Азиз собирал карты, готовясь перетасовать их.

— Теперь все по-другому. — Графиня поняла, что проиграла, и отдала свои карты.

— Au contraire,[34] подгуга, ничего не изменилось, — бросила Пигаль, в ярости от того, что проиграла прислуге. — Пгосто сегодня пгикгываются словоблудием. Пги двоге все газглаголъствуют о добгодетели, но под покговом ночи по-пгежнему занимаются тем же самым. Азиз снова сдал карты.

Пигаль взяла свои и с недовольным видом принялась их рассортировывать.

— На завтга у меня ложа в театге. Пгедставление в пользу месье Фингега, музыканта. Будет петь знаменитый итальянский кастгат Сигизмондо Фидели. Поедете со мной? — Она пошла с валета.

— С удовольствием, — запрыгала на своем стуле и закивала графиня.

Для Элпью это было уже слишком — она вскочила.

— Могу я напомнить вам, ваша светлость, что нас разыскивают по обвинению в убийстве? И если мы не докажем свою невиновность, то до конца жизни нам придется находиться в бегах.

Графиня закусила губу. Жизнь здесь, в этом очаровательном доме, с подругой, которая помнит прежние дни, — для нее это звучало как обещание рая.

— И рано или поздно, — добавила Элпью, прочитав мысли графини, — если мы здесь останемся, нас найдут и препроводят в Тайберн, где повесят за шею и удушат до смерти. Играю в открытую. — И она выложила свои победные карты.

— Этта девочка пгава, — заявила Пигаль, бросая карты на стол. — Вы можете здесь пегеночевать, но, пока еще будет темно, вы должны пойти к эттой женщине, миссис Уилсон, и заставить ее сознаться… Пгежде чем она… — Пигаль скорчила гротескную гримасу, призванную изобразить состояние смерти.

— Сейчас уже почти темно. — Элпью сгребла выигранные деньги, включая и долговую расписку графини.

— Нет, нет, — заверещала Пигаль. — После полуночи гогаздо лучше… попозже. Когда вся стгажа уснет, а бидл со своими констеблями будут навеселе. Лучше всего незадолго до гассвета.

Графиня искоса посмотрела на нее.

— А ты откуда знаешь?

— Я столько газ забигалась в дома за своими любовными письмами, написанными под влиянием погыва.

— Я хожу, — вмешалась Элпью, переворачивая бубнового валета.

— Кстати, к эттому плащу я, пожалуй, могу пгедложить хогошие мужские панталоны.

Графиня пришла в смятение.

— Могу одолжить вам из своего, — улыбнулась Пигаль. — У меня есть пгекгасная мужская одежда. Тебе подойдет, догогуша.

Облезлый попугай в углу разразился неистовой тирадой, а обезьяна, которая до этого момента спала на буфете, подпрыгнула и полезла вверх по шторам.

— Я что-то совсем запуталась, — сказала графиня. — Пигаль, милая, я так голодна, что ничего не соображаю.

— Но почему же ты не сказала? — вскочила со своего места Пигаль. — У меня есть идеальный легкий ужин для нас. Азиз, подоггей сыг с огехами, s'il vous plait.[35]

Элпью содрогнулась. Опять французская еда. Однако в кармане у нее лежали деньги, выспятся они с графиней с комфортом, а потом, после полуночи, отправятся на встречу с миссис Уилсон.

Вздрогнув, миссис Уилсон проснулась. Графиня приложила палец к губам.

— Это мы, миссис Уилсон, — прошептала она. — Вы нас нанимали.

Миссис Уилсон резко села. Элпью отдернула шторы — первые проблески рассвета уже высветлили крыши.

После ужина, который оказался восхитительной трапезой, состоявшей из перепелок, поджаренных с сыром и запитых бокалом шипучего вина «Асти» («Его доставляют для меня специально из Пьемонта, догогая»), графиня с Элпью крепко уснули и проснулись, разбуженные грохотом тележек молочников по мостовой.

Было все еще темно, когда сыщицы в своих мужских нарядах добрались через весь город до Эйнджел-Корта. Проникнув в дом через окно на первом этаже, они тихонько поднялись по лестнице наверх. Элпью указывала графине дорогу в спальню миссис Уилсон.

