— Привет, — услышала я за спиной знакомый голос. Резко обернувшись, я увидела… компанию друзей, приветственно машущих мне. Все радостные, улыбающиеся… и я, хмурая, как никогда. Впрочем, в полумраке вряд ли досконально видно мое лицо, они все-таки люди. Почти все, кроме Олеса — тоже оборотня, и тоже истинного.

— Привет, — я слегка улыбнулась, поймав на себе взгляд оборотня — внимательный, читающий меня насквозь. Все бы отдала, если бы сейчас здесь не было лучшего друга, способного разгадать любое мое настроение. Олеса не обманешь притворно-задорной улыбкой. — Куда-то направляетесь?

— Да так, гуляем, — усмехнулся Гларед, отмахнувшись от пронесшейся мимо бабочки. — Пойдешь с нами?

— Конечно, — как можно более искренне ответила я, прекрасно зная, что мое веселье более чем наигранно. Впрочем, друзья этого не поняли — они ко мне не особенно приглядывались, да и освещение улиц этого не позволяло. Веселой толпой мы двинулись к нашей любимой таверне, где меня и друзей уже давно принимали как постоянных посетителей и практически всегда находили свободный стол.

— Как отдохнула на каникулах? — тихо спросил меня Олес, пристроившийся рядом.

— Великолепно, — я беззаботно улыбнулась, стараясь спрятать печаль в глазах. — Увидела много новых мест, приобрела кучу ярких впечатлений. Отдыхом я вполне довольна.

— В таком случае рад за тебя. Готова к учебе? — все было сказано довольно обыденным тоном, без тени сомнения, но у меня в душе угнездилось неприятное чувство того, что он мне не поверил. Я лгала, беззаботно улыбаясь, он беззаботно и радостно кивал, и одновременно лгал о том, что верит мне. Снова ложь… слово, ставшее мне в последнее время ненавистно.

Но я не могла рассказать ему все сейчас, тогда, когда все только закончилось. Я ведь проводила Роллона только утром… до сих пор по телу пробегает холодок при мысли о том, что я могла проспать то, как он уйдет. Потом, как-нибудь, когда наберусь мужества для того, чтобы поведать обо всем без слез… почему-то мне казалось, что Олес меня понял и поймет потом.

Веселой гурьбой мы вошли в таверну, уже почти забитую народом. Служка, увидевший нас еще из окна, кивком указал на незанятый стол, стоящий недалеко от окна. Старается… впрочем, это правильно — вряд ли ему нужно портить отношения с практически дипломированными специалистами в области боевой магии из-за какого-то стола.

Весь вечер я всеми силами пыталась отогнать от себя лезущие в голову совсем не веселые мысли. Мне не хотелось представлять и вспоминать его, но я не могла себя заставить не видеть каждую секунду его прощальную улыбку, немного грустную и одновременно ободряюще-веселую. Ну вот, опять… стараясь веселиться, я высоко подняла кубок с легким травяным нектаром, привезенным из самой Великой рощи.

— Давайте выпьем за… — я запнулась, не зная, что предложить, но быстро сообразила. — Давайте выпьем за стены Университета, ибо только одни сутки им осталось стоять спокойно.

Друзья подхватили, радостно засмеявшись в предвкушении новых каверз и проделок, после которых ректор будет буквально плеваться слюной и в двадцатый раз обещать всех выгнать. Мы будем только усмехаться — на пятом курсе, да к тому же лучших учеников, не выгоняют.

И тут в таверну ввалились эльфы. Именно ввалились, потому что войти через одну дверь такой толпой не получилось бы даже у них. С нашим смехом смешался их, мелодичный и звонкий, словно серебряные колокольчики. Интересно, откуда они? Впрочем, уж мне-то какая разница, да к тому же по ним сразу видно, что с юга — все как один с золотистой, покрытой ровным и светлым, как мед, загаром, кожей, и светлыми-светлыми, льняного цвета волосами, ниже плеч сплетавшимися в длинную, почти до пояса косу. Странно, но такая прическа шла даже мужчинам, а женщин с ними не было вовсе. Я не понимала языка, на котором они говорили между собой, но догадывалась, что это, скорее всего, какое-нибудь очень местное наречие. Причем, судя по всему, слова и даже фразы проскальзывали не слишком печатные — сугубо мужская компания, что с них возьмешь? Но эльфы даже ругались красиво…

Вдруг один из них, с узким шрамом, пересекающим щеку от виска до нижней скулы, достал лютню и совсем по-человечески сел на стол, закинув ногу на ногу и предоставляя всем возможность полюбоваться высокими, чуть выше колена, сапогами из очень мягкой кожи, отделанными серебром. Перебрал тонкими пальцами по струнам, заставляя их немного грустно запеть.

