Редакция Ново-торгового Устава была вызвана просьбою промышленного и купеческого класса Москвы, жаловавшегося на конкуренцию иностранных купцов и на чрезмерную высоту налогов, но ни эта социальная группа, ни какая другая на этот раз не участвовали в выполнении этой задачи. Главным его творцом был Ордын-Нащокин. Он постарался вложить туда принципы, которые он проводил уже во Пскове в качестве первого воеводы: мелкая торговля была оставлена за местными жителями, крупная запрещена иностранцам между собою, – отсюда принудительное обязательство прибегать в обоих случаях к русским купцам.

Конец семнадцатого века был эпохой ярой борьбы европейских держав, оспаривавших друг у друга монополию торговли на северо-востоке и наследие умирающей Ганзы. За отсутствием портов, где было бы возможно поддерживать борьбу, Москва участвовала в ней запретительными мерами, предназначенными главным образом для прекращения развития шведской торговли и для перенесения европейского торга с балтийских портов в Архангельск. Петру Великому предстояло бросить на весы всю тяжесть армии и победоносного флота.

В ожидании этого, законодатель 1667 года не ограничился лишь одним снисхождением к торгово-промышленным интересам местных жителей в этой специальной области. Законодательство обнимало собою всю массу соответствующих интересов и посредством учреждения особого приказа обеспечило им самую существенную помощь.

Реформа уголовного законодательства была вызвана двумя годами позже гуманитарными соображениями. Главным ее предметом являлось смягчение наказаний. Между тем сообразно с общим его духом и с законом его развития самодержавный режим дал там и возможность превалировать противоположной тенденции, посредством ощутительного умаления юридической власти избранных магистратур, совершенно уничтоженных в 1702 году.

Следует отметить также очень многочисленные в ту эпоху издания, – Кормчей Книги или Номоканона, собрания памятников греческого церковного права, важная роль которого в образовании русского законодательства уже указана выше. Первое издание 1650 года нашло уже в 1653 году себе прилежного исправителя в лице Никона, которому однако не удалось добиться желаемого. Оказывая полное уважение этому почтенному источнику обычного права, Алексей со своей стороны не поколебался освятить своим авторитетом, по примеру своих предшественников, секуляризацию церковных имуществ. Постепенно высшему клиру и монастырям было воспрещено покупать, брать в аренду или принимать в дар вотчинные поместья, как и заводить промышленный учреждения; крестьяне на монастырских поместьях были обложены налогом; члены клира, занимающееся торговлею, были принуждены платить общую подать; наконец, в 1672 году полное уничтожение всех привилегий (тарханов), ограничило очень существенно увеличение их состояния, которое до того непрерывно и несоразмерно увеличивалось.

Эти меры входили в ту органическую работу, в которой хранились зародыши большой административной реформы, завещанной близкому будущему.

Алексею не удалось в этом деле достигнуть каких-либо определенных результатов: оно продолжало пребывать в зачаточном состоянии. В центре удивительно сложного аппарата, в котором он не пытался даже изменить архаическую форму, приспособляемую им хорошо или худо, скорее худо, к постоянно изменявшимся и нараставшим нуждам, находился «приказ двора», плеторический орган, состоящий из шести определенных управлений или «дворов». Самое важное из них, казначейство или Казенный двор, соединяло в себе крайне разнообразные и странные обязанности, как например обязанность одевать массу лиц, которым государь оказывал подобную милость, и его самого. Но эта обязанность исполнялась им не целиком, так как, например, доставка чулок и перчаток для государя и его семьи было делом приказа иностранных дел! Между тем, казна выдавала отрезки сукна и шелка не только боярам при дворе, дворцовым слугам и стрельцам, но еще донским казакам и более чем восемнадцати тысячам членов клира!

