Солнце уже позолотило его бритую макушку, а лошадь была вся в мыле. Возможно, он даже не поил ее во все время долгой погони. Полковник приближался. Глаза его были устремлены на вершину, где заметили беглецов, лицо напоминало каменную маску, и Хэл видел, что этого человека подгоняет его взрывной нрав. Шредер готов на любой риск и опасность.

На крутых склонах даже его лучшие бегуны начали выбиваться из сил. Хэл видел пот, струившийся по их плоским, желтым азиатским лицам, и слышал их тяжелое дыхание.

– Бегите, негодяи! – подгонял их Шредер. – Вы дадите им ускользнуть! Быстрей! Быстрей!

Солдаты, оступаясь, карабкались по склону.

– Отлично! – прошептал Хэл. – Как я надеялся, они идут точно по нашему следу.

Он прошептал Аболи последние указания.

– Но жди, пока я не скажу, – предупредил он.

Солдаты приближались. Хэл слышал, как шлепают по земле босые ступни готтентотов, как звенит упряжь лошади. Шредер был так близко, что Хэл различал отдельные капли пота, свисающие с его усов, видел голубые жилки его выпученных глаз, взгляд которых, яростный, одержимый, был устремлен вперед, на вершину, не замечая врага, затаившегося гораздо ближе.

– Готовься! – прошептал Хэл и поднес к запальному шнуру горящий фитиль. Шнур вспыхнул, рассыпая искры, потом стал гореть ровно. Пламя быстро пробежало короткое расстояние до бочонка.

– Давай, Аболи! – рявкнул Хэл. Аболи схватил бочонок и вскочил – почти под копытами лошади Шредера. Готтентоты закричали от неожиданности и бросились с тропы в стороны, а лошадь заржала и встала на дыбы, бросив Шредера вперед, себе на холку.

Мгновение Аболи стоял, обеими руками высоко подняв бочонок над головой. Шнур шипел и свистел, как разъяренная гадюка, пороховой дым окутал татуированную голову словно голубым нимбом. Потом Аболи бросил бочонок вниз по склону. Лениво повернувшись в воздухе, бочонок ударился о каменистую поверхность и покатился, подпрыгивая и набирая скорость. Он ударился в морду лошади Шредера, которая отскочила в тот миг, когда всадник восстановил равновесие. Шредера снова бросило на холку лошади, он потерял стремена и неуклюже висел у нее на боку.

Лошадь стремительно поскакала назад по склону и едва не налетела на пехотинцев, которые бежали сразу за ней. Когда обезумевшая лошадь и летящий бочонок полетели на солдат, те завопили от ужаса. Все знали, что означает горящий фитиль: страшный взрыв через несколько мгновений, поэтому солдаты нарушили строй и бросились врассыпную. Большинство инстинктивно повернули обратно по склону холма, и бочонок догнал их и запрыгал среди них. Шредер упал, откатившись от копыт лошади, и, когда ударился о землю, бочонок взорвался. Падение спасло ему жизнь – он оказался за выступом скалы, и взрывная волна пронеслась над ним.

Однако солдат она разметала. Тех, что были ближе, подбросило, как горящие листья над садовым костром. Одежду с их изувеченных тел сорвало, и у ног Хэла приземлилась оторванная рука. Аболи и Хэла тоже отбросило силой взрыва. Ничего не слыша от гула в ушах, Хэл встал и в ужасе смотрел на причиненные ими разрушения.

Никто из солдат не остался на ногах.

– Клянусь Господом, ты всех их убил! – воскликнул Хэл, но тут же услышал в переломанных кустах крики. Один за другим, пошатываясь, ошеломленные солдаты вставали.

– Пошли!

Аболи схватил Хэла за руку и потащил наверх. Прежде чем они перевалили через вершину, Хэл оглянулся и увидел, что Шредер поднялся. Пьяно покачиваясь, стоял он над изувеченным телом лошади. На глазах у Хэла ноги у полковника подкосились, он тяжело сел среди оборванных ветвей и листьев и закрыл лицо руками.

Аболи выпустил руку Хэла и схватил саблю.

– Могу сбегать прикончить его, – сказал он, и это предложение привело Хэла в себя.

– Оставь его! Недостойно убивать человека, не способного защищаться.

– Тогда пошли, да побыстрей! – проворчал Аболи. – Этот отряд Шредера мы посадили на риф, но посмотри! Остальные зеленые мундиры недалеко.

