Майор Ремес посмотрел на свой почерневший от костра кулак. Одного удара в висок библиотекарю хватило бы с лихвой. Эти кулаки знавали и более твердые черепа, и всегда был хороший результат. Иногда даже слишком.

– Кофе будешь? – щедро предложил Ойва Юнтунен.

Майор Ремес сунул кулак в карман, другой рукой протянул кружку.

«Да ладно, пусть живет, – подумал он. – Во всяком случае пока».

Ойва Юнтунен думал, как было бы здорово, если бы он смог нанять в помощники этого майора. Здесь, в тайге, привыкший к походной жизни офицер был бы незаменим. Правда, эта идея казалась Ойве Юнтунену немного безумной, ведь сначала следовало понять, что за человек перед ним. Ойва решил набиться к Ремесу в друзья и стал задавать ему самые разные вопросы.

Майору было непривычно, но приятно, что кто-то им заинтересовался. Такого не случалось уже много лет. Никто, собственно говоря, никогда и не удосуживался расспросить Ремеса о его делах. Ни жена, ни дети, ни друзья-офицеры, ни солдаты. А здесь, у вечернего костра, так приятно было поговорить, порассказать о себе. Неважно, что слушатель – незнакомый человек, какой-то младший научный сотрудник Асикайнен. Библиотекари тоже люди.

Майор рассказал, что срочную он отслужил нормально, вышел лейтенантом запаса. Получил два почетных значка: один за спорт, а другой – за стрельбу. (Не было такого, но кто сказал, что все должно быть правдой?)

– Затем я поступил в военное училище. Три года там оттрубил и как-то случайно оказался лучшим на курсе. (Двадцатым, ну и это неплохо.) Кстати, а где ты, Асикайнен, служил? Ты же, надеюсь, не уклонист, хоть и ягель собираешь?

Ойва Юнтунен почувствовал, что теперь умнее всего будет говорить правду:

– В Саволакской бригаде. В пехоте, в лыжной роте.

Майор продолжал свой рассказ. Раз приятель не в курсе офицерских дел, надо прибавить себе воинских заслуг:

– В училище я женился. Лейтенантом немного послужил взводным, но вскоре получил собственную роту и старлея. Потом год на капитанских курсах, родился первый ребенок… теперь у меня две взрослые дочери. Так и пошло – в военную академию поступил, изучал французский и русский: для военного они сегодня важнее, чем немецкий или английский. Даже во Франции полгода отучился, в тамошней военной академии. Потом преподавал. Эта дорожка привела меня в Генштаб, затем пришлось и международными делами заняться. На Кипре и в зоне Суэцкого канала я командовал финскими подразделениями войск ООН и потом на Синае вместе с полковником Сииласвуо организовывал мирные переговоры между Египтом и Израилем…

Все это был полнейший вздор. Майор Ремес был откомандирован на службу в войсковую часть сразу после военной академии, причем ни в какой Франции или на Синае он не был. Но Ойва Юнтунен принял все за чистую монету.

– Ты правда был там, в пустыне, на тех мирных переговорах? – удивлялся он.

– Было дело, – скромно признался Ремес. – Там мы творили историю ООН. Защита мира – вот долг солдата. Меня приглашали и на Голанские высоты, а теперь в Ливан, но я решил, что хватит. Я, видишь ли, считаю, что международный опыт надо приносить и в Финляндию. Офицер, имеющий такой опыт в международных делах, должен делиться им со своей армией, иначе информационный капитал пропадет впустую, устареет и не принесет пользы отечеству. Когда я прибыл на родину, меня назначили командовать бригадой. Большая ответственность для молодого майора, знаешь ли! – Всем было известно, что Ремес никогда не командовал войсковыми соединениями крупнее батальона. – Но солдат не должен стоять на месте, даже когда достиг блестящего положения. Теперь я взял на год отпуск – намерен защитить кандидатскую в техническом вузе. А там, глядишь, и за докторскую примусь. Развитие инженерных войск требует сегодня от военных хорошей технической подготовки. Это вам не какой-нибудь техник-строитель.

Ойва Юнтунен насторожился. Перед ним сидел не просто солдат, а еще и ученый. Все-таки необдуманно было развивать тему университетского библиотекаря.

Однако майор Ремес ничего не заподозрил.

