– Извините, миледи.

Бронуин вздрогнула, услышав за спиной голос управляющего. Упоминание о гробокопателях в сочетании с напряженной обстановкой, установившейся за столом, разумеется, подействовало на и без того измотанные нервы Бронуин.

– Да, Гарольд?

– Бланкард, миледи, – поправил ее управляющий. – У ворот собрались люди. Они просят милостыню. Надо ли позвать Гарольда разобраться с ними?

– Я сама это сделаю, – властно вмешалась тетя, похлопав племянницу по руке. – Я знаю этих попрошаек много лет и могу сразу же разоблачить самого ловкого обманщика. Тебе же понадобится время, чтобы научиться так зорко различать их, как это получалось у Гвендолин и у меня, хотя, я уверена, со временем у тебя получится это не хуже.

Ульрик не возражал, и Бронуин позволила тетке заняться этим делом. Агнес обладала даром распознавать шарлатанов, страдавших только от лени и жадности. Иногда истории, которые рассказывали во время застолья ее тетка и мать, заставляли всех смеяться до коликов в животе, а иногда доводили до слез. В Карадоке никогда не оставляли нуждавшихся без милостыни. Черный плащ управляющего взметнулся, когда он бросился помочь пожилой даме, вставшей со своего места.

– Я провожу вас, миледи?

– Право же, не стоит, друг мой. Я должна быть во всех отношениях скромна, имея дело с теми, кто может работать, но забирает себе еду, предназначенную для немощных, – поблагодарила Агнес управляющего, и лицо ее при этом приняло такое мягкое выражение, какого Бронуин у нее никогда раньше не видела. – Если ваша мать чему-то вас научила, Бланкард, так это обходительности. Вы оправдываете ее надежды.

– Это вполне естественно в присутствии такой изумительной дамы, как вы.

Агнес усмехнулась.

– Вы льстите дамам, прямо как молодой человек, сэр.

– Как говорится, мы стары, насколько себя таковыми чувствуем, миледи.

«Собачья смерть, этот человек умеет улыбаться!» – подумала Бронуин, поражаясь этому дружескому обмену любезностями. А она-то еще беспокоилась о тете Агнес, оказавшейся в обществе английских грубиянов! Если бы она не знала тетку лучше, то могла бы поклясться, что та заигрывает с управляющим Ульрика, и этот господин отвечает ей взаимностью. Судя по насмешливым взглядам, которыми обменялись присутствующие, не одной Бронуин пришла в голову такая мысль.

– Ну, сэр! – с готовностью поддержала Агнес новую тему, предложенную Бланкардом. – Как чувствует себя пожилая женщина – зависит от того, спрашиваете ли вы об этом ее больные колени или сердце!

– Я бы принял во внимание сердце, и Бог с ним, со всем остальным, Агнес! – добродушно посоветовал Ульрик.

Тетка одобрительно кивнула, отметив про себя, что замечание Ульрика не оставило равнодушной Бронуин.

– Хорошо сказано, седьмой сын Кента!

Бронуин тоже встала, как и Дэвид, собравшийся удалиться. Лорд и леди обменялись красноречивыми взглядами.

– Я побуду с тобой, тетя, пока столы не уберут для судебных разборов лорда. Не хочешь ли сопровождать нас, Дэвид?

– С разрешения милорда, – великодушно согласился Дэвид.

– Во всяком случае, Дэвид, я склонен думать, у тебя наметанный глаз на обманщиков.

Бронуин почувствовала, что волосы у нее на голове зашевелились, но, не позволяя Ульрику впасть в гнев, Дэвид просто почтительно поклонился лорду.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь леди разглядеть их.

Бронуин сдержала внезапное желание улыбнуться Дэвиду, так умно парировавшему выпад Ульрика. Она сердцем чувствовала, что идет по узкой кромке с тех пор, как муж яростно обрушился на ее единение с давним другом. Меньше всего ей было нужно, чтобы у супруга сейчас нашлось время собраться с мыслями и снова нанести удар. Отступление произошло в полном боевом порядке, хотя Бронуин, медленно следуя за неспешно передвигавшейся теткой, еле удерживалась, чтобы не обогнать старую даму, стремясь поскорее оказаться вне пределов досягаемости сумрачного взгляда, неотступно устремленного на нее.

