Рэнди переполняли два чувства, всегда неразрывно связанные друг с другом, – боль и отчаяние. Суставы ее затекли и болели, а пальцы на руках и ногах онемели и казались чужими. Лишенная возможности двигаться, погруженная в темноту, Рэнди могла только одно – плакать. И она заплакала.

«Рэнди, любимая, где ты? Отзовись!»

Слова в голове Рэнди звучали четко, ясно, но она никак не могла понять, где это происходит с нею – наяву или во сне, отравленном ядом. Затем призыв прозвучал вновь, и теперь Рэнди знала уже наверняка, что это ей не снится.

«Рэнди, любимая, где ты?»

«Джеймс, это ты?»

«Да, любовь моя, это я. Где ты?»

«Не знаю… здесь холодно и темно. Качает. И еще отвратительный запах».

«Ты не ранена, Рэнди?»

«Нет. Только слабость… кружится голова».

«Ты видела того, кто это сделал?»

«Нет. Знаю только, что это мужчина… очень злой и сильный. Отыщи меня, Джеймс. Джеймс… я должна сказать тебе… я люблю».

Сознание снова начало ускользать от Рэнди, и она провалилась в черное тревожное забытье.

«Знаю только, что это мужчина… очень злой и сильный. Отыщи меня, Джеймс. Джеймс… я должна сказать тебе… я люблю».

Джеймс чувствовал слабость Рэнди, что, впрочем, было неудивительно – так обычно и ведет себя мозг, отравленный лауданумом. Джеймс еще раз проанализировал весь мысленный диалог с Рэнди, открыл глаза и громко крикнул дворецкому, не обращая внимания на удивленные взгляды Майлза, Стивена и Ричарда:

– Фентон, приведите сюда повариху. Немедленно.

Спустя минуту дворецкий вернулся в сопровождении домашнего повара – миловидной женщины средних лет по имени Бетси Виггинз.

– Миссис Виггинз, – обратился к ней Джеймс. – Я знаю, что вы были очень заняты приготовлением ужина, но, может быть, вы видели, не приходил ли поздно вечером какой-нибудь разносчик? Например, от булочника или мясника?

– Нет, милорд, – ответила она, склоняя голову в белом кружевном чепце. – Все было заказано и доставлено заранее, я сама за этим проследила. Ужин был готов к прибытию первого гостя.

– Значит, за весь вечер на кухню не заходил ни один посторонний? – вновь задал вопрос Джеймс, уже не надеясь услышать в ответ что-нибудь важное.

Миссис Виггинз покачала головой и нахмурилась.

– Право же, нет, милорд. Пожалуй, если не считать старого Дэна Мак-Джи, торговца рыбой. Он приехал затем, чтобы забрать пустые бочки из-под устриц и трески. Я была рада поскорее от них избавиться – они так скверно пахли. Бочки были тяжелые, но, по счастью, как раз в это время на кухне случился один из слуг, он-то и помог Дэну вынести их наружу.

– О ком из слуг вы говорите, миссис Виггинз?

Повариха ненадолго задумалась, прежде чем ответить.

– Один из новеньких, милорд. Хет его зовут. Высокий, темноволосый, с густой бородой. Очень вежливый. Жаль, что у него лицо изуродовано.

– Как это изуродовано? – спросил Джеймс.

– Левая сторона вся в шрамах. Для того он и носит бороду, чтобы скрыть их. Но один шрам все-таки виден, возле глаза. Это, можно сказать, ему еще повезло, мог бы и совсем глаз лишиться. А они у него красивые, серо-голубые. – Миссис Виггинз вздохнула и продолжила: – Судя по всему, этот Хет побывал в большой переделке. Бедняжка! Ведь у него и на руке одного пальца не хватает.

– Что? – возбужденно переспросил Джеймс. – Какого именно пальца?

– Мизинца, – ответила миссис Виггинз и для наглядности показала собственный мизинец. – Вот этого, на правой руке, милорд. Я бы ни за что этого не заметила, но, когда нужно было помочь Дэну вынести бочки, Хет снял свои белые перчатки, и я увидела, что у него нет мизинца. А когда он помог Дэну и вернулся на кухню, то был уже в перчатках. Поставил на поднос несколько бокалов с лимонадом и ушел. Могу я еще чем-то служить вам, милорд?

