– Ты чего задумал? – поинтересовался Стиккан.

– Да ничего такого, просто доставь этого Сутинена с часами на место встречи, понимаешь? И сообщи в полицию. Обычная история: мужичка с пылу с жару обратно в тюрягу.

Стиккан прекрасно все понял. Он только поинтересовался, можно ли часть украденного прикарманить – в уплату тому, кто обстряпает дело.

– Часами больше, часами меньше – это уже не мое дело, – ответил Ойва Юнтунен. – А я вам с Евой куплю билеты во Флориду. Говорят, в это время года там не так жарко. По рукам?

На следующее утро Сутинен Крутой Удар сидел в «Бренде» в тяжелом похмелье. К нему подкатил какой-то мелкий вор, угостил пивом и предложил заработать. Нужно было в полдень отнести целлофановый пакет с крадеными вещами в одно надежное место на углу. Обычное дело. Только прежде надо было встретиться с одним корешем.

Пару часов прождал Сутинен в баре Ойву Юнтунена, держа в руке пакет с украденными часами и серебряными подсвечниками. Ему надоело, и он понес часы в условное место.

Но и там никого не было.

А через мгновение к нему подкатил светло-серый «Вольво». Двое молодчиков в штатском вышли из машины, попросили показать, что у него в пакете, а затем защелкнули на татуированных запястьях Сутинена наручники. Посадили в машину и умчались.

Когда Стиккан позвонил Ойве Юнтунену и сообщил, что Сутинен «в порядке», Ойва сочувственно вздохнул. Жизнь – сложная штука. Есть люди, которым свобода не к лицу, и Сутинен Крутой Удар из таких.

А из Лонгхольмена пришли новые слухи, и оптимизма они не вселяли. Убийца-рецидивист и коммерс Сиира отправил королю Швеции уже пятое прошение о помиловании. Поговаривали, что смирившийся со всеми тюремными правилами убийца мог наконец-таки выйти на свободу.

Ойва Юнтунен с тоской думал о Густаве I и Карле XII. Если бы в Швеции и сейчас правили такие короли, напрасны были бы все мольбы о помиловании. Такой, как Сиира, в мгновение ока оказался бы на виселице. А нынешний Карл Густав – сопляк, такой король под чем угодно подпишется…

Ойва Юнтунен хорошо знал рецидивиста Сииру. На его счету и правда была куча преступлений – некоторые он искупил, но еще больше остались безнаказанными. Это был удивительно жестокий человек, сущий дьявол, зверски избивавший, а иногда даже убивавший своих жертв. От Сииры так просто, как от Сутинена, не отделаешься. Сиира свою долю получит любой ценой.

Отдать Сиире один слиток – еще два останется. А вдруг он и долю Сутинена себе потребует? Ойва начал думать, что безопаснее будет и Сииру оставить вообще без доли.

– Железа, вот чего заслуживают убийцы, а не золота, – решил Ойва Юнтунен.

Лучше убраться из Стокгольма до того, как Сиира выйдет из тюрьмы. У него было целых пять лет, чтобы сплести интригу против бывшего подельника. Ойва Юнтунен не собирался сидеть и ждать, что там придумал этот рецидивист. Надо исчезнуть: быстро, бесследно и надолго. Флорида представлялась хорошим вариантом.

Но Флорида разочаровала Ойву Юнтунена. После прохладного Стокгольма тропическое побережье казалось жарким и шумным. Дни проходили в основном за выпивкой, ибо больше заняться тут было нечем. Деньги таяли на глазах.

Ойва Юнтунен познакомился с несколькими финскими проходимцами, которые отсиживались во Флориде. Как правило, за ними числились неуплата налогов, фиктивные банкротства, растраты, взятки и тому подобное. Одни занимались бизнесом, другие кутили на неправедно нажитые на родине деньги. На трезвую голову они расхваливали свободный американский образ жизни, а напившись, со слезами на глазах жаловались на тоску по родине. Иммигрант всегда тоскует по своей родине, даже если он преступник.