После того как был произведен беглый отбор претендентов на милостыню, смутные сомнения Бронуин в здравомыслии тетки исчезли – по крайней мере, относительно того, что касалось ее памяти. Раньше Бронуин ограждали от участия в исполнении ее матерью этих обязанностей владелицы замка, и теперь молодая дама была поражена, до какой степени некоторые люди готовы унижаться ради бесплатного подаяния. Уже само по себе недостойно брать пишу, которую мог бы съесть действительно голодный человек, но засовывать в рот мыло, чтобы шла пена, и кататься по земле на манер театральных трюков бродячих актеров казалось совершенно лостыдьым.

– Подайте! Ради Христа, подайте! – ухитрялись выкрикивать обманщики в промежутках между раздиравшими их судорогами.

После того как шарлатанам была предложена возможность заработать честным трудом свой кусок хлеба и некоторые из них обратились в бегство под напором стражи, тетя Агнес и Гарольд начали оделять едой тех, кто на самом деле в том нуждался. Бронуин узнала нищих, о которых рассказывала когда-то мать. Женщину с соседнего хутора, с рождения пораженную слепотой, вел ребенок. Молодой парень с изувеченной мельничным жерновом рукой ждал своей очереди. Один из старых карадокских охотников с больным горлом и мать восьмерых детей, муж которой погиб в сражении, были лишь немногими из вереницы других несчастных.

Предоставив тетке и слуге распределять хлеб и куски мяса, Бронуин горестно задумалась о недавнем замечании слуги Ульрика насчет возмутительно пустой траты продуктов на подаяние нищим. Надо быть милосердными, думала Бронуин, оправдывая себя. Еды ведь хватало, чтобы наполнить мешки всех нуждающихся, выстроившихся у ворот, и еще что-то дать каждому в руки.

Но неудивительно, что среди нищих было немало бездельников. Молва о щедрых подаяниях в Карадоке разносилась по всей округе. Из-за того, что отряд ее мужа уничтожил запасы зерна на Англси, зима для Уэльса будет суровой. Без сомнения, приток бедняков – еще одно последствие победы англичан.

«И еще этот набег гробокопателей!» – размышляла Бронуин, быстро шагая по узкому проходу между новым внешним и старым внутренними дворами. Стайка цыплят бросилась врассыпную из-под ее колышащихся юбок. С каждым шагом росла решимость Бронуин исправить положение. Во имя Господа, если жители деревни Карадока были ограблены и лишились своих зимних припасов, они должны страдать вместе с семьей лорда.

Забыв о флаконе, болтающемся в сумочке на поясе, Бронуин ворвалась в зал, собираясь, сразу же поговорить с Ульриком. При виде рыцарей и служивших ее отцу вассалов, расположившихся за столом во главе с лордом, она резко остановилась. Все присутствующие повернулись к ней, в том числе и виллан, обращавшийся к собравшимся. С зардевшимися щеками она вежливо присела.

– Прошу извинить, милорд, за опоздание. Раздача милостыни потребовала больше времени, чем я ожидала.

– Ваше кресло ждет вас, миледи, – Ульрик встал и протянул руку Бронуин, помогая подняться на возвышение и занять свое место, затем сам сел с ней рядом. – Но не опасайтесь, что нам придется разбирать спор о границах участка или о том, кому принадлежит свинья с шестью поросятами.

Шутливый тон Ульрика заставил ее слегка улыбнуться, несмотря на замешательство. Такие мелкие тяжбы едва ли удостоились бы внимания столь представительного собрания, так как обычно разбирались одним лишь прево,[9] сидевшем сейчас в своем кожаном камзоле на краю стола, за которым восседал лорд.

– Этот виллан рассказывает нам о последнем набеге на деревню, – светловолосый лорд дал знак невзрачному крестьянину продолжать.

– Да, милорд, они налетели с холмов, как волки, и промчались по деревне, как исчадия ада. Даже на мордах их лошадей были маски с большими нарисованными глазами. Гробокопатели они, я их видел!

Смешливое настроение Бронуин сразу же улетучилось. Она скосила глаза на мужа, сидевшего наклонившись вперед и положив руки на стол.