Джеймс задумчиво промолчал, и тогда Майлз сам отпустил повариху, а когда за ней закрылась дверь, спросил сына, кладя руку ему на плечо:

– Это тебе что-то говорит? Ты знаешь, кто этот человек?

– Я не знаю его имени, но зато знаю, на что он способен. Это он убил Джонатана Коллинза и покушался на жизнь Рэнди. Но будь я проклят, если позволю этому сатанинскому отродью довести до конца то, что он задумал! Я не отдам ему женщину, которую люблю. – С этими словами Джеймс поднялся, бросил на стол обручальное кольцо Райлендов и направился к двери.

– Джеймс, куда ты? – окликнул сына Майлз. – Ты должен остаться и поговорить с полицейскими, когда те явятся в дом.

Джеймс отворил дверь, оглянулся на отца с порога и ответил:

– С полицией вы и без меня разберетесь, сэр, а мы с Абу отправляемся на поиски моей жены.

– Не думаете же вы, Джеймс… – начал Ричард, вставая с кресла.

– Я и так слишком много времени потерял на раздумье, ваша светлость, – перебил его Джеймс. – Абу как-то сказал, что мы с Рэнди связаны особой ниточкой, которая всегда поможет, когда один из нас окажется в беде. Однажды я уже услышал голос сердца, и это помогло мне спасти жизнь Рэнди. Надеюсь, что не поздно будет сделать это и на этот раз.

– Но, Джейми, – вступил Стивен, – ведь похититель обещал предоставить доказательства того, что Рэнди жива. Это должно случиться через три дня, когда он сообщит, каким образом нужно будет передать ему выкуп.

– Этот сумасшедший не собирается сохранять ей жизнь, Стивен. Он уже несколько раз пытался убить Рэнди и каждый раз терпел неудачу. Теперь он захочет довести дело до конца, я уверен в этом.

– Тогда возьми меня с собой, я смогу тебе пригодиться.

– Нет, Стивен, – покачал головой Джеймс. – Ты останешься здесь и будешь помогать отцу, герцогу и Нана. Создайте видимость того, что приняли условия этого мерзавца и готовите для него выкуп. Это будет полезно на тот случай, если за домом следят. А мы с Абу тем временем постараемся сами выследить негодяя.

– Подожди, сынок, – прервал его Майлз. – А что ты будешь делать, если та… особая связь, о которой ты говорил, подведет?

– Такая же связь, даже еще более крепкая, соединяет Рэнди еще с одним существом, – холодно улыбнулся Джеймс, – и если я не смогу найти свою любимую, это сделает ее подруга по имени Зидра.

Рэнди проснулась от солнца, бившего ей в лицо. Она еще не открыла глаз, но и сквозь веки чувствовала тепло его лучей. Руки и ноги у нее по-прежнему оставались связанными и затекли, а под спиной Рэнди было что-то жесткое, комковатое, очевидно, старый матрас. Застоявшийся воздух пропах пылью.

Затем Рэнди начала различать голоса. Один из них – женский, сердитый – она узнала сразу же и замерла, желая казаться спящей и молясь о том, чтобы ее подозрения относительно той, кому принадлежал этот голос, не оправдались.

– Ты идиот, Найджел! Говорил, что вчера на ней была та самая брошь, где же она сейчас? Я хочу, я желаю, чтобы эта вещь была моей, а теперь она ускользает у меня из рук.

– Во время бала эта брошь в самом деле была на ней, – отвечал мужской голос. – А куда она подевалась потом, не знаю. Наверное, отлетела, пока я скручивал нашу милашку. Она, признаться, сильно сопротивлялась.

– Какой же ты невнимательный, Найджел. Я же говорила, что «Кровавая слеза Аллаха» должна быть моей. Битых три недели искала этот камень в том проклятом доме, а затем извольте видеть – эта дрянь появляется с ним на балу!

– Успокойся, дорогая, – отвечал ей мужчина. – Ведь вся остальная часть гарнитура уже у тебя. С этими камушками да еще с теми пятьюдесятью тысячами, что мы должны получить за девку в конце недели, нам не о чем будет горевать. Этого с лихвой хватит на то, чтобы уехать на континент и жить там припеваючи.

– Ты же знаешь, Найджел, что я не уеду из Англии до тех пор, пока не получу всего, что мне причитается, и ту брошь в том числе. Этот красный камень – «Слеза Аллаха» – приносит его владельцу счастье и делает неуязвимым для врагов.