- Теперь не знаешь, кому можно верить, - наконец произнес Конег.

- Я рассказал вам, как это делается в Мерике... в Северозападном Союзе, - произнес моряк. - И вполне обходятся, так ведь? Не то чтобы я сам бывал там... я даже не рассчитываю оказаться в этих краях. Но я разговаривал с их экипажами, которые добирались до наших берегов.

Дверь на лестницу распахнулась. Холодный ветерок пронзил дымный воздух таверны. За дверью в бледных сумерках падал снег. На улице, как и повсюду в городе, горели цветные фонари: до солнцестояния оставалось только три дня. Две персоны закрыли за собой дверь и спустились в зал.

Снег запорошил их плащи и шляпы. За ними влачились тени, огромные и тревожные, как мрак вокруг очага. Плик пригляделся и внезапно воскликнул:

- Ну вот, заговорили о тузах и вытянули флешь-рояль! Вот вам и знатоки своей собственной персоной, если вы хотите продолжить ваш разговор о Северо-западном Союзе. - Худощавая фигура поэта сперва распрямилась, а потом изобразила поклон. - Приветствую вас, сзр и леди, - произнес он на англес. - Выпейте с нами. Не сомневаюсь, что вы пришли сюда именно за этим, а посему приглашаем вас - присоединяйтесь!

Пара приблизилась.

- Наши благодарности, - ответил мужчина с акцентом на бойком франссе.

- Наверное, собравшиеся предпочитают этот язык? Он подталкивает иностранцев к вежливости.

Возле стола он остановился: невысокий, довольно уродливый человек с кривым лезвием носа, ледниковыми глазами, короткой седой бахромой вокруг скверных зубов. Одежду вошедшего, как и его спутницы, описать было сложно. Все внимание мужчин немедленно обратилось к ней, и не потому, что женщины в этих краях редко выходили в брюках. Высокая блондинка, молодая и симпатичная, казалась какой-то диковатой, хотя вроде бы не давала оснований для этого.

По-прежнему размахивая бокалом, Плик вежливо представлял собравшихся...

- Перед вами восхитительная Сеси, по достоинствам прозванная Лозой...

Она готова обслужить вас. Чего изволите? Я заказывают если джентльмены не захотят разделить расходы. Офицеры из Северо-западного Союза не часто заскакивают в нашу любимую гостиницу. Откровенно говоря, мы их здесь никогда не видели, так ведь? Это честь всему заведению, прошу.

Мужчина скроил неожиданно любезную улыбку и помахал компании.

- Меня зовут Микли Карст, - произнес он.

- Роника Биркен, - представилась женщина. - Сэр, неужели вы тот самый поэт, о котором мы слыхали? - Ее франсей, откровенно говоря, никуда не годился.

- Время от времени сочиняю куплеты, - ответил Плик. Они уселись за стол, и Сеси приняла заказ:

- Все, что тебе заблагорассудится, моя очаровательная, только в пределах возможностей этого тощего кошелька.

Микли Карст извлек пачку сигарет, пустил было ее по кругу, но получил отказ: Плик попросил Сеси принести ему глиняную трубку и запалил ее с помощью зажигательного устройства, вызвавшего многие комментарии.

Затянувшись, иностранец спросил:

- А как вы вдруг узнали, откуда мы? Ложи не часто гостят в Юропе.

- Так, но корабль из вашей страны прибыл сюда два дня наад, - объяснил Плик, - и весьма внушительного вида. - Он добавил для Сеси и пейзана:

- Пойдите посмотрите, если представится случай. Огромный катамаран с четырьмя мачтами да еще с самолетом. - Он метнул взгляд в пришельцев, в особенности на Ронику. - Несколько членов вашего экипажа забрели к нам вчера. Я пел - им, похоже, понравилось. Осмелюсь предположить, что вы, должно быть, от них узнали обо мне и пришли послушать.

Роника кивнула.

- Правильно, - сказала она. - Мне нравится хорошая песня. Быть может, вам хочется услышать какую-нибудь из наших?

- Вне сомнения, даже если я не пойму ни слова. - Плик извлек кисет с табаком и начал вновь набивать трубку. - Ваши люди, двое из них, сумели осилить крохи англся, сказали, что сперва вы побывали прямо в Северной Эспейни и, прежде чем направиться сюда, провели три недели в гавани Бильбы <Совр. город Бильбао на северном побережье Испании.>. Но с какой целью, они умолчали. А вы можете внести ясность?

