– Я смеялся над самим собой, – примирительно произнес Дэвид. – Не каждый ветеринар может похвастаться тем, что ему помогала принимать роды у коровы принцесса.

Майор фыркнул.

– Все эти глупости, разумеется, должны прекратиться, – он посмотрел на меня. – Если вам угодно сохранять данное инкогнито, Ваше… э… Джейни, и не принимать полагающийся вам титул и образ жизни, я, разумеется, уважаю ваше желание. Возможно, в настоящий момент так и в самом деле лучше. Пусть Министерство иностранных дел во всем разберется и подтвердит ваши права на Джаханпур. Н-да! Сложное, однако, положение! Интересно, эта скотина, как его там, Чандра Гхош, все еще занимает трон, а? Видите ли, дело касается политики, так что честной игры здесь не дождешься. Если они захотят сместить Гхоша, вы им весьма подойдете. Если же нет, то мы можем оказаться в затруднении.

– Майор Эллиот, все, что я хочу, это восстановить доброе имя старшего полкового сержанта Берра! – воскликнула я. – Полагаю, что если Гхош до сих пор жив, он должен быть наказан, но я совсем не стремлюсь стать махарани, жить в Индии или что-нибудь в таком роде.

Майор почесал нос.

– Х-м-м… Ладно, посмотрим. Но я совершенно согласен, что необходимо оправдать беднягу Берра. К тому же, пятно на весь полк, понимаете ли… Ха! Вот с чего мы начнем, если позволите дать вам совет.

– С чего, майор?

– Разумеется, с полка, дитя мое. О, прошу прощения, Джейни. Я на этой же неделе поеду в город, поговорю со старыми приятелями среди офицеров и в Министерстве иностранных дел, выясню, как сейчас обстоят дела в Джаханпуре…

– Майор, эта сторона меня не интересует…

– Постойте, постойте, – он торжественно поднял палец и просиял. – Надо будет встретиться с лордом Кэрсеем? Какова мысль?

– С лордом Кэрсеем?

Майор Эллиот был явно поражен моей неосведомленностью.

– С генерал-лейтенантом лордом Кэрсеем. Он тогда был полковником. Бог мой, я думал, его все знают! Кэрсей – отличный малый, я служил под его началом три года до того, как он вышел в отставку, и если у него появится возможность смыть столь отвратительное пятно с истории полка, он будет действовать как боевой слон. Не удивлюсь, что он будет готов объявить войну даже Министерству иностранных дел, если они вздумают встать у него на пути.

Он, потирая руки, расхаживал по комнате взад-вперед, и я поняла, что Дэвид Хэйуорд в нем не ошибся. Майор Эллиот по-прежнему обожал всякого рода кампании.

– Клянусь Богом, – медленно произнес он, – об этом узнают во всех индийских казармах. Учредят комиссию для пересмотра дела. Она, разумеется, найдет Берра невиновным. Никто в здравом уме, ознакомившись со всеми фактами и этим письмом, не сможет решить иначе. Господи Иисусе, хотелось бы мне оказаться в офицерской столовой, когда они узнают эту новость! – Он повернулся ко мне, его глаза блестели. – Я знаю, как они поступят, Джейни, причем им будет плевать, что там будут говорить эти надутые паршивцы, которые занимаются политикой. Они отправят отряд гуркхов на этот – как вы его назвали? – перевал Чак, чтобы доставить тело старого солдата туда, где оно должно покоиться. Они похоронят его на военном кладбище в Горакхпуре, все честь по чести. Вот что они сделают, клянусь Господом!

И в этот момент я совершенно неожиданно и беззвучно заплакала. По моим щекам катились слезы, а майор Эллиот, испуганно посмотрев на меня, беспомощно спросил у Дэвида:

– Что случилось, Хэйуорд? Я сказал что-то не то? Дэвид с удивлением и уважением посмотрел на него, сунул мне в ладонь носовой платок и взял под руку.

– Напротив, майор, думаю, вы сказали именно то, что нужно. Благодарим вас за помощь, мы полностью на вас полагаемся. Действуйте, как вы считаете правильным.

В ту ночь я плохо спала и на следующий день никак не могла взять себя в руки, чтобы чем-нибудь заняться, однако вечером меня сморил сон, и утром я проснулась бодрая. Шок и первая буря эмоций, вызванные сногсшибательным открытием, прошли, я с облегчением почувствовала, что сделала для Сембура все, что могла. Его дело находится в отличных руках, я же могу сосредоточиться на Элинор.

