Непонятно, почему в мире так устроено. Старший брат почти всегда умен и успешен, а младший, как правило, недотепа.

Старший брат Гена жил в центре в старой квартире и только что купил новую стиральную машину. Младший брат Митя приехал забирать старую машину “Вятку”. И тут тоже сказалась его непрактичность. Вместо того чтобы отвезти ее к себе, он решил отдать машину в церковь. Гена не возражал, только это было как-то странно.

Митя появился в компании с одним православным из общины при церкви.

Православный был небольшого росточка, суетливый, бородатый, на каждой щеке он имел по глубокой морщине, которые были заметны даже тогда, когда лицо его оставалось спокойным.

– Это Виталий, – представил православного Митя.

– Очень приятно, – пробормотал Гена. Он не любил, когда чужие люди приходили в дом.

– Где она?

– Там, на кухне. Я ее отключил и немного выдвинул, как сил хватило.

– А она, простите, работает? – спросил бородатый Виталий.

– Работала по крайней мере. – Гене этот вопрос показался бестактным.

Дают тебе бесплатно машину – бери, и нечего разговаривать.

Младший брат со своим приятелем прошли на кухню. Пыхтели, напрягались, через десять минут выволокли машину в прихожую. Сами при этом раскраснелись, вспотели и повеселели.

Гена собрался открыть вторую створку входной двери, чтобы машина прошла, а Митя сказал:

– Погоди. Я спущусь, посмотрю, грузовик на месте?

Проходя мимо старшего брата, Митя сказал ему негромко:

– А знаешь, кто это? – Митя кивнул на бородатого Виталия, который с интересом разглядывал корешки книг.

– Нет.

– Он убийца. За убийство восемь лет отсидел. Ты не бойся, он сейчас исправился. Воцерковился. Праведную жизнь ведет.

– А я и не боюсь, – зло прошептал Гена. – Ты зачем его сюда привел?

– А что такое?

– Ничего. Ты бы, блин, кого похуже сюда притащил. – Тут Гена сообразил, что похуже, пожалуй, и некого.

Митя ответил с обычной беззаботностью:

– Не парься, я сейчас вернусь.

И ушел. И оставил его одного. Наедине с убийцей.

– Читать любите? – спросил Виталий, обернувшись.

Простой вопрос поставил Гену в тупик. Он долго думал, прежде чем ответить.

– Люблю, – в итоге выдавил он из себя.

– И я люблю, – улыбнулся Виталий. – Только я больше литературу историческую. А вы историческую, я смотрю, что-то не очень…

– Тоже люблю, – поспешил ответить Гена. Не стоило перечить такому человеку.

– Я раньше на гитаре играл, – продолжал убийца. – А теперь перестал.

Как начинаю играть, вся духовность куда-то пропадает. Понимаете?

– Ага. – Гена чувствовал некоторую слабость.

Виталий тем временем приблизился к нему вплотную. Ходил он на слегка согнутых коленях, пружинил…

– Хозяин, – сказал он Гене. – Может, чайку?

– У меня есть мармелад, – быстро проговорил Гена, отводя глаза.

Взгляд у душегуба был неестественный, пристальный, но зрачки его при этом еле заметно двигались из стороны в сторону. Митя вернется, убью, подумал Гена. Если, конечно, сам останусь в живых.

Пришли на кухню. Гена случайно облился водой, наливая ее в чайник.

Сели с кружками друг напротив друга. Как ни крути, иначе сесть не получалось. Все свободное место заняла новая стиральная машина. Она стояла в центре кухни и теперь уже не радовала, а раздражала хозяина.

– Вы знаете, сейчас люди говорят, что очень много указаний на близкий конец света. Вы об этом что думаете?

Конец света до сего дня интересовал Гену гораздо меньше, чем уроды, которые ломают калитку у него во дворе, однако отвечать надо было быстро и складно, потому что Виталий взял со стола нож, чтобы намазать масло на печенье “Юбилейное”.

– Вы знаете, я об этом не задумывался. – Гена попытался по-детски, беззащитно улыбнуться. Кажется, у него неплохо получилось.

– Правильно. – Виталий нахмурил брови и стал серьезным. – Потому что написано, что о дне об этом и часе никто из человеков не может знать.

