Так, под мерный стук колес уносящего ее домой поезда, думала внезапно повзрослевшая Десса, глядя на бескрайнюю равнину за окном и прислушиваясь к ровному дыханию Бена, который спал как младенец.

Наконец, измученные долгой дорогой и наквозь пропыленные, Десса и Бен сошли на платформу в Керни, штат Небраска, чтобы пересесть на поезд до Канзас-Сити. Десса была почти дома.

Стоя на станции в окружении своего багажа, девушка мучилась от странной смеси облегчения и отчаяния. Завтра в это же время Бен будет уже в пути, возвращаясь на милый его сердцу Запад. Он уйдет из ее жизни навсегда.

Незаметно смахнув с глаз непрошеную слезу, Десса быстро взглянула на Бена и сказала:

– Давай задержимся здесь на день. Поселимся в хорошем отеле, приведем себя в порядок, поедим по-человечески… Не могу же я ехать дальше в таком виде! – Она выразительно оттянула пыльный подол платья, всем своим видом говоря, что просто мечтает о горячей ванне.

На самом же деле она просто хотела попросить его не уезжать. Забыть обо всем и остаться с ней в Канзас-Сити. Но не смогла. Это сделало бы его несчастным, а значит, со временем – и ее. А если бы он отказался? Просто сказал «нет» и уехал? Она бы этого не пережила. Уж лучше знать, что они любили друг друга. Что, распорядись судьба иначе, могли бы быть вместе. Уж лучше жить сладостной горечью неподвластных времени воспоминаний… В дамских романах все было так романтично и до обидного просто. Но настоящая жизнь не знает простых решений. Ее сердце разрывалось на части.

Бен нежно коснулся пальцами щеки Дессы и с любовью посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд молил бросить все и уехать с ним. Сесть в первый попавшийся поезд и уехать куда глаза глядят. Например, к океану. Он никогда не видел океана и даже не мог представить себе бескрайнее пространство воды, простирающееся до самого горизонта. И они будут там вдвоем. Только он и она…

Он глубоко вздохнул, словно уже чувствуя на губах солоноватый привкус морских ветров, и дрогнувшим голосом спросил:

– А разве он не ждет тебя?

– Он?

– Артур, Эндрю, или как там его…

– Я могу телеграфировать, что задержусь.

Он взял ее руку и поднес к губам.

– Ты уверена, что хочешь этого?

Провести с ней ночь. Целую ночь наедине! Боже, как давно он мечтал об этом! Но смогут ли они потом расстаться? Ответ мог быть только один – нет. Наплевать. У них осталось мало времени, и он не отдаст его никому.

Она торжественно кивнула, хотя и не понимала до конца, на что именно соглашается. Позволить ему заняться с ней на прощание любовью? Об этом не могло быть и речи. Потом он исчезнет, а она будет навеки опозорена. Никто больше на нее и не посмотрит. Хотела ли она этого? Разумеется, нет!

– Мне нужна горячая ванна и мягкая постель, – бесцветным голосом сказала она и на всякий случай добавила: – Больше ничего.

– Да, конечно, – в тон ей ответил Бен и отпустил ее руку.

Десса послала телеграмму в Канзас-Сити, и они зарегистрировались в расположенной неподалеку от станции гостинице, где попросили отдельные номера. Бен заплатил за себя сам из тех денег, что ему одолжила Роуз. Он пока не представлял себе, когда сможет с ней расплатиться, но твердо решил про себя не брать у Дессы ни цента. Пройдет совсем немного времени, он доберется до Калифорнии, осядет там, найдет работу… По слухам, платили там весьма прилично.

Бен занес наверх их багаж, и они договорились встретиться за ужином в ресторане.

Даже в этом небольшом ресторанчике он чувствовал себя не в своей тарелке. Здесь все было по-другому, нежели в Виргиния-Сити. Повсюду царил дух «цивилизованных восточных штатов»: иная обстановка, непривычная одежда, чудная речь. Даже походка у людей была какая-то не такая. Сидя напротив Дессы, Бен не знал, куда девать свои локти. Сначала он поставил их на стол, но они заняли большую часть крохотного тщательно сервированного пространства. Тогда он прижал их к бокам, но это мешало есть.

И что это за зеленоватая кашица у него в тарелке? Бен с подозрением потыкал ее вилкой и отставил в сторону, так и не попробовав.

