Ильяс Эфендиев

ПОВЕСТЬ О САРЫКЕЙНЕК И ВАЛЕХЕ

Перевод на русский - Э. Агаева

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

НАШИ ГЕРОИ ГОТОВЯТСЯ К СВАДЬБЕ,

И ДРУГИЕ СОБЫТИЯ

Валех

(Валех - мужское имя, означающее "восхищенный", "очарованный".)

...И снова, нагрузившись камнем-кубиком, по заснеженным горным дорогам направляемся мы к поселку, который строим. Моя машина, как всегда, впереди. Несусь, невзирая на подъемы-спуски, как птица. Э-э-э-х!

Знаю, мои друзья сейчас ворчат на меня. Особенно этот Толстяк Эльдар. Небось склонился над рулем и клянет меня на чем свет стоит.

А я, лихо заломив шапку, распеваю во все горло:

Как величава, как прекрасна ты,

Как ты нарядна, ай сэры кейнек!

Подобной не увидеть красоты,

Хоть обойти весь край, сэры кейнек!

(Перевод В. Кафарова.)

Сарыкейнек - это моя невеста. А песню про нее сложил сам ашуг Алескер. В своем ли я уме, спросите вы? Ведь ашуг Алескер давно уже покинул этот мир. Так-то оно так. Но вся шутка в том, что дед моей невесты ашуг Гусейн в молодости был у ашуга Алескера учеником. И однажды на свадьбе увидали они красавицу в желтом, как у иволги, одеянии, с грациозной поступью серны. И так поразила эта красавица сердце ашуга Алескера, что сочинил он про нее - сары кейнек (Сары кейнек - буквально: "желтая рубаха"; в другом значении - иволга.) - песню. И спел тут же на свадьбе, аккомпанируя себе на сазе. А когда много лет спустя у ашуга Гусейна родилась внучка, в память об учителе он и назвал ее Сарыкейнек. ..

Сарыкейнек - крановщица. Я - шофер. Мы строим поселок для шахтеров близлежащего железного рудника.

.. .То ли я приближаюсь к подъемному крану, на вершине которого сидит в своей башне, как в сказочном замке, ненаглядная Сарыкейнек, то ли кран сам катит мне навстречу... От рева моторов осыпается снег с придорожных дубов, эхо мечется в теснине ущелья. Все быстрее, быстрей!

Если мои товарищи и ворчат на меня из-за этой гонки, то скорее для вида. Ведь и они спешат: камень ждут на стройке.

Работа здесь кипит от зари до зари. На глазах растут жилые дома, а вместе с ними и надежды тех, кому не терпится получить наконец ключи от долгожданной квартиры. Людям надоело тесниться в общежитии, снимать угол в селах, находящихся далеко от стройки... Но едва ли кто ждет квартиру с большим нетерпением, чем мы с Сарыкейнек. Ведь у нас скоро свадьба!

Вот мы миновали последний поворот - дорога здесь проходит по самому краю пропасти, вот видны уже силуэт крана и фигурка Сарыкейнек - она, как всегда, беспокоится за меня и но чему-то больше всего боится именно за этот конечный участок трассы. Я вижу уже ее меховую шапку, она смотрит в мою сторону. Все ближе, ближе...

Каждая встреча с ней для меня не просто радость, а откровение. Как в сказке. Мы словно бы парим в голубом просторе неба, восседая на краешке легких облаков, окрашенных солнцем во все цвета радуги, блуждаем в снежной тиши зимнего леса, настраивающем душу на возвышенный лад. Каждый раз мы встречаемся с ней будто бы впервые. И влюбляемся друг в друга каждый раз заново.

А ведь познакомились мы ни много ни мало десять лет назад. Десять лет любим друг друга. Поначалу, в детстве, - как брат и сестра. Когда стали подростками - с затаенной пылкой стыдливостью, а потом... Потом любовь наша раскрылась как цветок.

...Одна за другой машины останавливаются под стрелой крана. Выскочив из кабины, я срываю с головы шапку и высоко-высоко подкидываю ее, словно хочу добросить до самой башни.

- Э-ге-гей! - кричу я, и эхо разносит мой голос по горам. - Здравствуй, о моя королева небес!

Сарыкейнек, вижу, улыбается и шутливо прикладывает палец к губам: тише-де, а то услышит див, прилетит и унесет меня в свой заколдованный замок, ищи-свищи тогда по всему белу свету! Эта игра повторяется у нас каждый день и не надоедает нам.

