Он участвовал в коммерциализации и последующей приватизации торговли и бытового обслуживания, нескончаемой реформе ЖКХ – рассчитывал тарифы, в переходе российского здравоохранения на страховые рельсы, а потом обратно, на рельсы бюджетные… Он готовил цифры, в соответствии с которыми часть граждан попадала в категорию малоимущих и получала социальные льготы, а другие категории населения – нет. Во многих важных и противоречивых процессах нашего времени участвовал Сидоров, избавляясь от вредных моральных иллюзий сам и избавляя от них других. Теперь же какая-то мелочь, пустячок нарушал гармонию его сознания. "В 1992-1993 годах Ивановский у нас работал начальником областного управления торговли, так его чуть не посадили за управление автомобилем в нетрезвом виде. Остановили машину в два часа ночи во дворе его дома и прямо там провели освидетельствование. И сразу статьи в газетах… Полоскали бы ещё потом сколько, если бы он не ушёл по-тихому. Ему это даже на пользу пошло – теперь вот богатый человек. Сейчас же – человека убить – и ничего? Хотя, может, врут всё? и не было никакого егеря? но зачем тогда эта клевета появилась? Ведь никакой цели специальной у неё нет, до выборов ещё почти три года", – мучился бедный Сидоров, занимаясь, как это часто бывает с исчезающими ныне интеллигентами, обдумыванием того, что его абсолютно не касалось.
Постепенно разговоры о злодеянии Пуделькина, и без того довольно квёлые, совсем заглохли. Губернатор как-то сумел никого не обидеть: весь костяк старого бюрократического аппарата остался на месте и, как и прежде, эффективно решал вопросы.
Сидоров когда-то не понимал, в чём состоит разница между работой и решением вопросов. За разъяснением он тогдашний, недавно пришедший в исполнительную власть, обратился к Петровскому. Они вместе работали в городской администрации – Петровский возглавлял финансовый отдел, откуда потом и ушёл в начальники налоговой инспекции. С Сидоровым же они сочиняли первое бюджетное послание мэра городскому Совету, поскольку Сидоров совсем недавно перестал быть депутатом и поэтому ещё представлял, чего примерно ждут от документа с названием "бюджетное послание" городские избранники.
– Почему в системе говорят о хорошем чиновнике: не "он умеет работать", а "он умеет решать вопросы"? – спросил у Петровского Сидоров. – Это как табу на слово "взятка", говорят только, что "нужно уметь договариваться"?
– Ты полегче, полегче с такими выражениями, – отвечал Сидорову Петровский. – Уметь договариваться – это вообще политика. Скажем, у тебя в доме крыша течёт или там дорога разбита, подъехать к подъезду невозможно. Когда ещё у жилищников до твоего двора и дома руки дойдут. Но у начальника ЖКУ, скажем, дочь хочет поступить в наш университет. Так помоги ей – ты же с ректором на короткой ноге – в чём проблема? А тебе ремонт вне очереди сделают. При чём тут взятка? Во все советские времена, сколько помню, так и было, никаких взяток, только взаимные услуги.
– С умением же вопросы порешать – это из другой оперы, – продолжал Петровский. – Раньше вопросы у нас партия ставила, и она же решала. Теперь партии нет. Теперь у нас государство российское, и все партийные деятели – тоже государственные. Чем-то им же заниматься надо? Вот они и занимаются: половина из них придумывает правила, в соответствии с которыми наши люди должны жить. Однако по большей части этих правил жить нельзя, по ним можно только умирать. Часть россиян так и поступает. У той же части, которая пытается выживать, возникает естественный вопрос: а как? С этим вопросом они приходят к нам, то есть – ко второй части чиновников. Мы решаем их вопросы, изготавливая бумаги, которые и послужат человеку необходимой защитой.
