Имя Лестера Мейсона ему тоже ничего не говорило. Я отпустил его при том же условии, что и Лайла Эйеронса.

В ожидании, пока доставят почтальона с телеграфа, я принялся обзванивать всех Мейсонов из телефонной книги. Их набралась целая страница.

Каждый раз, когда кто-нибудь брал трубку, я говорил: «Здесь живет Лестер Мейсон?»

Пройдя уже добрую половину списка, я наткнулся лишь на одного Лестера Мейсона, который на поверку оказался шестидесятилетним старикашкой, и тут как раз с телеграфа вернулся полицейский вместе с почтальоном. Почтальон — худенький, жилистый, узколицый парень — назвался Питером Хендриксом. Он вспомнил, как доставил телеграмму миссис Этель Эйеронс вечером в четверг.

— Она была одна? — поинтересовался я.

— Я там никого больше не видел. Но внутрь не входил, хотя через открытую дверь я видел всю комнату. Впрочем, если только кто-нибудь мог стоять сбоку от двери или в ванной, не знаю…

— А как она отнеслась к телеграмме?

Он недоуменно пожал плечами.

— При мне она ее не распечатала. Просто дала десять центов на чай и захлопнула дверь.

— А как она была одета?

Он немного подумал.

— В халате, кажется. Махровом таком… Как будто уже спать собиралась ложиться. И волосы на бигуди накручены.

— Отчего же телеграмму принесли лично, вместо того чтобы просто прочесть по телефону? — удивился я.

— Мы всегда доставляем поздравительные телеграммы, — пояснил он. — Они похожи на открытки, и людям всегда приятно получить их прямо в руки. А по телефону совсем не тот эффект.

— Ясно, — ответил я. — Кажется, все. Когда вы освобождаетесь с работы?

— Э-э-э… после девяти, — он бросил взгляд на на стенные часы, — то есть я уже свободен.

Проследив за его взглядом, я убедился, что уже девять тридцать. Очередная облава на всяких шизиков и подозрительных типов уже идет полным ходом, подумалось мне, скоро они сюда начнут поступать пачками, с минуты на минуту! Впрочем, это уже забота ночной смены…

Я собрался и предложил подвезти Питера Хендрикса домой. Он ответил, что его машина припаркована около телеграфа, так что я отвез его туда.

В воскресенье у меня выходной, но я все равно заглянул с утра в участок. Из Бербанка пришла телеграмма: Хенри Джэкобсон выявлен, и установлено, что он не покидал город в течение нескольких недель.

Двадцать шесть подозрительных личностей было приведено с облавы на пьяниц и торчков, допрошено и отпущено.

Ни из лаборатории, ни из медэкспертизы отчетов еще не было, и я ушел.

В понедельник, утром, оба отчета лежали у меня на столе. Результаты посмертного вскрытия гласили: смерть наступила в результате удушения, время установлено в промежутке между полночью и четырьмя часами утра пятницы. Анализ ногтей отрицательный, из чего следует, что убийца не был поцарапан жертвой (что меня вовсе не удивило, потому что уже из положения скользящего узла на петле сразу было ясно — он нападал сзади). После смерти жертва была изнасилована.

В отчете из лаборатории еднственной новостью оказалась информация о типе и профиле проволоки, из которой смастерили петлю. Такая проволока продается в любом универмаге или скобяной лавке.

Я проверил до конца список Мейсонов, но так и не обнаружил человека, пославшего поздравительную телеграмму.

К концу недели по картотеке было выявлено и проверено сто шестьдесят насильников. Но мы ни на шаг не продвинулись к разгадке. И вот в субботу объявилась новая жертва.

На этот раз ею оказалась двадцатидвухлетняя секретарша, жившая в трехкомнатной квартире на Бейтс, в южном конце. Сообщалось, что ее зовут Леона Бейкон.

Как и предыдущая жертва, Леона не вышла на работу в пятницу и не отвечала на телефонные звонки шефа. Она не работала по субботам, но они с подругой — сослуживицей — договорились вместе пойти за покупками. Когда подруга позвонила ей и вновь никто не взял трубку, то она обеспокоилась двухдневным молчанием Леоны и поделилась своими опасениями с одним из соседей. Квартира находилась на первом этаже, сосед нашел одно незапертое окно. Через него попал внутрь, чтобы выяснить, в чем дело.

