи. Вещь первая, если мы будем отвечать на те вопросы и решать те сверхзадачи, которые действительно волнуют человечество, скажем узко, и учёных, и налогоплательщика. С одной стороны. И, с другой стороны, если мы будем выделять главное. Вы в своём интервью в журнале «Эксперт» пишите, что вы мыслите некую мозаику. Вот здесь один кусочек, здесь другой, здесь третий. И вот возникнет целая картина.
С.К. Это весь мир сейчас так мыслит – мозаично.
Г.М. Понимаете, вот мы, те, кто занимается моделированием, и опять же этот путь уже прошли американцы, этот путь прошли наши коллеги в вычислительном центре Российской академии. И как следствие, мы получаем сложное явление. Мы набираем, как в мозаике, из маленьких кусочков. Спрашивается, мы получим что-нибудь? Вы знаете, практически во всех случаях, в самых разных, – от биосферы до организма человека – ничего разумного не получается, потому что на самом деле выясняется, что надо двигаться не так. Сначала нужно увидеть картину в целом и выделить главное. И вот та наука, о которой мы говорим, синергетика, теория самоорганизации, она и пытается это сделать. Но иногда получаются очень красивые картинки.
С.К. Я вот хочу всё-таки вернуться к этой сверхзадаче, о которой Жора начал говорить. Это фактически новый интерес к обнаружению закономерности исторического развития. Мы вообще-то привыкли, так сказать, в старом нашем социалистическом обществе, что у нас будущее определено. Социализм, потом коммунизм и есть достаточно серьёзная научная основа для этого. И теперь мы страшно растеряны, а как же жить дальше, что с нами будет, а тут ещё отсутствие инициативы, интереса, ощущение задавленности от старой идеологии. Но это научные задачи, у нас же нет времени, сейчас так сжата история, так быстро происходят события катастрофического характера, связанные с огромными энергиями, с чудовищными вооружениями, быстрыми изменениями, что нужно знать что и как нужно делать. Нужно выбирать путь. А есть он или нет непонятно. У большинства наших зрителей, наверняка, ощущение такое, что вот есть разные случайности, движения, политические движения, катастрофы, всё вместе это – сложный мир, и нельзя предугадать, куда его несёт, в одну сторону, в другую, в третью. Это с точки зрения синергетики не верно. Есть будущее и оно неоднозначно вопреки представлениям и Карла Маркса и Фридриха Энгельса, и Ленина, и Сталина. Оно имеет пути развития, определённые пути, каналы, внутренние цели развития и не только в обществе, но и в мёртвой неравновесной природе, которую мы называем мёртвой. Я хочу подчеркнуть парадоксы синергетического мировоззрения. И вот я эти три парадокса сейчас вам назову. Один – это знание путей развития, развития внутренних целей, в том числе и в истории. И, мало того, знание ещё и тех структур, которые возникнут при данном направлении развития, а также сознательный выбор с помощью науки, культуры, общества, воздействия воспитания людей на выбор правильного, этически применимого для человечества пути. Вот задача.
А.Г. Всё правильно.
С.К. Это ещё не всё. А второе касается человека. Сложная система. Оказалось, что модели общества, которые нам кажутся такими сложными, непредсказуемыми и так далее, они относительно просты по сравнению с поведением, психикой, процессами описания человека. Это любопытно, что элемент общества – человек – гораздо сложнее в некотором смысле, чем общество, у которого есть жёсткие каналы и это можно пояснять синергетикой: увеличение нелинейности, увеличение возможности поведения, увеличение свободы воли и так далее. И ни один, а несколько и не какие угодно, а ведущие к определённым, структурам аттракторов, которые также определённым образом организованы. И как хочется вам, и как хочется человеку, который тянет; одна группа населения тянет в свою сторону в своих интересах, другая в другую. А всё равно, если вы попали в канал развития общества, вы выйдите на тот аттрактор, который свойственен самому обществу, а не отдельным интересам. Те, кто идут против этого, будут сметены. Или нужно перейти в другой канал, а это очень сложный переход.
А.Г. Тогда будут сметены другие.
С.К. Да, тогда будут сметены другие.
А.Г. Одну секунду, я просто хотел бы задать уточняющий вопрос. Большое впечатление производит на любого человека, который посещает склоны Везувия, город Помпея. Как вы думаете, не предупреждали ли людей, что нельзя здесь строить город? Учитывая, что археологи нашли ещё одно поселение под этими Помпеями, которое древнее на тысячу лет, которое тоже погибло от извержения Везувия. Неужели не предупреждали людей, которые сейчас населяют склоны Везувия, что это может плохо кончиться. И что?