Хэл вытер с лица пыль и пот и заморгал, чтобы видеть яснее. Он понял, что Аболи прав. Облако пыли, поднятое вторым отрядом, пока виднелось у дальнего края равнины, но быстро приближалось.

– Если пойдем быстро, сможем уходить от них до ночи, а к тому времени мы уже окажемся в горах, – оценил положение Аболи.

Но через несколько шагов Хэл споткнулся и едва не упал: раненая нога не выдержала. Ни слова не говоря, Аболи помог ему пробраться через неровный участок туда, где стреножил лошадь. Когда он посадил Хэла на лошадь и взял в руки узду, Хэл не стал возражать.

– Куда? – спросил он.

Глядя вперед, он видел, что горы представляют собой лабиринт ущелий и вершин, утесов и пропастей, в которых рос густой лес или кустарник. И никакой тропы, которая вела бы через эту путаницу.

– Альтуда знает дорогу и оставил для нас знаки.

Следы пяти лошадей и отряда беглецов были хорошо заметны на земле, но для пущей уверенности Альтуда оставлял отметки на стволах деревьев. Они шли по этим следам как могли быстро и с вершины следующего холма увидели пять крошечных серых лошадей, пересекавших открытый участок в двух-трех милях впереди. Хэл даже разглядел миниатюрную фигуру Сакины на первой лошади. Серебристая масть лошадей делала их подобным зеркалам среди темных кустов, и он сказал:

– Прекрасные животные, но они будут заметны врагам.

– Для кареты джентльмена лучших не найти, – согласился Аболи, – но в горах они ни к чему. Когда доберемся до самого неудобья, придется их оставить, не то они переломают свои дивные ноги.

– Оставить их голландцам? – переспросил Хэл. – Почему не покончить с их страданиями пулей из мушкета?

– Потому что они прекрасны и потому что я люблю их, как своих детей, – негромко ответил Аболи и потрепал лошадь по шее. Серая кобыла закатила глаза и негромко заржала, отвечая на ласку.

Хэл рассмеялся.

– И она тебя любит, Аболи. Ради тебя мы их пощадим.

Они спустились со следующего холма и начали очередной подъем. С каждым шагом подъем становился круче, и горные пики словно нависали над головами. На вершине остановились, чтобы дать кобыле перевести дух, и оглянулись.

– Похоже, Альтуда нацелился на то темное ущелье прямо впереди. – Хэл заслонил глаза. – Ты их видишь?

– Нет, – ответил Аболи. – Их скрывают складки местности и деревья. – Тут он снова оглянулся. – Но оглянись, Гандвейн!

Хэл повернулся, посмотрел, куда указывал Аболи, и вскрикнул, словно от боли:

– Как они могли подойти так быстро? Они нас догоняют, а мы ведь не стоим на месте.

Колонна солдат в зеленых мундирах переваливала через соседний хребет, напоминая муравьев из потревоженного муравейника. Хэл легко мог сосчитать их и разглядеть белых офицеров. Полуденное солнце блестело на их штыках, и Хэл расслышал торжествующие крики: солдаты увидели, что добыча близко.

– Там Шредер! – с горечью воскликнул Хэл. – Клянусь Господом, это не человек, а чудовище! Неужели его невозможно остановить?

Лишившийся лошади полковник шел в конце колонны, но на глазах у Хэла оттолкнул шедшего впереди солдата и обогнал его.

– Он идет быстрей готтентотов. Если мы задержимся здесь еще на минуту, он нас догонит раньше, чем мы доберемся до того темного ущелья.

Склон впереди оказался таким крутым, что лошадь не могла его одолеть, и тропа начала петлять. Снизу вновь послышался радостный крик, как при охоте на лису, и беглецы увидели солдат в миле за собой. Самые передовые были гораздо ближе.

– Будут стрелять, – предположил Хэл, и не успел он это сказать, как один из солдат опустился за камнем на колено, тщательно прицелился и выстрелил. Пуля отбила осколок камня в пятидесяти футах ниже того места, где они стояли.

– Пока еще слишком далеко. Пусть тратят порох.

Серая лошадь поднималась по крутому склону гораздо увереннее, чем мог надеяться Хэл. Беглецы достигли внешнего поворота широкой каменной лестницы и начали спуск по склону. Они приближались к преследователям под углом, и расстояние между ними сокращалось еще быстрее.