От «двора припасов» (Кормчего двора) стол государя требовал три тысячи блюд в день и сто ведер водки от «двора напитков» (Сытейного двора). Деньги для них доставлялись «Приказом большего двора», одним из многочисленных административных бюро. Сорок городов, восемь слобод в Москве, заключавших в себе промышленное население столицы, таможни, имения, арендные монополии питали эту кассу, давая ей около 120 000 рублей в год. От поместьев двора стол государя получал кроме того провизию натурой и более чем на 100 000 рублей напитков в год. Для молока у него было стойло в соседней деревне с 200 коровами, стоившими от 2 до 6 рублей штука. Фрукты двор получал из огромных садов, а виноград или вино из виноградников, устроенных в окрестностях Астрахани одним французом из Пуату.

Администрация страны была распределена между другими приказами, число которых все увеличивалось от одного конца царства до другого. Департамент иностранных дел очень долго пользовался лишь весьма умеренным значением, был отделением Думы, для которой служил канцелярией. Только с 1669 года после Андруссовского мира, подписанного с Польшею, Ордын-Нащокин, став во главе этого приказа, играл там роль автономного министра, явившись с этих пор настоящим первым русским канцлером. Но, увлеченный общим хаосом, этот приказ также вышел из рамок назначенной ему сферы деятельности и присоединил к себе сначала администрацию «области Новгородской» (Новгородской четверти), т. е. обширных областей Новгорода, Пскова, Нижнего Новгорода, Архангельска, Вологды, потом Малороссии, и в конце концов областей Владимира и Галича.

В этой огромной области управления он отнял, таким образом, без веского к тому повода, компетенцию у тех учреждений, которые должны были бы там правильно функционировать, и в частности: у Приказа поместного, ведавшего поместьями; у разрядного, управлявшего военным и гражданским составом; у бюро ила департамента главной казны (Приказ большой казны), – рода временного министерства торговли; у большего бюро (Большой приказ), – фискального агентства для взимания определенных налогов; у счетного приказа, – рода казенной палаты; у разбойного приказа, – общего департамента уголовного судопроизводства и у целой массы других.

Увеличение количества этих бюро, среди которых фигурировало еще одно, специально приспособленное для торжественных похорон (Панафидный), поддерживалось и облегчалось общим правилом, регулировавшим их функции, и состоявшим в том, что администраторы, кто бы они ни были, ничего не стоили государству, получая средства существования из тех учреждений, которыми они управляли. Вне двора государство несло только один большой расход на армию, а она, все более и более европеизируясь, становилась все более и более дорогой.

Налагая во время войны чрезвычайные налоги, – до десятой части всего дохода, – эта ненасытная гидра требовала еще и разных других доставок натурою: хлеба, сухарей, конопли и т. п. В мирное время тяглые люди должны были еще содержать стрельцов, воевод, военачальников, с их главными штабами, писарей, сторожей, тюремщиков, палачей, строить дома для того же персонала, судебные избы (так как воеводы исполняли и обязанности судей), тюрьмы и т. д. Они вносили также различные суммы для нужд бюро. Они платили за все и даже за право брать зимою воду из прорубей в реках или прудах.

Они были угнетены налогами и, сверх этого тяжелого бремени, отрывались еще от их профессиональных занятий для обязанностей, которые, поглощая все их время, требовали также большой ответственности: для контроля продажи крепких напитков, монополизированной и реформированной в 1652 году после уничтожения кабаков, по принципам, подобным теперешним, применяемым в этой же стране, для полицейской службы и т. д.

И однако в бюджете был постоянный дефицит. Во многих городах, напр. Новгороде, содержание стрельцов и казаков поглощало собою все доходы. Административный беспорядок отражался на финансовом, и наоборот. Чтобы порешить с тем и с другим, Алексей прибег к мере, достойной похвалы; он взял на себя задачу установить на прочном основании организации всеобщей повинности, которую Петр Великий довел до возможного ее совершенства. Один из указов царя от 1652 года (Полный Свод Законов, т. I, № 86) имел своим предметом подчинить подданных, т. е. за исключением крестьян, купцов и духовенства, – всех, правильному набору, откуда должны были выйти чиновники и солдаты, причем подданные должны были исполнять безразлично ту или другую роль.