Килк уже не видела этого, ее внимание поглощала тропа, по которой она бежала. Ноги сильно болели, но она не замедляла шаг, пока за спиной не стихли последние звуки страшной бойни.

Тропинка уводила ее в глубь джунглей все дальше от скал, в самую глушь Дождливой долины. Но Килк пока старалась не думать об этом. Она была спасена, и это главное. Гора, через которую она перепрыгнула, состояла не из гранита, а из плоти и крови. На самом деле это был тот самый аллозавр, что подобрался к ней так близко этим утром. Она сразу узнала его запах. Громадный хищный динозавр дремал. Пересекая его пахучий след, Килк пренебрегла всем тем, что ей когда-либо говорили об огромных плотоядных, и вместо того чтобы обойти подальше его лежбище, она, наоборот, направилась прямиком к нему в гости.

До сих пор она не могла поверить, что перепрыгнула прямо через него. Теперь в ее памяти отчетливо всплывали детали. Ее толчок разбудил аллозавра, но Килк уже миновала его. Первое, что он увидел, когда открыл глаза, были вопившие велоцерапторы. Столь же взбешенный, сколь и голодный, аллозавр раздумывал не долго. У мелких хищников не осталось ни малейшего шанса.

Она старалась не думать о последствиях встречи. В стае велоцерапторов не многим удалось уцелеть. И в любом случае они не станут продолжать погоню.

Килк была уверена в одном: когда в следующий раз она побежит на Олимпийских играх в Саврополисе, все препятствия и барьеры ей будут нипочем.

Килк перешла на более спокойный шаг, и тут ее ногу свело судорогой. Стратиомимусы, кроме всего прочего, были как будто созданы для бега. Но они не могли бегать на пустой желудок. Она поняла, что снова проголодалась, а день только начался.

Аримат был проворнее, чем она, но, к сожалению, не его веревки оказались развязанными. Обстоятельства вынудили ее бежать, и она должна была сделать все от нее зависящее. Судьба ее семьи была поставлена на карту. Кто знает, что замышляют эти безумные люди? Эти мысли подгоняли ее.

«Как бы мне хотелось быть постарше, — думала она. — Быть более опытной и знающей». Но ее учили, что знание приходит с опытом. Она улыбнулась. Если считать этот опыт подходящим, тогда за сегодняшний день ее познания стали намного больше.

Все-таки ей удалось выжить.

Уходя от погони, Килк сбилась с пути. В таком густом лесу не было никаких ориентиров — и определить направление было очень сложно. Килк остановилась, чтобы напиться и обдумать свое положение. Спинной Хребет находился к северу от Дождливой долины. Уже проще. Но какая дорога ведет на север? Определить по солнцу тоже было невозможно: оно скрылось за облаками.

Если она ошибется в выборе направления, то рискует еще больше углубиться в долину, где в конце концов ее ожидает неминуемая встреча с постоянными обитателями. Исход такой встречи неизбежен. Она пробовала вспомнить дорогу, по которой мчалась, петляя, чтобы спастись от прожорливых хищников.

Двигаться вперед? Или надо повернуть налево? Закинув голову, она рассматривала безмолвное небо, пытаясь вспомнить, как ориентироваться на местности.

«Попробую налево, а потом…» Сделав несколько коротких глубоких вдохов, она свернула налево, надеясь вскоре увидеть скалы сквозь деревья и кусты. Даже если бы пройти там оказалось нельзя, скалы указали бы ей, что она на правильном пути.

Птицы весело распевали, словно поздравляя Килк с ее успехом. И она тоже была им рада. Это значило, что здесь в непосредственной близости нет хищников. Несмотря на это, Килк по-прежнему держалась настороже. После хищников, аллозавра и злого фейерверка, с которыми она столкнулась в течение суток, не следовало забывать об осторожности.

Джунгли укрыли ее своим темно-зеленым покрывалом, и она приняла его как успокоение и утешение.

За свою жизнь Прайстер Смиггенс просыпался от великого множества разных звуков: от грохота пушек, от крика охранника, от пения петуха. Как-то, скрываясь от полиции неподалеку от Сиднея, он проснулся от негромкого похрюкивания вомбатов.

