Она знала, как заставить Франсуазу обнаружить свое присутствие, и решила воспользоваться этим способом. Она изо всей силы забарабанила в дверь. Глазок открылся.

— Я же сказала, что мадам Скаррон здесь нет! — крикнула служанка.

— В таком случае скажите ей, что я здесь по поручению короля.

За дверью произошло какое-то замешательство, затем загремели запоры, и дверь отворилась. На верхней ступеньке лестницы, прислонясь к перилам, стояла Франсуаза Скаррон. Выражение ее лица было обеспокоенным.

— Анжелика! Что случилось?!

— А разве вы не рады нашей встрече? Я ведь чертовски устала, гоняясь за вами. А вы как себя чувствуете?

Анжелика поднялась по лестнице и поцеловала подругу.

Франсуаза казалась настороженной.

— Так вас послал король? А почему вас? Неужели изменились его последние указания?

— Нет, не думаю. Но вы странно ведете себя Может быть, вы сердитесь на меня за то, что я давно не проведывала вас? Позвольте объяснить… Но давайте присядем.

— Нет, нет! — мадам Скаррон расставила руки, загораживая Анжелике дорогу.

— Сначала расскажите все.

— Но не можем же мы вечно торчать на лестнице. Что с вами? Вы совсем не та женщина, которую я знала. Если вас что-то тревожит — расскажите мне, и я постараюсь вам помочь.

Но мадам Скаррон, казалось, вовсе не слушала ее.

— Сначала скажите, что передал вам король?

— Король ничего не передавал… Просто я хотела увидеть вас и воспользовалась его именем. Я знала, что это подействует, как: «Сезам, откройся…»

Мадам Скаррон закрыла лицо руками.

— О боже! Вы пришли сюда! Я погибла!

Заметив, что собравшиеся в прихожей слуги смотрят на них с любопытством, она подтолкнула Анжелику к маленькой комнате.

— Теперь уж входите…

Первое, что заметила Анжелика, была колыбелька у окна, в которой она увидела улыбающегося младенца в возрасте нескольких месяцев.

— Так вот что у вас за секрет, бедная Франсуаза! А он у вас премиленький! Можете на меня положиться, я сохраню вашу тайну.

Франсуаза покачала головой и снисходительно улыбнулась.

— Нет, Анжелика, вы не о том думаете. Посмотрите внимательно на дитя.

У ребенка были голубые, как сапфир, глаза, и они показались Анжелике очень знакомыми. И тут ее осенило:

— Так это же ребенок мадам де Монтеспан и короля!

— Верно, — подтвердила мадам Скаррон. — Видите, в каком положении я оказалась. Если бы не просил сам король, я бы ни за что не решилась. Все делалось в такой строжайшей тайне, что никто ни о чем не подозревает. Вы представляете, какой может быть скандал! Тогда мне не жить…

Она усадила Анжелику на софу рядом с собой. Теперь, когда первое волнение прошло, она хотела поговорить спокойно. Она объяснила, что Лувуа порекомендовал ее королю, когда встал вопрос, кому заботиться о ребенке.

— По закону он должен принадлежать мужу мадам де Монтеспан. Но, зная характер маркиза де Монтеспан, нужно было сохранить осторожность. Дело требовало преданности, ума и находчивости. Выбор пал на меня. Мне приходится прятать ребенка ото всех. К тому же ребенок родился с вывернутой ножкой, и я боялась, что он вырастет хромым. Я говорила с королевским доктором, и он сказал, что ребенка нужно отвезти на воды. Так что летом мне придется ехать с ним туда. А вскоре и второй свалится на мои руки.

— Так слухи о том, что Атенаис снова беременна, верны?

— Увы…

— Но почему «увы»?

— Атенаис в отчаянии, она сама говорила мне об этом. Мадам Скаррон хотела что-то добавить, но в это время во дворе послышался стук колес. Кто-то нетерпеливо постучал в двери, и вот уже внизу зазвенел голос мадам де Монтеспан.

Мадам Скаррон побледнела. Она предложила Анжелике спрятаться в гардеробе, но та отказалась. Больше в маленькой комнатке спрятаться было негде.

— Не дурите! Чего вы боитесь? Я сама ей все объясню. Мы никогда не были врагами.

Атенаис ворвалась в комнату, как вихрь, на ходу бросив на стол веер, кошелек и перчатки.

