– О, только одно, – я вздохнула, и слова полились у меня рекой. – Это Сембур. Видите ли, для того, чтобы меня спасти, он навлек на себя обвинение в чудовищном убийстве и даже перед смертью признался в чем, лишь бы только быть уверенным, что мне ничего не грозит со стороны того человека, Чандры Гхоша, – пальцы у меня невольно сжались в кулаки. – Я обязана оправдать его. Я должна сделать так, чтобы армия узнала истину и чтобы они сделали все, что положено. Что именно, я не знаю, наверное, что-то вроде следствия и заявления о том, что Сембур ни в чем не виноват, что он был отважным и верным человеком, и соответствующей записи в его послужном списке.

Я шумно, весьма некрасиво для леди набрала в легкие воздух, потому что две последние фразы произнесла на одном дыхании. Дэвид Хэйуорд откинулся назад, сцепил пальцы на затылке и принялся разглядывать меня с каким-то явным, но одновременно и отстраненным любопытством.

– Да, – произнес он в конце концов.

– Что – да?

– Прошу прощения. Я хотел сказать, что да, я не удивлен, что из всех возможных проблем, вытекающих из этого письма, наиболее важной для вас оказалась потребность восстановить доброе имя Сембура.

– Мистер Хэйуорд… – нетерпеливо начала я.

– Полагаю, вы достаточно взрослая, чтобы называть меня просто Дэвид, – он продолжал смотреть на меня. Лицо его было серьезно.

– Ну… пусть Дэвид. Что мне нужно сделать?

– Мне приходят в голову два вопроса. Во-первых, если вы намерены все это начать, в тайне такое дело не удержишь. Весь Ларкфельд, а то и все графство только и будет говорить, что о принцессе Джейни Джаханпурской.

– О, это не имеет значения. Они говорят, что я – индийская принцесса, уже давным-давно, с тех пор, как мистер Лэмберт пустил этот слух.

– Очень хорошо. Тогда встает второй вопрос, – он поколебался. – Вчера вы беспокоились об Элинор, и я думаю, что совершенно справедливо. Она жива, а Сембур мертв. Восстановление его имени не так срочно. Не надлежит ли все-таки начать с Элинор?

Я изумленно на него уставилась.

– Само собой. Я по-прежнему собираюсь ехать в Грецию, если до четверга не получу от нее известий, но мне хочется хотя бы начать что-то делать для Сембура. Тогда дела, возможно, будут понемногу двигаться и в мое отсутствие, если я уеду.

– Да, Джейни, – он рассмеялся и встал. – Вы настроены и впрямь решительно. Мне пора сделать обход здешних пациентов. Не угодно ли присоединиться?

Я понимала, что ему нужно подумать о том, что я рассказала. Убрав письмо Сембура в конверт, я пошла с ним через коттедж в комнату за операционной.

В Ларкфельде для ветеринара было немного работы, связанной с мелкими животными. В тот момент в крохотной больнице находились кошка, которую сильно потрепала лиса, щенок овчарки, любимая морская свинка какого-то малыша и попугай, принадлежащий одному помещику. Мы немного поболтали о животных, пока он осматривал их, и я помогла ему сделать кошке перевязку. Я думала, что первое время мне трудно будет называть его Дэвид, однако это получалось совершенно естественно. Спустя двадцать минут он вышел со мной в сад, где я оставила Нимрода, и спокойно сказал:

– Я думаю, что сначала мы должны рассказать всю историю майору Эллиоту.

– Майору? – я немного удивилась.

– Да, я понимаю, он весьма напыщенный господин, Джейни, но он очень много знает и об армии, и об Индии. Я думаю, что, имея перед собой цель, он начнет такую кампанию, что горы сможет своротить. Если он решит заняться вашим делом – восстановлением доброго имени Сембура, то поведет себя как улан во время атаки. И потом он – сноб, как и большинство из нас, поэтому, полагаю, ваше явление в качестве дочери махарани и полковника произведет на него впечатление.

– Ну, если только он во все это поверит.

Дэвид дотронулся до конверта, который я держала в руках.

– Я никогда не читал ничего, звучащего более правдиво, – заверил он. – Я сейчас же отправлю юного племянника Рози к майору. Ждите от меня известий, Джейни.

Мы встретились с майором Эллиотом в тот же день в его кабинете, стены которого были увешаны пиками, ружьями и головами диких животных. Он довольно неловко с нами поздоровался, мучаясь, очевидно, сомнениями, приличен ли совместный визит к нему молодого человека и молодой женщины, не являющихся родственниками.