Г.М. Вы знаете, я отвечу на этот вопрос, поскольку мы давно работаем, наш институт работает с Министерством по чрезвычайным ситуациям. Вот как здесь обстоит дело детально. Более того, вы очень точно задали вопрос. Симон Эльевич Шноль, участник вашей передачи, обычно в таких случаях говорит: «А какой толк будет от этого нашему колхозу?» Вот я и расскажу, какой толк. Ситуация очень простая. На самом деле в том, что вы сказали, затронуты две вещи. Первая. Это парадокс планировщика. Решение, отличное решение, лучшее, оптимальное решение на уровне пяти лет, может оказаться посредственным на уровне десяти лет и преступным на уровне пятнадцати лет. Поэтому, спрашивается, на какой горизонт нам рассчитывать? Это очень тяжёлый вопрос.
С.К. И вообще можно ли прогнозировать дальше?
Г.М. Это действительно очень серьёзная научная задача. Например, сейчас у нас в очень тяжёлом состоянии масса водохранилищ. Масса плотин. Поэтому это тяжёлый вопрос. Вторая вещь. То, что вы показали, это «эффект Касандры». Знаете, люди действительно не готовы принять предсказания. Предсказания, которые достаточно реалистичны. Я не хотел бы говорить о Везувии, потому что это действительно очень интересный вопрос. Многие опасные места крайне выгодно заселять. Возьмите Лос-Анджелес. Он стоит на разломе. Сейчас наиболее развита теория прогноза землетрясений именно в штате Калифорния. Потому что на самом деле это то место, где действительно может произойти землетрясение.
А.Г. Это ведь самый населённый штат США.
Г.М. Но, вместе с тем, есть инженерные сооружения, есть специальные технологии, есть специальные методики, которые позволяют управлять риском. Позволяют, не бросая этого места, тем не менее жить там. И жить очень успешно. Так вот, я приведу два примера по части управления риском. Несколько лет назад я поставил вопрос перед нашими коллегами из МЧС следующим образом. Давайте мы с вами проанализируем те угрозы, на которые у нас нет сильного системного ответа. И вот, в частности, там было несколько решений. Не хотел бы говорить о многих, скажу только об одном. Мегаполисы невозможно защитить. Это говорилось примерно за год до 11 сентября. Представьте себе, что у вас взрывают две башни торгового центра, этот вот знаковый объект. Спрашивается, каков должен быть системный ответ? Представим себе, что у нас перерубают энергию, я не буду характеризовать технические детали, но это можно сделать. И вся территория России, европейская часть, может остаться без света. Это тоже можно сделать. И так далее, и так далее. Давайте мы всерьёз займёмся этим. Вот сейчас есть коалиция, которую нам удаётся отчасти организовать, но, к сожалению, очень медленно, которая будет этими вещами заниматься. Мы называем это прогноз кризисов. Она только создаётся. И вторая вещь по части пользы нашему колхозу. Вторая вещь связана с проблемой человека. Вы знаете, в Финиксе, в штате Аризона, когда я пришёл в университет и мне показали, как они учат врачей, я спросил: «Человек пришёл учиться на врача, на хирурга. Когда он начнёт оперировать?» Вы знаете, какую мне цифру назвали? 15 лет. То есть после того, как он поступил, до того, как он начнёт оперировать на сердце, пятнадцать лет. Представьте себе, насколько профессиональная жизнь увеличилась бы, если бы мы научились учить быстрее. Понимаете? Мы просто не знаем как людей учить. Вот сейчас, скажем, в нашем институте, недавно ушедший от нас академик Олег Иванович Ларичев разрабатывал такие системы. Выясняется, как же мы действительно учим. Есть ещё один очень любопытный прогноз. Если 20-й век был веком «хайтека», высоких технологий в сфере промышленности, сельского хозяйства, военного дела, то, видимо, 21-й век будет веком высоких технологий, как в Соединённых Штатах называют «хайхъюма» – высоких технологий, связанных с реализацией возможностей человека. Здесь есть гигантские возможности и громадная опасность. Представьте себе, что вы в состоянии учить хотя бы в пять раз быстрее. Более того, представьте себе, что вы в состоянии организовать действительное взаимодействие людей очень активно, скажем, – врачей и математиков. Вот у нас на прошлой неделе защищалась докторская диссертация. Докторская диссертация, посвящённая математическому анализу, обратите внимание, не организма, а процесса принятия решений лечащим врачом.