Гене стало легче. Они начали находить общий язык. Может быть, все и обойдется.

– А вы где работаете, если не секрет? – Виталий уставился на Гену.

Под тяжелым взглядом хозяину стиральной машины снова стало не по себе.

– Бизнесом занимаюсь.

Виталий вдруг улыбнулся.

– Бизнес – это дело хорошее, – сказал он и добавил: – А можно мне блюдечко? Я из блюдца пить привык. По-старинному.

– Конечно.

Гена обрадовался, что можно чем-то заняться. Резво встал, подошел к полке. Долго искал блюдце. А когда повернулся, обнаружил, что

Виталий заснул. Это было так странно и неожиданно, а главное, нелогично, что Гена замер с блюдцем в руке в неестественной позе, не зная, что дальше делать. Стоял и разглядывал убийцу. Спал тот вполне по-детски, с полуоткрытым ртом, с серьезным выражением лица. Брови убийцы топорщились.

Гена мысленно обозвал своего младшего брата сволочью и на цыпочках вышел из кухни.

В прихожей, возле книжных полок, Гена смог свободно вздохнуть.

Привычная злость на Митю заняла свое привычное место. Где-то в области диафрагмы появилась тяжесть. Как правило, кроме злости и раздражения никаких других сильных чувств он к младшему брату не испытывал. Можно сказать, Гена даже ждал, что брат сделает что-нибудь не так, ошибется, скажет нелепость. Тогда для Гены все вставало на свои места.

Ему было три года, когда мать принесла Митю из роддома. В тот момент

Гена под руководством деда смазывал мазью крохотные лыжи.

– Кто это? – спросил он у матери.

– Это твой братик. – Мать несколько виновато улыбнулась. – Будешь с ним играть.

– Отнеси его обратно. Он мне не нужен, – заявил Гена. – Мне вон дедушка лыжи подарил.

А потом вышло так, что Гена стал для Мити не только старшим братом, но и чем-то вроде отца, потому что росли они без отца. И с самого детства смотрел на Митю не как на человека, а как на воспитанника. И хотя роль наставника Гена с самого детства считал лишней нагрузкой, отказаться от нее он был не в силах. Потому что не знал, как это сделать, да и мать его хвалила, когда он строил из себя взрослого.

Но похвалы похвалами, а раздражение никуда не пропадало. И с годами превратилось во что-то вроде хронической болезни. При виде Мити выражение лица у Гены становилось неприятным, кислым и недовольным.

А в настоящий момент Гена и вовсе был в ярости. Убийца спал на кухне, а Гена сидел в прихожей на старой стиральной машине, с блюдцем в руках, зубы его были крепко сжаты, а губами он проговаривал все известные ему матерные слова. Помимо всех своих грехов, Митя задвинул стиральной машиной вход в единственную комнату, так что хозяину квартиры вообще некуда было деться.

Митя вошел в квартиру неожиданно.

– Ты чего здесь сидишь? – спросил он громко.

– Тише ты! – прошипел Гена.

Митя перешел на шепот:

– Что случилось?

– Твой друг заснул, – ответил Гена. Содержание сарказма в его голосе превосходило все допустимые нормы.

– А чего ты его не разбудишь? – задал Митя резонный вопрос.

Это окончательно вывело Гену из себя. Он спрыгнул со стиральной машины и стал наступать на Митю, выдвинув подбородок вперед.

– А зачем ты его сюда приволок вообще? – О сохранении тишины Гена не забывал. Говорил шепотом.

– Он мне помогает. Ты чего имеешь против?

Человек всегда чувствует, когда ему стоит закрыть рот и промолчать.

Он прекрасно понимает, что слова его все испортят. Но он все равно продолжает говорить, словно желая проверить, а действительно ли все будет так нехорошо, как он предполагал, или еще хуже.

– Что я имею против? А против я имею вот что! – Гену уже ничего не могло остановить. – Нечего ко мне в дом всяких уродов таскать. Ясно?!

– Ясно, – согласился Митя. Он всегда со всем соглашался, лишь бы от него отстали, но Гену это не устраивало:

– Ты достал меня своей простотой! Надоели твои приколы! Я тебя видеть уже не могу!