– Из вашей записки, Хэйуорд, я понял, что Джейни требуется мой совет по какому-то важному делу. Могу ли я узнать, какое отношение оно имеет к вам?

– Никакого, майор, – Дэвид поудобнее устроился в глубоком кресле и скрестил ноги на шкуре тигра. – Просто я имею честь быть другом Джейни, и когда я узнал, какого типа совет ей нужен, я решил, что вы сможете помочь ей лучше всех.

– Понятно.

Майор Эллиот задумался. Возможно, он размышлял, не высказать ли некоторое неодобрение по поводу моего поведения. При этом, однако, он должен был бы вспомнить, что поведение Элинор и мое всегда считалось весьма смелым и необычным для женщин. Общество, пожалуй, было до некоторой степени шокировано и тем, что я осталась управлять "Приютом кречета" одна, равно как и тем, что я время от времени помогаю ветеринару, пусть даже и ветеринару-джентльмену, в его грязной и иногда, можно сказать, отвратительной работе. Однако ко всему этому принято было относиться как к эксцентричности, а не как к чему-то такому, что можно охарактеризовать как «скандальное», поэтому в упреках нет смысла.

Наконец майор Эллиот направился к большому вычурному столу почти что черного цвета, сел за него, положил перед собой бумагу, взял ручку и сказал:

– Очень хорошо, так в чем там дело, Джейни?

Я снова стала рассказывать свою историю, предъявив листки рисовой бумаги, исписанные Сембуром, но времени на это ушло больше, чем когда я излагала ее Дэвиду, поскольку майор Эллиот то и дело перебивал меня вопросами и просил подождать, пока он сделает записи.

Прошел целый час, пока я закончила, и все это время майор, даже читая письмо Сембура, не выказывал ни удивления, ни интереса, вообще никаких эмоций. Но когда я произнесла последнюю фразу, а он сделал свою последнюю запись и еще раз перечитал письмо Сембура, то, встав из-за стола, посмотрел на меня бледно-голубыми глазами, полными энтузиазма и даже восторга.

– Никакого сомнения, – заявил он, его скрипучий голос был на полтона выше, чем обычно. – Я, разумеется, помню этот случай, хоть и был за тысячу миль, в Бомбее. Шум тогда поднялся очень большой. Старший сержант британской армии убивает собственного командира и коронованную мэм-сахиб. Мне это показалось непонятным. А старина Бэгги Раймэн, он знал этого малого Берра еще как просто сержанта, кажется, в Лахоре. Или в Бахавалпуре? Бэгги говорил, что это абсолютно на него не похоже. Сомнительная история. Весьма сомнительная, так мы и решили. Но ведь он убежал, так что же прикажете думать? Однако мы, наконец, добрались до истины, а? Великолепно, просто великолепно!

Он замолчал, продолжая смотреть на меня, но теперь в его глазах появился оттенок смущения, лицо чуть-чуть покраснело, внезапно он решительно двинулся ко мне. У меня была лишь пара секунд сообразить, что он собирается сделать, как майор, взяв мою руку в перчатке, поцеловал ее, поклонился и сказал:

– Вы оказали мне большую честь, обратившись за советом, Ваше Высочество.

– О нет, майор, пожалуйста, – я не без некоторого затруднения вскочила на ноги, потому что он продолжал пребывать в полусклоненном положении, и, выдернув руку, отодвинулась в сторону. Мое лицо пылало, я ощущала себя совершенной дурой, в особенности когда увидела ухмылку на лице тоже поднявшегося Дэвида. – Пожалуйста, называйте меня Джейни, – запинаясь, забормотала я. – Я не хочу быть… то есть все это было так давно, майор… честно… Дэвид, перестаньте ухмыляться!

– Что? В самом деле, весьма неуместно! – майор Эллиот смерил Дэвида ледяным взглядом. – Послушайте, молодой Хэйуорд, вы, по-видимому, не понимаете, что как махарани Джаханпура эта молодая леди является правительницей двух миллионов человек в княжестве величиной в половину Англии! Как сюзерену Британской короны, ей полагается салют из пятнадцати артиллерийских орудий и обращение "Ваше Высочество". В этом нет ничего смешного. Надеюсь, вы не какой-нибудь проклятый радикал или что-нибудь в этом роде, а?