От обилия вопросов гудела голова, и, поднявшись в свой номер, Десса долго не могла заснуть. Что принесет ей завтрашний день? Сможет ли она научиться жить без Бена?

Бен был зол как черт, но не мог понять, на кого злится – на Дессу или на себя. И за что? Стоило им сойти с поезда, как все пошло шиворот-навыворот. Этот ленивый жирный город с его показной роскошью и глупыми нарядами подействовал на Дессу как наркотик. А на него – как рвотное. Неужели она не видит, что все здесь насквозь фальшиво и лицемерно? Неужели это холеное, обрюзгшее от безделья «общество» и в самом деле так ей дорого? Как так вышло, что садился он в поезд с одной Дессой Фоллон, а сошел с другой?

Вопросы всплывали один за другим, и Бен почувствовал настоятельную необходимость промочить горло. Он свернул за угол и увидел широкую полосу веселого золотистого света, прорезавшую сгущающиеся на улице сумерки. Из распахнутых дверей долетали звуки голосов и звон стаканов. Ноги сами привели его туда, куда надо.

Бармен нацедил ему кружку пива, и он прошел в дальний конец заведения, где за несколькими столами шла оживленная игра в покер. Бен сел и стал наблюдать.

– Ну, док, отвечаешь или уходишь? – спросил банкомет седовласого джентльмена с моноклем и толстой золотой цепочкой на жилетке, обтягивавшей довольно объемистый живот.

– Я думаю.

– Похвальное занятие, – буркнул сидящий рядом с Беном молодой человек с грубым и наглым лицом. – Ночи хватит?

Бен заглянул в его карты и увидел три тройки и два валета – фул-хауз.

– И сколько я должен ответить? – спросил док, постукивая пальцами по стопке голубых фишек.

– Сотню. Давай, старина, решайся, – нетерпеливо заерзал молокосос.

Бен закашлялся, якобы поперхнувшись пивом, надеясь, что док поймет этот старый, как мир, знак и бросит карты. Раз он так долго думает, значит, похвастаться ему особо нечем и, следовательно, фул-хауз не побить.

– Ухожу, – вздохнул док.

Бен посмотрел на второго игрока, судя по обветренному загорелому лицу, простой широкополой шляпе и холщовым штанам с подтяжками – фермера. Тот ответил ему понимающим взглядом и тоже швырнул карты на стол:

– И я.

Молокосос с досадой сгреб скудный банк – он явно рассчитывал на более крупный выигрыш – и злобно зыркнул на Бена:

– Когда я играю, мистер, я не люблю, чтобы рядом кто-то сидел. Иди пей свое пиво куда-нибудь еще.

Бен был не в том настроении, чтобы ввязываться в выяснение отношений с этим нахальным юнцом. По иронии судьбы, его ожидало расставание с единственной женщиной, которую он любил, и это страшно злило его. Так зол Бен был лишь однажды, во время войны, когда из всего попавшего в засаду батальона в живых остался он один. Нелепая гибель товарищей подняла в нем волну горячей, ослепляющей ярости – ярости человека, бессильного что-либо изменить. Нечто похожее испытывал он и сейчас.

– Ты что, мистер, оглох? Я сказал – проваливай отсюда, да поживее! – рявкнул мальчишка, угрожающе привставая со стула.

Не меняя позы, Бен машинально выставил локоть, но и этого оказалось достаточно, чтобы нахал с грохотом полетел на пол. Бен встал и повернулся к нему лицом. Щенок сам напросился. И если будет упорствовать, получит сполна. Видит бог, он ни на ком не хотел срывать свою злость, но раз так…

Юнец с воплем вскочил на ноги и, как взбесившийся кот, прыгнул на Бена, обхватив его руками за шею, а ногами за бедра. Он думал повалить своего более крупного противника, чтобы уравнять шансы, но не тут-то было.

– Ну и дурак же ты, – почти грустно сообщил ему Бен, без видимых усилий оторвал его от себя и отшвырнул к стойке.

Сделав в воздухе немыслимый пируэт, тот приземлился на столик, с которого сидевшие за ним бородатые фермеры едва успели убрать свои стаканы.

– Давай, малыш, – скрипучим фальцетом подзадорил его едва державшийся на ногах старый пьянчужка со сдвинутой набок шляпой и полупустой бутылкой в руке, – покажи этому верзиле, где раки зимуют!