Финны часто устраивали междусобойчики: жарили бычка, плескались в бассейне и обсуждали убийства и грабежи прошедшей недели. На этих вечеринках часто бывали коммерсанты – крепкие, загорелые, холеные, они медленно потягивали виски. Приходили бывшие «Мисс» с морщинистыми лицами, полнеющие модели, а также давно не летающие бортпроводницы. Заглядывал офицер, который мысленно все еще воевал против русских в карельских лесах, и пилоты гражданской авиации, лишенные летных прав. Было еще множество хохочущих вдовушек. Эти, успев похоронить своих финских мужей-горняков, теперь коротали последние золотые денечки за растапливанием целлюлитных подушек на задницах и критикой нищенского уровня жизни в Старом Свете. По ночам праздники финской диаспоры заканчивались усталым беспутством под меланхоличные народные песни. Наиболее популярной была «Распустились листочки в Карелии милой».

Один крупный чиновник, некий мистер Ябала, родом из Саво, ранее носивший фамилию Яппиля, рассказывал Ойве о своем житье-бытье. У него была огромная яхта, красивый дом в хорошем районе и две машины. Имелся также бассейн и баба к нему, недурная собой баба. Директор Ябала был республиканцем, ни в чем не нуждался. Ан нет…

– Я уже пять лет не ел ряпушку, веришь ли, Ойва? Иногда чертовски хочется фрикаделек, аж в животе жжет! Эти их гамбургеры… ну, ты знаешь.

Еще Ябала сокрушался, что уже много лет не видел самого обычного трамвая.

– Эх, проехаться бы на «трешке» от Каллио до Торговой площади, купить там десятикилограммового лосося и засолить его. Здесь только белая океаническая рыба, да еще и ехать за ней надо на своей машине! А больше всего скучаю по баньке, настоящей, по-черному! Представь себе: из парилки прямо в озеро, а потом посидеть и охладиться на лавочке. Здесь даже колбасы для гриля не купить! Да что там – старого доброго гамбургера – и его не умеют нормально сделать. Вот бы хоть на одну ночь выбраться в Финляндию, сходить в сауну, съесть, черт побери, за один присест килограмм холодных колбасок и выпить ведро домашнего пива!

– У тебя же есть сауна, – заметил Ойва Юнтунен.

– Да кто в такую жару будет париться? Сначала неделями жара, потом с моря припрет жуткий торнадо. Лодки в щепки, крыши уносит на милю, и еще эти чертовы пальмы валятся прямо в бассейн. Если шторм не разнесет дом, то гангстеры выдавят окна и все растащат. Идешь ночью в один конец дома – другой в это время уже чистят. А утром представитель страховой компании обдерет последнее. Я вот сплю в подвале, в других комнатах боюсь. В спальне спит горничная, ей-то ничего, она же негритянка. Ты только подумай: мне приходится уступать свою постель негритянке! Но самое ужасное, что после осени здесь зима не наступает, как положено. Захочешь на лыжах покататься – поезжай в Канаду.

– Зато здесь есть красивые женщины, – возразил Ойва.

– Есть – с губами, обсыпанными герпесом.

Ойва Юнтунен спросил, почему же тогда Яппиля все еще тут, раз его так тянет в Финляндию?

– Два банкротства и тому подобное, вот так. Хорошо, сюда за мной не приехали… Вот тут и живу, вынужден. И вроде ничего, но, когда кто-нибудь приезжает из Финляндии, мысли разные в голову лезут. Кстати, ты мог бы привезти мне немного денег. Там, в Старом Свете остались. Ты вроде порядочный человек, поработаешь курьером. Будешь разъезжать и отдыхать, у тебя получится.

Ойва Юнтунен думал о своих золотых слитках. Похоже, их тоже будет не так-то просто перевезти через океан. Он не мог помочь Ябале, но обещал привезти консервов из ряпушки, если снова приедет.

– Да, все так говорят. Один вот тоже обещал настоящего ржаного хлеба привезти. А привез, черт его подери, баранок. А на что они мне?

Ойва Юнтунен довольно быстро понял, что во Флориде он плохо защищен от посягательств Сииры. Как только громила узнает об исчезновении подельника, сразу прилетит сюда. Здесь все жулье собирается. А Сиира чем хуже?

В одно прекрасное утро рецидивист Сиира появится на террасе с револьвером в руке. Тут уж не до объяснений. Убьет, свинья, с него станется.

Ойва Юнтунен вылетел в Нью-Йорк. Он думал остаться там насовсем. В большом городе Сиира его в жизни не сыщет.

Но не успел он заселиться в отель, как его ограбили. Средь бела дня, на шумной улице, в толпе людей. Гангстеры забрали деньги, хорошо, что не пристрелили. Уходя, один из них сорвал с шеи Ойвы шелковый галстук. К счастью, паспорт и большую часть одежды оставили.