Леону Бейкон задушили тем же манером, что и Этель Эйеронс, а затем сходным же образом изнасиловали. Следов взлома не обнаружено, однако это отнюдь не означает, что потерпевшая сама впустила убийцу. В квартиру вел отдельный вход с улицы, а простой пружинный замок ничем не отличался от примитивного запора на двери Этель Эйеронс. При помощи отмычки или кусочка целлулоида, всунутого в дверную щель, открыть его не составило бы особого труда.

На этот раз как бывшие мужья, так и дружки-приятели полностью отсутствовали и опрашивать оказалось абсолютно некого. Леона была помолвлена, жених служил во Вьетнаме, и ни с какими другими мужчинами она дела не имела. Девушка — круглая сирота, без родственников. Ее личную жизнь заполняли церковные собрания и пение в хоре. Судя по описаниям знакомых, она отличалась спокойным, стыдливым характером; проводя вечера в основном у себя дома, в жизни никогда не имела врагов.

Результаты вскрытия гласили, что смерть наступила между полночью и четырьмя часами утра пятницы.

Все газеты сочли более чем простой случайностью точное совпадение двух убийств не только в дне, но даже в часе. Некоторые журналисты окрестили убийцу «Душитель-по-Пятницам», и он стал сенсацией недели.

Мы вновь перетряхнули всех состоящих у нас на примете маньяков и извращенцев, и опять ничего не добились.

В следующую пятницу с утра объявилась следующая жертва. Ее звали Анита Кэбрэл и проживала она в комнате с выходом на пожарную лестницу над кабачком в 3900 квартале Олайв, далеко не лучшей части города. Труп обнаружила хозяйка дома, посетившая Аниту с карательными целями; та задолжала за квартиру.

По мере того как предпринимались обычные следственные шаги, прояснялась уже знакомая картина с тем единственным отличием, что благодаря более короткому сроку, через который обнаружили тело, по лицейскому хирургу удалось более точно определить время смерти. Он установил, что потерпевшая скончалась где-то между часом и тремя утра. Но помимо этого — больше ничего нового по сравнению с предыдущими двумя случаями.

Разумеется — никаких следов взлома. Уличная дверь, ведущая на пожарную лестницу, никогда не запиралась, и любой вполне мог незамеченным подняться до жилых комнат над кабачком. А дверь в комнату жертвы, как обычно, запиралась на один-единственный пружинный замок.

После этого третьего убийства Душитель-по-Пятницам ежедневно занимал передовицы газет, невзирая на то, что сообщать-то, в общем, было нечего, разве что на все лады пересказывать одни и те же факты. Пресса предупреждала одиноких женщин: закрывайте двери на задвижку в ночь с четверга на пятницу и ни в коем случае не впускайте незнакомых!

Я свел воедино и отпечатал всевозможные данные обо всех трех жертвах. Я перечитывал их снова и снова до умопомрачения, пытаясь найти общий признак в облике этих женщин.

Я решил заняться этим с подачи лейтенанта. Он как-то обронил следующее замечание: — Ищи общий признак, Хэррис. С этими шизиками всегда так, не с бухты-барахты жертвы выбирают, а по какому-нибудь признаку, который им кажется жутко логичным. Наобум действовать просто не могут. Так что давай, ищи этот самый общий признак, дружище!

— Ну а хоть что это за зверь такой может быть — общий признак?!

— А какой хочешь. У Джека-Потрошителя жертвами обязательно оказывались проститутки. У Бостонского Душителя почти все имели отношение к местной больнице: пациенты, сотрудники — неважно.

— Ну да, и оба случая до сих пор не раскрыты! — окончательно сник я. — Очень вдохновляет, ничего не скажешь!

— Ну-ну, что за пессимизм?! Не ной раньше времени! — одернул он меня, — угадай общий признак — и у тебя, по крайней мере, будет ключ к личности убийцы. Кто его знает: а вдруг он выбирает жертвы с одинаковым цветом глаз, или кривоногих, или косолапых, или с определенной прической? Здесь наверняка должен быть какой-то принцип отбора!