До назначенного мною срока оставалось всего пять дней, и до сих пор от нее не было письма. В тот день я послала телеграмму с просьбой зарезервировать за мной место на пароме через пролив, а также место на Восточном экспрессе. Возвращение Элинор задерживалось уже на шесть недель, при этом она не объяснила, в чем дело, не ответила на мои озабоченные расспросы и вообще не упоминала о них в письмах.

Время от времени я пыталась представить, что могло побудить ее вести себя столь странно и писать столь загадочные, тревожащие меня письма, однако у меня не хватало воображения. Я только понимала, что дела идут не так, как надо, и не сомневалась, что Джейни Берр должна привести их в порядок.

Оглядываясь назад, я понимаю, какой самоуверенной дурой была. Элинор была сильным, независимым человеком, и мне передался ее нрав. Из-за того, что она научила меня, как вести дом, как выполнять для нее работу секретаря, организовывать поездки, писать деловые письма, помогать с книгами, я вообразила, что могу вообще все. Итак, я отправлюсь в Коринф и абсолютно самостоятельно выясню, что произошло, вызволю Элинор и привезу ее домой, вернув таким образом хоть малую часть такого воистину неизмеримого долга, который чувствую перед Элинор и всегда буду чувствовать.

Замечательная, могущественная Джейни Берр.

Мои глупые, тщеславные планы разбились через два дня, когда от Элинор пришло письмо, написанное на фирменной бумаге афинской гостиницы. Это безличное, сдержанное письмо ошеломило меня и напугало, хоть я и не могла в точности объяснить, чем именно.

"Дорогая Джейни!

Вчера мистер Вернон Куэйл и я поженились в здешней англиканской церкви. Через два дня мы выезжаем в Англию.

Мы предполагаем прибыть в Борнемут в понедельник двадцать девятого, трехчасовым поездом.

Пожалуйста, устрой, чтобы нас встретили, и отдай необходимые распоряжения с тем, чтобы мы могли поселиться в "Приюте кречета".

Искренне твоя,

Элинор".

Такое письмо я могла бы получить от совершенно постороннего человека.

Я поехала на Гусиный холм, провела там целый час, вновь и вновь перечитывая письмо и пытаясь что-нибудь понять, потом вернулась домой и предприняла жалкие попытки заняться делом в ожидании Дэвида Хэйуорда, с которым в этот день договорилась встретиться, чтобы обсудить мою поездку. Теперь поездка не состоится.

Когда приехал Дэвид, я была в конюшне, где чистила Нимрода и рассказывала ему о своих тревогах. Я показала Дэвиду письмо, он несколько раз его перечитал сначала с ошеломленным, а потом бесстрастным лицом. Подняв глаза, он вернул его мне и спросил:

– Вы понимаете?

Я покачала головой. Он положил руку на холку Нимрода и отвел взгляд.

– Ну, значит… вот и все.

Я прикоснулась к его руке.

– Мне очень жаль, Дэвид.

– Спасибо, милая Джейни. Полагаю, вы еще и обеспокоены.

– Да. Я почти испугана. В смысле, я боюсь за Элинор. Он пожал плечами и сухо улыбнулся.

– Не давайте излишней воли воображению. Возможно, мистер Вернон Куэйл весьма хороший человек. В противном случае, убежден, Элинор не вышла бы за него замуж.

– Но она так изменилась, Дэвид. Ее письма стали совершенно другими.

– Думаю, любовь часто заставляет людей вести себя странно. Возможно, она была настолько увлечена, что все остальное ушло из ее мыслей. Даже вы, Джейни. Но я уверен, что на вашем положении здесь это никак не скажется.

– Я об этом не думала. Я готова на что угодно, лишь бы Элинор была счастлива. У меня есть много недостатков, но, право, говорю вам это совершенно искренне, я никогда не рассматривала свое положение здесь как нечто само собой разумеющееся.

Он кивнул, продолжая рассеянно поглаживать Нимрода.

– Я так и не думал. Однако, не сомневаюсь, вы останетесь здесь с Элинор. Я слышал, как она говорила, что не сможет без вас обойтись, и в этом не было никакого преувеличения. Есть муж, нет мужа, вы ей нужны, Джейни.