— Ну, это уж слишком! Я только что узнала, что он встретился с ней в гроте Тетис!

И тут, обернувшись, она увидела Анжелику. Это было для нее настолько неожиданно, что Атенаис подумала, что это галлюцинация.

Анжелика, воспользовавшись паузой, заговорила первой.

— Прошу у вас прощения, Атенаис. Когда я вошла сюда, то не знала, что врываюсь в ваш дом.

Мадам де Монтеспан медленно заливалась краской. Ее глаза сверкали гневом.

— Могу вас заверить, — продолжала Анжелика, — что мадам Скаррон сделала все возможное, чтобы сохранить секрет, доверенный ей. И он в надежных руках. Во всем виновата я одна!

— О, я верю вам! — воскликнула Атенаис, разражаясь смехом. Она уселась в кресло и вытянула ноги, обутые в розовые туфельки. — Сними их, — сказала она Франсуазе. — Они просто уморили меня.

Мадам Скаррон опустилась на колени и сняла с нее туфли. Затем Атенаис вновь повернулась к Анжелике.

— Я хорошо знаю вас и ваше ханжество. Любопытная, как привратница, вы всегда за всеми шпионите, но вы хуже лакеев, подглядывающих за своими хозяевами. Сводней из шоколадной лавки вы были, ею и остались.

Анжелика круто развернулась и направилась к двери. С Атенаис лучше не связываться. Анжелика не боялась ее, но испытывала непреодолимый ужас перед ссорой с женщинами, которые бросали ей в лицо обвинения, верные или неверные, но которые оставляли незаживающие душевные раны.

— Стойте!

Повелительный голос Атенаис остановил ее. Трудно не подчиниться потомку Мортемаров, когда та в дурном настроении, Анжелика вернулась. Ну что ж, если Атенаис хочет скрестить с ней шпаги, то она готова. Холодно и неприязненно смотрела она зелеными глазами на мадам де Монтеспан.

Пылающие щеки Мадам де Монтеспан начали увядать. Она поняла, что, унижая соперницу, не достигнет ничего хорошего. И она убавила тон.

— Что за несравненное чувство собственного достоинства у нашей мадам дю Плесси де Бельер, — сказала она насмешливо. — Прямо королева. Не говоря уже о тех таинственных качествах, которые выделяют ее из простых смертных. И именно так сказал о вас король. «А вы заметили, — сказал он мне, — как редко она улыбается? И вместе с тем она бывает весела, как ребенок. Ах, наш двор — такое печальное место!» Двор — печальное место! Вот как вы заставили говорить короля! «Ее таинственность, — сказала я ему однажды, — кроется в тех невзгодах, которые она хлебнула, когда торговала своими прелестями в притонах Парижа до своего замужества с дю Плесси». И вы знаете, как он мне ответил? Он ударил меня! — Она разразилась истерическим смехом. — О, он выбрал для этого подходящее время! На следующий день вас застали в постели с этим азиатом с длинными усами. Вот тут уж я посмеялась!

Внезапно заплакал проснувшийся ребенок. Мадам Скаррон взяла его из кроватки и понесла к няньке. Когда она вернулась, мадам де Монтеспан плакала навзрыд. Истерический хохот перешел в плач.

— Слишком поздно! — стонала она. — Я думала, что его любовь не выдержит такого удара. Но она пережила и это. Наказывая вас, он наказывал себя. И он всю злобу вымещал на мне. Мне приходилось верить, что государственные дела без вас не решаются. «Надо бы посоветоваться с мадам дю Плесси…» — говорил он. Этого я не могла вынести. Он же никогда не советовался с женщинами. Но вы… вы… Он спрашивал у вас совета даже по вопросам международной политики! — мадам де Монтеспан выкрикивала последние слова, как будто у нее в горле что-то взорвалось. — Он относился к вам как к мужчине!

— Вот это должно было быть для вас отрадно, — вставила Анжелика.

— Нет, вы единственная женщина, с которой он так обращается.

— Не правда! Разве Мадам не доверена дипломатическая миссия в Англии?

— Но Мадам — дочь короля и сестра Карла II. Кроме того, если король и поручил ей это дело, все равно он ненавидит ее. Мадам напрасно надеется, что, выполнив успешно эту миссию, она завоюет его доверие и любовь. Король пользуется ее умом, но и ненавидит ее за этот ум. Он не терпит умных женщин.