— Зачем вы здесь? — Вдова убрала с лица волосы. — Я думала…

— Вы думали, — сказала графиня, поправляя тяжелый парик, — что я в тюрьме. Но, как видите, меня освободили. — Она непринужденно прошлась по комнате и уселась у столбика в изножье кровати. — Поэтому скажите правду. Это были вы? Вы наняли нас, чтобы замаскировать собственное преступление? Это вы убили своего мужа, будучи уверены, что мы с Элпью первыми наткнемся на его труп и таким образом правосудие сочтет нас виновными? Таков был ваш план?

Прежде чем миссис Уилсон заговорила, Элпью, которая присела по другую сторону кровати, прошептала ей на ухо:

— Кто ваш сообщник? Крупный мужчина, который тоже следил за вашим мужем? Он ваш любовник?

— Или вы наняли его следить за нами? — подхватила графиня.

— Чтобы быть уверенной, что мы будем там в нужное время? — прошипела Элпью.

Серый свет, заполняя комнату, осветил бледное лицо миссис Уилсон. Она молчала.

— Зачем вы наняли нас, миссис Уилсон? Назовите нам истинную причину, по которой вы оплачивали слежку за вашим мужем.

— Я все сказала вам тогда. — Вдова откинулась на подушки. — Я подозревала, что мой муж встречается с другой женщиной. Думала, что он дает ей деньги. Иначе с чего мы оказались по уши в долгах?

Вскинув бровь, Элпью оглядела со вкусом отделанную и обставленную по последней моде комнату.

— Я была богатой женщиной. Я принесла своему мужу значительное приданое. А теперь мои адвокаты говорят, что у меня нет ничего, кроме этого дома и его содержимого. Мой муж, когда я выходила за него, был удачливым купцом. Однако его сейф полон лишь долговыми обязательствами.

— Поэтому вы убили его, чтобы перекрыть утечку?

— Нет. Я его не убивала. Я его любила. В нем была вся моя жизнь.

— Вы позволили властям арестовать меня и ничего не сделали для моего освобождения. — Графиня прислонилась к столбику. — Мы свои обязательства выполнили, — сказала она. — Не могли бы вы объяснить властям, что это вы наняли нас и не имеете к нам претензий? Тогда они оставят нас в покое.

В комнате стало почти светло. Элпью поднялась и озабоченно посмотрела в окно. Туда-сюда сновали слуги, неся ведра с водой, молоко в кувшинах, хлеб.

— Сделайте это для нас. Напишите собственной рукой, что мы следили за вашим мужем, но вы не считаете, что мы виновны в его смерти.

Миссис Уилсон покачала головой.

— Я не могу этого сделать.

— Потому что вы сами его убили? — нависла над ней графиня. — Вы должны. Иначе мы устроим так, что констеблям станет известно: всего за два дня до убийства вашего мужа вы желали его смерти.

— Я не желала.

Элпью развернулась к ней.

— Вы сказали, что если у него есть другая женщина, то «пусть он уходит. Уходит навсегда. И никогда больше не возвращается».

Миссис Уилсон покачала головой.

— Всего несколько слов, — сказала Элпью, доставая из кармана перо и бумагу. — Вот. Пишите же.

— Это невозможно. — Миссис Уилсон опустила голову. Элпью сунула перо ей в руку.

Вдова расплакалась.

— Но я не умею писать. Я неграмотная. — Она судорожно всхлипнула. — Я знаю, что вы не убивали моего Бо. Но я тоже этого не делала. Вы должны мне верить. Я любила его. Ион заставил меня поверить, что любит меня. Я хотела родить ему ребенка и переехать в деревню, подальше от всего этого шума и суеты. Но теперь этого уже никогда не будет.

Элпью с графиней переглянулись.

— Но разве не чувство вины заставило вас принять яд?

— Я не принимала никакого яда. Прошлой ночью я чуть не умерла от горя.

Элпью рассмеялась ей в лицо.

— Мадам, могу вас заверить, что вы приняли яд. Вы приняли некоторое количество чистой сурьмы. Я была у аптекаря, когда он в присутствии вашего юриста определил, что содержалось в вашей чашке.

— Нет. — Миссис Уилсон казалась очень озадаченной. — Это невозможно. Просто я была убита горем.

— Нет, мадам, — покачала головой Элпью. — Уверяю вас, вы выпили яд.