Но никогда его глубокий сон не тревожило что-либо подобное странному звуку, который теперь заставил его резко вскочить.

Все были в напряжении. Он смотрел в лица моряков, когда они поднимались со своих импровизированных лежанок. Лишь некоторые неуклюже покачивались спросонья, в основном все вскакивали немедленно, как и он. Наблюдая за их действиями, несложно было определить, кто дольше прочих пробыл в море, а кто дольше всех играл в скверные игры с законом. Все насторожились, держа наготове ружья или клинки.

Замогильный монотонный вой во второй раз пронесся над лесом. Казалось, ужас, проникая через уши, пронизывает каждую клеточку тела. Что за чудовищная тварь могла так выть? Смиггенс потер висок и покачал головой.

Блэкстрап напялил на свой лысый череп панаму. Наблюдая за ним, Смиггенс мог только восхищаться. Закаленного жизнью капитана уже ничто не могло испугать. Даже если бы сам Люцифер предстал перед ним собственной персоной здесь и сейчас, Блэкстрап не моргнув глазом посмотрел бы ему в лицо. Ни в игре в кости, ни в перебранке, ни в сабельном бою капитан никогда никому не уступил бы.

Конечно, Блэкстрап в первую очередь пожертвовал бы своей командой, в этом его помощник был уверен. Капитан был до безрассудства смел, но не глуп.

И снова молчание леса нарушило эхо странного гула. Оглядев вершины деревьев и местность вблизи скал, моряки ничего не обнаружили. Трегганг схватился за свой талисман.

— Божественный Будда подражал голосам многих животных, но я не представляю, кто это может быть!

— Ага, — откликнулся Копперхид, вместе с малайцем прочесывавший окрестный лес. — Я никогда такого не слышал.

— Я слышал.

Они повернулись к человеку, который обычно говорил очень мало. Чамаш, сбежавший от рассерженных соплеменников-индейцев и от белых властей штата Орегон, оказался в Гонконге, где темперамент склонил его присоединиться к команде «Кондора». Сжимая ружье обеими руками, он цепким взглядом бывалого охотника оглядывал кроны подлеска.

— Ты? — Блэкстрап пристально посмотрел на него. — Где?

— В горах моей родины. Этот звук похож на зов вапити, только гораздо сильнее.

Капитан тут же обратился к своему помощнику:

— Что такое «вапити», Смиггенс?

— Я не знаю, капитан.

— Я знаю. — Их внимание привлек Йохансен. — Он говорит об американском лосе.

— Да, вапити. — Чамаш кивнул.

Звук повторился вновь, и сердца многих пиратов заледенели от страха. Американский индеец спокойно рассматривал заросли.

— Белые люди говорят: «Лось трубит».

— Трубит? — Блэкстрап опустил ружье. — Я не боюсь какого-то там лося, мне без разницы какого он размера. Нам нужно взглянуть на него. Что вы на это скажете, Смиггенс?

— Как вам будет угодно, сэр, — неуверенно ответил первый помощник.

— Эй, капитан, — в глазах Андреаса застыл ужас, — это не может быть обычное животное.

Блэкстрап только фыркнул на это:

— Обычные животные нас не интересуют, парень. Хотя если это действительно лось, то, по-моему, у них вкусное мясо.

— Очень хорошее, — подтвердил Чамаш.

Предвкушение отличной еды слегка ободрило моряков.

— Посмотрите на этих страусов, — обратился Блэкстрап к команде.

Их пленники, как ни странно, вели себя совершенно спокойно, не обращая внимания на гудящие звуки.

— Они знают все опасности этих мест. Если они не боятся, значит, доносящийся шум не представляет никакой угрозы.

Поразмыслив над этим, моряки наконец расслабились, в который раз отдавая должное способности капитана анализировать ситуацию.

Смиггенс улыбнулся:

— Брогнар Блэкстрап! Надо же, вы говорите прямо как студент, подвизающийся в естественных науках.

— Попридержите язык, Смиггенс. Я не потерплю ваших дерзостей.