— Все равно не поймаешь, приятель, — сказал Сенлик. Пес поднял голову и умоляюще уставился в глаза хозяину. — Хочешь попробовать, а? Ну давай. Ату его!

Лоскуток припустил по снегу. Кролик сначала подпустил его поближе и вдруг скакнул в другую сторону. Лоскуток, попытавшись повернуть, поскользнулся и упал, немало насмешив Сенлика. Радостно тявкая, пес вскочил и ринулся в погоню.

На звук собачьего лая из дома выбежал Фиргол Устал.

— Лоскуток поймает кролика? — спросил мальчик.

— Нет. Ни в коем случае.

— Он много кроликов поймал?

— За девять лет жизни ни разу не поймал. Но не оставил надежды. — На секунду Сенлик задумался. — Знаешь, на самом деле все не так. Однажды он принес мне кролика. Тому удалось удрать от сокола, но он поранил себе заднюю лапу. Лоскуток подобрал его и принес мне. Осторожно нес, как щенка, у моих ног положил.

— Ты его съел?

— Нет. Я решил, что раз кролик спасся от сокола, ему надо сохранить жизнь. Мы его выкормили, а когда лапа зажила, отпустили на волю.

— А почему Лоскуток его не убил? — спросил малыш.

— Не знаю. Наверно, решил, что он заслуживает еще один шанс. Кто знает, что у собаки в голове? Надень-ка рукавицы, парень, сегодня холодно.

Фиргол посмотрел на юг.

— Жалко, что дядя Кэлин не берет меня в Эльдакр, — сказал он.

— Ты не снимаешь мой амулет?

— Нет, — радостно ответил мальчик, сунув руку за шиворот и вытащив серебряный медальончик.

— Больше не снятся кошмары?

— Нет. Как это получается?

— Волшебство, — пожал плечами старик. — Не знаю как, но получается. А видения еще появляются?

— Иногда, — тихо ответил мальчик. — Мэв сказала, что я фантазирую и что это… — он попытался вспомнить слово, — несущесно, — произнес наконец он.

— Несущественно, — поправил Сенлик. — Значит — не важно. Мэв очень умная женщина, обычно с ней стоит соглашаться. Но тут она не права, парень. Я такой же, как ты, вернее, был им когда-то. Расскажи мне о них.

— Тетя Чара сказала, что тебе надо пойти в дом и попить горячего, это тебе полезно.

— Да, это правда. Пойдем вместе.

В доме Сенлик с трудом, одной правой рукой, начал стягивать с себя тяжелое пальто. Чара направилась к нему, и он хотел отмахнуться, но понял, что слишком устал, и принял ее помощь. Сенлик сел за стол и взялся за приготовленную для него кружку медового напитка, сильно приправленного хмелем, как ему нравилось. Фиргол забрался на соседний стул.

— Расскажи о видениях, — повторил старик.

— Я видел, как человек с золотыми волосами стрелялся на пистолетах. Ему прострелили ухо.

— А еще что?

— Такое место, с огромными красными деревьями, больше, чем у нас в горах. У одного ствол толщиной почти с этот дом.

— По-моему, насчет некоторых видений Мэв права, — улыбнулась Чара. — Никогда не слышала о деревьях толщиной с дом.

— Такие растут за океаном, — ответил Сенлик. — Я видел их во сне. Там живут люди, кожа которых красноватая, как эти деревья.

— У них перья в волосах и на рубашках, — добавил Фиргол.

— Правильно, парень. Самое странное, что ни у кого из их мужчин нет бород.

— Не поощряй детские фантазии, — сказала Чара. — Подумать только, гигантские деревья и безбородые мужчины!

— Это правда, — ответил Сенлик. — Клянусь Истоком. Я всегда мечтал переплыть океан и погулять там. Что ты еще видел, малыш?

— Грустного человека, который рисует картины. Он все время сидит один. Я видел, как получается картина — это как в сказке! Он макнул кисточку в темную краску и размазал ее на холсте. А затем взял другую кисточку, окунул ее в белую краску, а потом в голубую. И этой кисточкой он сделал несколько мазков, а темные пятна превратились в горы со снегом. Еще он очень умный.

— А почему он грустный? — поинтересовалась Чара. — Если он умеет так рисовать, то должен быть счастливым.

— Он не счастливый, — возразил Фиргол, — ему всегда больно. У него по всему телу раны, которые кровоточат и гноятся. И еще он пишет длинные письма, а потом сжигает их.

— Кому он их пишет? — спросил Сенлик.