Все голоса резко приглушились, говорящие перешли почти на шепот, а людей в помещении находилось немало — никто не хотел мешать эльфийскому барду, зная, что подобное они вряд ли скоро услышат. Интересно, что он сейчас споет? Похабную частушку, которых в запасе у эльфов, невзирая на любовь исключительно к прекрасному, водилось много, или балладу, повествующую о героических подвигах?

Чуть прищурившись, мужчина обвел всех присутствующих взглядом, и вдруг посмотрел на меня, да так, что у меня внутри все перевернулось. Внимательные светло-серебряные глаза смотрели так, что мне казалось, будто он видит меня насквозь. Словно мысли читает… а потом эльф запел, не прерывая зрительного контакта. Песня, пронзительная и грустная, как журавлиный крик, волнами понеслась по помещению.

— Сходи к эльфам, они еще не забыли, что такое настоящий язык мирозданья. Послушай их баллады, они удивительны.

Вьенна… как ты был прав, Роллон, это пение стоит послушать хотя бы раз в жизни. Я не понимала ни слова в песне, сплетенной не из фраз, а эмоций и чувств, но почему-то знала, о чем он поет. Эльф пел о любви, холодных звездах, печали… и разлуке, это остро чувствовалось в каждом аккорде и каждом слове, вся песня была пропитана пронзительной тоской. Я смотрела в глаза эльфу, не в силах оторвать взгляд, а он не позволял мне расслабиться и не дослушать песню. Он словно знал, что если сейчас опустит или отведет глаза, я убегу отсюда, не в силах дальше слушать. Но и не слушать я не могла… вместе с мелодией и словами как-то нахлынуло сразу все, и я не выдержала.

Все бы на свете отдала, лишь бы сейчас не чувствовать на своих щеках мокрые капли…

Эльф наконец закончил петь, в последний раз перебрав по струнам пальцами. Зрительный контакт наконец-то разорвался, и бард легко спрыгнул со стола, направившись к стойке. Вслед ему полетели дружные аплодисменты.

— Лита, с тобой все в порядке? — осторожно тронул меня за плечо Гларед. Я кивнула, стирая со щек мокрые дорожки.

— Да, в полном. Извините, — я застыла, снова поймав на себе взгляд барда, и мне показалось, что он мне подмигнул. Остаток вечера я старалась не смотреть на него — мне было очень неуютно от этого взгляда, и очень не хотелось думать о том, что он читает меня насквозь. Высшая раса, чтоб ее…

Больше за сегодняшний вечер ко мне никто не приставал, и я даже попробовала вернуть себе хорошее настроение. Получилось плохо, конечно, но к концу веселья я даже начала немного улыбаться. Что ж, похвально… если у меня получится, к следующему месяцу я даже думать забуду про Роллона.

Водоворот студенческой жизни быстро втянул меня в себя, я даже моргнуть не успела, как заново начала жить почти нормальной жизнью, полной эмоциями и впечатлениями. Впрочем… вряд ли можно назвать нормальной жизнь, когда утром я встаю только потому, что надо, иду на занятия только потому, что мне нужно получить диплом, смеюсь, потому что мне надо быть веселой и живой… мне не хотелось рассказывать друзьям правду, вернее, я была скорее еще не готова это сделать. Вечером я ложилась спать, но долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок и снова вспоминая все. Каждую минуту, каждую секунду, которых раньше совсем не ценила и которые вдруг стали так дороги. Я старалась не подавать виду, но стала раздражаться по пустякам, больше всего злясь на саму себя и не зная, куда выместить эту злость. К счастью, занятия помогали мне отвлечься, и я хваталась за каждую возможность не оставаться одной. Лишь бы чем-нибудь заняться, лишь бы отвлечься. А еще мне очень неуютно было находиться в обществе Олеса — я каждый раз чувствовала, что мне будет легче, если я расскажу все хоть кому-то, но все равно не могла набраться сил. Старалась начать жизнь заново, хотя этот короткий период в июле перевернул ее полностью, оставив меня в замешательстве. Я ругала себя за сентиментальность и излишнюю чувствительность, старалась быть жестче и контролировать свои чувства, но получалось пока достаточно плохо. Ничего… прошел уже практически месяц, и, я надеюсь, что вскоре перестану совсем вспоминать прошлое. Хорошо, что сестре хватило ума не расспрашивать меня о подробностях случившегося и не рассказывать все отцу. Правда, мне почему-то казалось, что он подозревает о чем-то подобном…