Оглушенный падением, молокосос картинно восседал на полу среди обломков стола и тряс головой. Но вот он пришел в себя и, наклонив голову, с низким рычанием бросился вперед. Бен усмехнулся и в последний момент сделал быстрый шаг в сторону. Парень по инерции пролетел мимо и врезался в другой столик. Прежде чем он успел очухаться, Бен молча подошел сзади, взял его за ухо и, под дружный гогот всего бара, вышвырнул на улицу.

– Вернешься – отшлепаю, – напутствовал он сгоравшего со стыда парня, захлопнул дверь и вернулся к стойке за новым стаканом пива.

– Зря ты так, – покачал головой бармен. – Давно в городе?

– Сегодня приехал.

– Оно и видно. Где остановился?

– В гостинице неподалеку, а что?

– А то! Сейчас уже темно, хоть глаз коли, так что мой тебе совет быть поосторожней. Джонни, конечно, поганец каких мало, но два его братца – просто оторвы. Поэтому с ним здесь и не связываются. Ты бы и сам мог сообразить, чай не вчера родился, что этот хилый сопляк никогда бы не полез к бугаю вроде тебя, если бы за ним не было крепкой спины. Я его терпеть не могу, но на кой черт ты полез в его карты? Он же не жульничал, а ты испортил ему игру.

– Знаю.

– Послать за шерифом?

– Не стоит, справлюсь.

– Ладно, сам заварил кашу, сам и расхлебывай.

Как и предсказывал бармен, на улице Бена ждали двое. Они выглядели ненамного сильнее и старше своего задиристого брата, но, судя по шрамам и переломанным носам, явно были более опытными бойцами. Впрочем, Бена это не особенно встревожило: он видал и не таких.

– Ну что, поставили лошадку в стойло? – весело спросил он, направляясь прямо к ним.

– Ты это о чем? – опешил один.

– О вашем непутевом братце. Держите его на коротком поводке или хотя бы научите драться, а то он так совсем без ушей останется.

– Откуда ты взялся, умник? – мрачно поинтересовался другой.

– Виргиния-Сити. Что-нибудь говорит?

Они переглянулись.

– Не-а. Небось какая-нибудь дыра на Западе.

– Точно, на Западе. А насчет дыры – это вы зря. Там живут стоящие люди, и, что самое интересное, все как один метко стреляют.

С этими словами Бен отвел в сторону полу своей потертой кожаной куртки и небрежно опустил руку на рукоятку мирно дремлющего в кобуре «кольта».

Лица «оторв» вытянулись.

– Ну, мы, это… пойдем, пожалуй.

– Что так? – усмехнулся Бен. – Так мило разговаривали, и вдруг…

Они молча сопели, трусливо поглядывая на револьвер.

– Ладно, раз вы торопитесь, не буду задерживать. Привет брату!

Он повернулся к ним спиной и, весело насвистывая, направился в сторону гостиницы.

Злости как не бывало, разрядка пошла ему на пользу. Осталась только глухая тревога, то и дело сжимавшая ему сердце.

Бен прокрался в свой номер, стараясь не шуметь, разделся и лег в постель. Уснул он мгновенно, но даже во сне тревога не отпускала.

Скрип кровати и кашель разбудили чутко спавшую в соседнем номере Дессу. Она прислушалась и, когда шум повторился, встала; поправила волосы, отперла разделявшую их комнаты дверь и скользнула в номер Бена.

Серебристый лунный свет резкими контурами выхватывал из темноты метавшуюся на постели фигуру. С губ спящего слетали невнятные фразы, его руки беспорядочно шарили по смятой простыне, на лбу блестели капельки пота.

Осторожно ступая босыми ногами по холодному деревянному полу, Десса подошла ближе. Внезапно Бен рывком перевернулся на другой бок и глухо выругался; девушка испуганно вскрикнула от неожиданности.

– Какого черта, кто… – Он резко сел на постели, таращась в темноту.

– Успокойся, Бен, это я, Десса… Тебе плохо? Ты болен?

– Болен? Нет, со мной все в порядке. Ты здорово меня напугала. Никогда так больше не делай, я ведь мог тебя пристрелить. – Только теперь Десса заметила у него в руке какой-то темный предмет, отливавший слабым матовым светом. Бен сунул револьвер назад под подушку. – Что-то случилось?