Микли развел ладони.

- Мы прибыли сюда, так сказать, в дипломатических целях, - проговорил он. - У меня и моих спутников были дела в Эспейни. Зеваки в Кемпере могут не спешить, поскольку наш корабль наверняка пробудет здесь несколько месяцев, пока экипаж не закончит все свои дела. Иные из них относятся к торговле - скажем, речь идет о тарифах, другие же просто представляют взаимный интерес. К сожалению, не могу сказать вам большего.

Но большее никого и не интересовало. Аристократы Домена, аэрогены и наземники не занимались своими делами на публике.

- Ладно, - ответил Плик, - надеюсь, что, когда дела приведут вас снова в Кемпер, вы посетите "Золотой петушок". А пока займемся единственно стоящим делом из всех, а именно - выпьем.

Вечер выдался особенный, но не из тех, подробностям которых стоило придавать значение. И мало кто помнил, что к концу вечеринки Роника Биркен вскочила со стула и, подняв бокал, провозгласила тост за восход Ориона. Микли Карст немедленно стащил ее вниз. Никто не знал, что подобное могло означать - у иностранцев странные причуды.

Глава 9.

1.

Когда его яхта вошла в бухту, Тераи Лоханнасо взялся за такелаж и на минуту повис на расчалке, отдаваясь на волю стихий.

Ветер нес навстречу ветер и соль, пронзая свет, омывавший плоть теплом; порывы подгоняли белопенные гребни. Живой сапфир то звездился бриллиантовой пылью, то отливал изумрудом там, где солнечный свет встречал валы - живой, текучий, подвижный; где-то далеко впереди буруны смеясь набегали на берег, отдавая ему свою пульсирующую мощь.

Над головой кружили и взмывали чайки. Впереди горы подковой охватывали берег, у подножия их гнездился городок. Вершины гор поросли лесом, летней зеленью в тысяче оттенков ее. Только там, где река вырывалась к морю, редкие покосы ждали косаря. Над ними, на западе, громоздились высокие облака, золотое прикосновение заходящего солнца растворяло их белизну в глубокой синеве. Восхищенно вскрикнув, Тераи оттолкнулся и нырнул. Шлюп направился дальше, Тераи чисто вошел в воду, прорезая ее до холодных глубин, где, лаская его тело, янтарная вода сделалась аметистовой. Поднимаясь к поверхности, он заметил приближающийся длинный силуэт; Хити, домашний дельфин, весь день сопровождал яхту, подталкивал корпус, попрошайничал с каждым новым прыжком - молил, настаивал уже кого-нибудь присоединиться к нему.

Они вынырнули на поверхность одновременно. Кормчий Рану, старший сын Тераи, повернул лодку... мелькнул гик, большой парус и рея. Девушка, приглашенная Рану, обнимала его за плечи. Второй сын Тераи, Ара, был ангажирован подобным же образом... возле старшей дочери Мари стоял ее приятель. Стройные, легкие, загорелые, блестя кожей, едва прикрытые купальниками, они стояли вдоль борта, а их темные волосы трепал ветер.

Приятно было посмотреть. (Младшая Парапара предпочла провести первый день школьных каникул на детской вечеринке, намекая тем самым, что в десять лет ее уже волнует эротическая атмосфера, которой по возрасту она еще не в состоянии разделить.) - Эхой! - воскликнул Тераи. - Бросайте якорь поплаваем!

Младшие обменялись взглядами.

- Если ты, папа, настаиваешь... - откликнулся Рану с неловкостью. - Но мы бы хотели на берег. Мы намеревались... во всяком случае, я думаю, что нам лучше...

Тераи ухмыльнулся. "Чего еще следовало ожидать? В таком возрасте и восьми часов плавания с древним, по их мнению, старцем хватит с избытком. Веселье было и кончилось, теперь все нуждаются в уединении, чтобы заняться любовью".

- Ну, как хотите, - ответил он, помахав рукой, чтобы показать, что нисколько не задет отказом. - Я останусь здесь - ненадолго - а вы отправляйтесь куда вам вздумается.

- Папа, а ты уверен в том, что поступаешь разумно? - спросила Мари.

Тераи подплыл ближе.

- Моя дорогая, - крикнул он из воды. - Я и сейчас могу побороть каждого из твоих братьев три раза из трех; а Хити довезет меня домой, если я устану.