Рабочие споро наполняют камнем нависший над кузовом машины ковш, голова Сарыкейнек исчезает в башне. Щелчок. Стрела крана медленно плывет вверх. А несколько минут спустя так же торжественно и величаво следует обратно - за очередной ношей.

Ударили в рельс.

Сарыкейнек, ловко перебирая ногами по узкой лесенке крана, спускается вниз. Ее лицо разрумянилось - то ли от этой профессиональной ежедневной гимнастики, то ли от мороза.

Мы идем в столовую...

Заметив, что я нащупываю в кармане сигареты, движением фокусника Сарыкейнек извлекает из сумочки пачку "Золотого руна".

- На.

- Откуда?

- Забежала во время перерыва в магазин. Вижу - твои любимые...

- Взяла б побольше.

- А я и взяла много. Целых десять пачек. Мы оба проголодались, как волки, и с аппетитом навалились на столовский обед.

- Я и билеты в кино взяла.

- Умница. На какой сеанс?

- На первый. Успею, как ты думаешь, сбегать домой переодеться?

- Опоздаем...

Общежитие у нас маленькое, мест на всех не хватает. И потому Сарыкейнек снимает угол в доме старушки Гюллюбеим...

Зима здесь холодная. Снег лежит с ноября по май. Снежные обвалы иной раз перекрывают дорогу, и тогда мы в течение нескольких дней, а то и недель сидим отрезанные от всего мира. Клуба у нас пока нет. Кино крутят в одной из комнат управления. Но - голь на выдумку хитра - мы нашли место для свиданий.

- Пошли на скалу Амира?

- Пошли...

В нескольких сотнях метров от поселка к склону заросшей лесом горы приткнулась скала. Она козырьком выдавалась вперед, под нее не попадали снег, и дождь. Однажды летом уроженец здешних мест профессор Амир устроил тут угощение для друзей, и с тех пор скала эта стала называться скалой Амира. Уютно было здесь. В двух шагах по лесному ущелью текла речушка. Я пристроил к скале стены, вышло что-то вроде комнаты. То был наш с Сарыкейнек укромный уголок. Наш дом.

Едва оказавшись под его кровлей, мы крепко обнялись. От собранных с осени трав и горных цветов, которыми был устлан пол, поднимался резкий аромат. Я развел костер.

Сарыкейнек положила мне руку на плечо. Я потерся о ее руку колючей (не брился из-за аврала) щекой. Вздрогнув всем телом, она обхватила меня за шею и поцеловала в губы. Мое сердце гулко заколотилось, я прижался к ней, и мы упали на сухую, дурманяще пахнущую траву. Мы забыли обо всем на свете. Нас было двое на земле. Я и она.

Ах, как мы были счастливы в эти минуты в пещере при свете костра, зажженного, казалось, еще нашими далекими предками.., Те непреходящие мгновения были

как минуты вечности. Вечности Адама и Евы. Но - это надо оговорить сразу и со всей откровенностью - когда в один прекрасный день Адам в этой пещере у этого костра дал волю рукам, Ева отпрянула в сторону.

_ Смотри, - решительно сказала она, - если это повторится еще раз, ты не увидишь меня. Да, мы с тобою сироты, у нас нет никого на свете. Но пожениться мы с 'тобой должны так, как нам завещано предками. По закону... Поклянись мне в этом.

И я поклялся. Дал слово мужчины. Свадебную фату моя невеста считала священной.

Родители у нас обоих давно умерли, выросли мы оба в одном детском доме. Сарыкейнек скоро должно было исполниться восемнадцать, а мне шел девятнадцатый год. У нас никого не было на свете, но мы не унывали. После окончания средней школы приехали сюда, на стройку. Сами обручились. На заработанные деньги я купил настоящее обручальное кольцо и надел его на палец Сарыкейнек. А Сарыкейнек для меня купила дорогую рубашку, дюжину носовых платков и несколько пар красивых носков, галстук... Мы были теперь законными женихом и невестой.

...Костер догорал. Выбрав угли, мы высыпали на них купленные по дороге сюда каштаны. Началась "пальба". С деланным испугом Сарыкейнек пряталась при каждом "выстреле" за мою спину.

А потом мы ели печеные каштаны. Зола в догорающем костре источала ровный сухой жар, - считай, когда-то стояли в лесу высокие стройные деревья, в листве их пели птицы, потом деревья эти стали дровами, сложенными в костер, потом... Костер догорал, в пещере сгущались сумерки.