Кусок говядины тоже не вызывал особого доверия, но был слишком мал, чтобы всерьез повредить желудку, и Бен решил рискнуть. Он легкомысленно не обратил внимания на соус густо-багрового цвета, в котором покоился означенный кусок, и, отправив мясо в рот, немедленно пожалел о своей ошибке. Ничего более острого он в жизни своей не пробовал. Нёбо обожгло огнем, горло перехватило, на глазах выступили слезы. Если здесь так кормят, то что же будет в Канзас-Сити? Нет, такая жизнь не для него. Это точно. Пусть он как был, так и останется навсегда неотесанной деревенщиной, но травить себя не позволит.

Десса отдавала дань первому за долгое время приличному ужину и не сразу поняла, что с Беном творится что-то неладное.

– В чем дело, Бен? – спросила она. – Тебе не нравится мясо?

Он сердито стряхнул с вилки недоеденный кусок назад в тарелку.

– Да как тебе сказать… Оно довольно необычное. Но ты ешь, не обращай на меня внимания.

– А почему у тебя такой вид, будто ты проглотил ежа? – рассмеялась Десса.

Он осторожно положил вилку на край тарелки.

– Здесь все другое – одежда, еда, даже воздух… И не могу сказать, что мне это по вкусу. В «Континентале», разумеется, было не так роскошно, но люди приходили туда поесть, а не пофорсить друг перед другом. Ты только посмотри на них…

Десса посмотрела. Вокруг полным ходом шел парад мод. За столиками распускались диковинные цветы женских платьев, пышные кринолины полностью скрывали кресла и заполняли проходы, создавая немалые проблемы для снующих туда-сюда официантов; мужские костюмы пестрели затейливыми галстуками и шейными платками, казавшимися экзотическими островками в кружевной пене жабо белоснежных рубашек. Лишенные эмоций, вяло текущие разговоры, пресные восхищения, светские «Ах, не может быть!», дежурные улыбки, холодные глаза… Да, конечно, в Виргиния-Сити публика и одевалась и вела себя проще, но…

– К этому быстро привыкаешь, – мудро заметила Десса. – Да и то, как ты одет, еще ни о чем не говорит.

– Вот именно, – фыркнул Бен. – Так зачем же мучить себя подобным образом?

Он указал глазами на толстяка лет пятидесяти, затянутого, как в перчатку, в короткий серый сюртук; под тройным подбородком, подпертым жестко накрахмаленным стоячим воротничком, короткую шею безжалостно перетягивал узкий шейный платок, завязанный кокетливым узлом, от чего лицо несчастного приобрело землисто-бурый оттенок, а глаза готовы были вывалиться из орбит. Для полноты картины казни через повешение не хватало только высунутого языка.

– Ты слишком строг, Бен, – покачала головой Десса. – Здесь другая жизнь, и идет она по иным законам. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, постарайся это понять.

Он ничего ей не ответил, а про себя подумал, что с отъездом тянуть не стоит. По крайней мере у него не было ни малейшего желания принять участие в «семейном торжестве», которое наверняка устроят друзья Дессы по поводу ее возвращения. К тому времени он очень надеялся сидеть уже в поезде, направляющемся пусть на дикий, но простой и понятный Запад. Десса попала наконец в привычную ей атмосферу, он же здесь чужой, и его не должно больше волновать, что она намерена делать дальше.

Бен встал, бросил салфетку в тарелку и сказал:

– Если не возражаешь, я пойду немного пройдусь.

– Для этого тебе совершенно не обязательно спрашивать моего разрешения, – довольно сухо ответила она. – Поступай как хочешь, а я поднимусь к себе и лягу спать.

Он кивнул и направился к выходу, старательно обходя пышные кринолины дам.

Дессу охватило чувство одиночества и жалости к себе. Бен даже не пытался понять эту другую, незнакомую ему жизнь. Почему она, оказавшись в Виргиния-Сити, смогла сделать это, а он не может? Или не хочет? В самом деле, зачем стараться, если меньше чем через сутки возвращаться назад? Назад… Неужели он сможет бросить ее с такой же легкостью, с какой только что ушел? Да и любит ли он ее? А она его? Там, в поезде, все было легко и просто. Они оба были счастливы. Так почему же, стоило им добраться до мало-мальски цивилизованных мест, все сразу изменилось? И кто в этом виноват, он или она сама?