– Я командовал этими учениями, за это мне и отпуск дали. В награду… Вообще-то, знаешь, в армии отпуск получить практически невозможно, а мне обломился целый год – просто так, по телефонному звонку! – Было приятно думать именно так. То, что отпуск – заслуга померанцевой настойки, сейчас было неважно.

Ойва Юнтунен поинтересовался: почему же майор бродит по тайге, а не готовится к защите кандидатской где-нибудь в Хельсинки?

Ремес лихорадочно искал подходящий ответ. Ему и самому было непонятно, почему он сидел у костра с каким-то младшим научным сотрудником. Затем он придумал:

– Я это… я вначале немного отдохну. Успею еще зимой позаниматься, почитать. Соберусь немного с силами.

Майор уставился на огонь.

– Финансовые трудности, знаешь, не дают мне развернуться, – доверительно произнес он. – У меня нет сбережений, в моем возрасте кредит на учебу уже не берут. Я даже думал, может, тут, в Лапландии, золото поискать. Многим в последнее время везло.

Ойва Юнтунен вздрогнул. Золото! А вдруг этот опухший майор что-то знает?

Майор заметил, что его приятель заволновался. Он решил, что сердце младшего научного сотрудника Асикайнена тоже поражено золотой лихорадкой. А что, если этот чистюля книжник надул его? А сам явился сюда искать золото по чьей-то верной наводке и уверяет, будто собирает ягель? Старые месторождения на реке Лемменъйоки лежат к северо-востоку отсюда, это совсем рядом. Здесь и правда могли быть настоящие золотые россыпи.

Майор Ремес оценивающе уставился на библиотекаря. Тот выглядел испуганным. «Ягель собирать приехал, будет он мне заливать! Да черт с ним!» Майор Ремес вполне мог с ним сработаться, игра стоила свеч. Если у библиотекаря еще и денежки имеются, тем лучше.

– Тебя, видать, золото интересует? – лукаво спросил майор.

У Ойвы Юнтунена от мыслей в голове зашумело. К чему это майор клонит? Только что говорили о военной академии, как они к золоту-то пришли? Знал ли Ремес, что у него золота больше, чем дюжий мужик сможет унести? Не попал ли он в западню? А может, майор знает Сииру, этого убийцу и дьявола во плоти?

Ойва Юнтунен попытался успокоиться и произнес:

– Слушай, Ремес. Ягель для меня – самое ценное в жизни. Хотя, конечно, золотоискательство тоже неплохое занятие.

Майор решил больше не наседать на нового приятеля. Лучше с ним впредь говорить на нейтральные темы.

– Знаешь, в тридцатые годы мой отец переделал родовую фамилию на финский лад. Я-то никакой не Ремес.

У Ойвы Юнтунена аж от сердца отлегло. Может, и зря он испугался? Скрываться целую неделю нелегко – никакие нервы не выдержат. Если здраво рассудить, то майор Ремес никак не мог знать о золоте. Ремес? А как тогда звали отца Ремеса?

– Что Ремес означает по-шведски? – заинтересовался Ойва Юнтунен.

«Вот черт», – расстроился майор. Нет ведь у его фамилии соответствия в шведском. Надо было как-то выкручиваться:

– Ну, батя был настолько профински настроенный, что взял себе фамилию Ремес. А так по отцовской линии я Ройтерхольм. Мой род ведет начало от барона Ройтерхольма. Из истории, наверное, помнишь?

Ойва Юнтунен с воодушевлением кивнул. Ни о каком бароне Ройтерхольме он отродясь не слыхивал, но никто же не требовал в этом признаваться. Вряд ли младшие научные сотрудники знают всех Ройтерхольмов в мире, так почему он должен знать?

– В нашем роду нет ни одного барона, – честно признался Ойва Юнтунен.

– Ну да… да и какой смысл иметь дворянский титул в современном мире? – пренебрежительно произнес майор Ремес. – Насрать на это! Мы обедневшие аристократы, лишь воспоминание о достойном роде и осталось, ничего больше. Конечно, иногда становится горько, стоит подумать, что еще двести лет назад мои прадеды вершили дела великой Шведско-Финской державы.

– Понимаю, – посочувствовал Ойва Юнтунен. – Могу представить, как иногда зло разбирает.