– Сложно как… – поразился тогдашний Сидоров величественной картине самозанятости государственного населения. – Это же сколько народу надо: и правила придумывать, и сразу же встречные бумаги готовить…
– А ты думал. Бюрократы в скорости размножения уступают только кроликам. За нами не успевает размножаться ни один народ. Оттого и случаются реформы и революции, потому что, если бы не этот фактор, за десять лет все бы уже превратились в госслужащих, и налоги бы платить стало некому.
– Твои взгляды на исторический процесс мне понятны. Но что же такое тогда работа? – не отставал от сути проблемы Сидоров.
– Работа чиновника, ты имеешь в виду?
– Да. Только не говори, что работа чиновника – решать вопросы.
– Но без этого не обойтись. Только здесь есть разница: есть вопросы, которые придумали другие чиновники, а есть вопросы, которые ставит жизнь. Скажем, в твоём доме крышу можно отремонтировать, но найти деньги и организовать ремонт крыш во всём городе – это уже очень большая работа. За редкими исключениями, ни один чиновник такую работу сделать не способен. Аналогично – вылечить одного человека можно. А вот найти деньги, чтобы качественно лечить всех, учить всех или там охранять от хулиганов…
– Ты, Петровский, пессимист. Или даже вот что, ты – циник, – поморщился тогдашний Сидоров.
– Как и положено финансисту, – согласился Петровский. – Погоди, проработаешь у нас два-три года, сам таким станешь.
И сегодняшний Сидоров таким стал. И теперь уже не мог понять, отчего ему так неуютно из-за каких-то охотничьих глупостей, которых и вообще-то, может быть, и не было. Или даже было. Или – не было…
3.
В сезон летних отпусков численность областных чиновников сокращалась на треть, но вопросы решались с прежней скоростью. Сидоров уже давно не ходил летом в отпуск: предполагалось, что разведённому мужчине, который вдобавок должен быть крайне благодарен начальству за то, что его из города перевели в область, отпуск летом не нужен. В результате Сидоров смог непосредственно наблюдать появление в областной администрации загадочного человека из Петербурга, которого Пуделькин назначил своим первым заместителем.
Звали первого вице Волков, и рядом с Пуделькиным он смотрелся соответственно буквальному значению этих фамилий. Он курировал вопросы промышленности, строительства, местного самоуправления, экономики и финансов. В связи с вхождением в должность он сразу стал ездить по области, знакомясь с местным цветом общества. Пуделькин делал вид, что поездки Волкова его не трогают, хотя было очевидно, что его заместитель начинает постепенно набирать политический вес.
Сидоров, которого замучили вопросами о новом начальнике отслеживавшие всё происходящее в коридорах власти Петровский и Ивановский, недоумевал и ничего не мог им ответить. Похоже, что Пуделькин вовсе не дружил с Волковым, хотя внешне губернатор относился к своему питерскому выдвиженцу подчёркнуто корректно. С какой стати Пуделькин назначил Волкова на эту должность и кто стоит за этим решением, чиновничьему люду было абсолютно непонятно. Пресса по-прежнему демонстрировала разные ракурсы простёршего над областью отеческие крыла губернатора, о поездках и делах Волкова писали мало, хотя и позитивно. Сидоров тоже немало размышлял на эту тему, потом закономерно решил, что это – не его ума дело, и пошёл в отпуск. На дворе стоял октябрь, работники его департамента, включая непосредственного начальника, уже были на месте. Справедливо рассудив, что отдохнуть, оставаясь в городе, ему не удастся, Сидоров сагитировал одну из своих знакомых разведенных подруг посмотреть на неведомую и дешёвую страну Тунис, а на обратном пути из Москвы решил заехать к парочке друзей. И все мысли о превратностях государственной службы сразу же вылетели из его головы.
Выйдя из отпуска, Сидоров, к своему удивлению, узнал, что Волков уже два раза справлялся о нём. Мысль о том, что его могут уволить, после отпуска Сидорову была даже приятна. В весьма благодушном настроении, готовый к превратностям судьбы, он явился в высокопоставленный кабинет.