— Не знаю, я не умею читать.

— У него есть жена?

— Нет. Он живет в огромном доме, гораздо больше этого. Там всюду солдаты.

— Ты бы постарался видеть вещи повеселее, — сказала Чара, — а не печальных художников и не людей с отстреленными ушами.

— Я никогда не знаю, что увижу, — ответил Фиргол. — Это так интересно! Вот бы мне ту картину, я бы повесил ее у себя в комнате.

Во дворе снова залаял Лоскуток, но не радостно, как во время погони за зайцем, а тревожно. Сенлик с трудом встал и подошел к окну.

— Кто там? — спросила Чара.

— Братцы Кохланды, — ответил старик. — У тебя есть пистолет?

За восемнадцать миль пути до Айронлатча Эйан Кохланд уже не раз проклял свое решение пойти с братом, принятое от скуки. Он никак не мог понять, зачем Дрейгу понадобилось предупреждать Кэлина. Кроме того, он все еще переживал слова брата о том, что ему нравится Кэлин Ринг. Это было настоящим предательством. Эйан давно привык к тому, что брат его недолюбливает, но прежде все упрощалось тем, что Дрейг недолюбливал абсолютно всех.

Теперь вдобавок к растрепанным чувствам у него замерзли ноги и руки, ныли колени, а еще очень хотелось есть. Эйан сомневался, что их пригласят в дом, и все предприятие казалось пустой тратой времени и сил. Не то чтобы он желал мальчишке зла или его совсем не волновало происходящее. Нет, просто оно не волновало настолько, чтобы мучиться голодом и больными ногами.

Когда они подошли к воротам, вокруг начал скакать маленький черно-белый пес, заливаясь яростным лаем. Дворняжка бросилась к Дрейгу, тот опустился на колено и вытянул руку. Эйан замер. Когда-нибудь его чокнутому братцу откусят пальцы.

Но не сегодня. Пес поступил точно так же, как и все собаки, которым Дрейг когда-либо протягивал руку. Сначала он прекратил гавкать, подозрительно покосился на людей, потом подошел и понюхал пальцы.

— Молодец, — вполголоса сказал Дрейг, потрепав зверя по лохматому загривку.

Наконец дверь дома открылась, и показались двое. Первый — старик Сенлик. Эйан не видел его два года и поразился перемене в его облике: голова уже совсем поседела, старику выглядел на все сто десять лет. Второй вышла Чара Ринг. Вдруг Эйану стало не по себе. Как она была красива! Рыжие волосы, обрезанные короче, чем у большинства ригантских женщин, только подчеркивали ее красоту. Мысли Эйана обратились не к совсем подобающей теме, но вскоре он заметил в ее руках длинноствольный пистолет. Сенлик тоже был вооружен. Неуместные мысли куда-то испарились.

Эйан обернулся к Дрейгу:

— Похоже, встречи с оркестром не предвидится. Дрейг подошел к воротам.

— Можете их не открывать, — сказал Сенлик. — Вам тут не рады.

— Ты засиделся на этом свете, старый осел, — огрызнулся Дрейг. — Будешь ко мне цепляться — убью на месте.

— Попробуй, — хладнокровно отозвалась Чара Ринг. — Я прострелю твою голову прежде, чем ты сделаешь два шага.

— Мне надоело, Дрейг, — сказал Эйан, — пойдем домой, будь что будет.

— Давайте, проваливайте, — поддакнул Сенлик. Дрейг не ответил, сдержав закипающую ярость.

— Я пришел поговорить с Кэлином Рингом, — произнес он.

— Его здесь нет.

— Тогда с Мэв Ринг.

— Ее тоже нет.

— Идем домой, — снова буркнул Эйан. — Нам здесь не рады.

— Да, ты прав, — пробормотал Дрейг.

Когда он уже собрался повернуться, из дверного проема высунулась рыжая голова мальчика. Ребенок натянул белую шапку с ушами, выбежал на улицу и встал между Чарой и Сенликом.

— Это ты Фиргол, который убил медведя? — спросил Дрейг.

— Он съел папу, — ответил Фиргол.

— Иди в дом, — сказала Чара, — не мешай взрослым. Эти люди уже уходят.

— Но они только пришли, — возразил Фиргол. Чара не ответила, но опустила пистолет.

Дрейг угрюмо покосился на Сенлика.

— Я слышал, ты когда-то обладал даром. Вижу, это больше не так. — Он окинул взглядом хозяйственные постройки. — Маловато здесь людей. Надеюсь, они ушли ненадолго.