Я не сомневаюсь, товарищи, что этот съезд, II съезд, более богатый и в количественном и в качественном отношении, чем I съезд, сумеет продолжить начатую работу по пробуждению народов Востока, по укреплению моста, перекинутого между Западом и Востоком, работу по освобождению трудящихся масс от векового гнета империализма.

Будем надеяться, что знамя, поднятое I съездом, знамя освобождения трудящихся масс Востока, знамя разгрома империализма, будет донесено до конца с честью работниками коммунистических мусульманских организаций. (Аплодисменты.)

“Жизнь Национальностей” № 46, 7 декабря 1919 г.

Реввоенсовет Южфронта выражает товарищескую благодарность за приветствие и за красные знамена, обещанные вами полкам Южфронта.

Реввоенсовет Южфронта не забудет, что Петроград первый пошел на помощь Южфронту, послав ему тысячи закаленных в боях передовых рабочих, вдохновивших наши дивизии верой в победу и совершенно преобразивших наш фронт.

Последними своими успехами Южфронт обязан прежде всего этим рабочим, достойным сынам красного Петрограда.

Верьте, товарищи, что войска Южфронта оправдают ожидания русского пролетариата и с честью донесут до полной победы даруемые им знамена.

Киев и Купянск уже взяты нами, — недалек тот момент, когда красные знамена взовьются над Ростовом, Новочеркасском.

Привет петроградским рабочим, привет славным морякам Балтфлота!

Сталин

“Петроградская Правда” № 289, 18 декабря 1919 г.

Весной 1919 года против Советской России был задуман комбинированный поход Колчака — Деникина — Юденича. Главный удар должен был нанести Колчак, с которым Деникин надеялся соединиться в Саратове для совместного наступления на Москву с востока. Юденичу был предоставлен вспомогательный удар по Петрограду.

Цель похода была формулирована в докладе Гучкова Деникину: “задушить большевизм одним ударом, лишив его основных жизненных центров — Москвы и Петрограда”.

Самый же план похода был набросан в письме Деникина Колчаку, перехваченном нами со штабом Гришина-Алмазова весной 1919 года. “Главное — не останавливаться на Волге, — писал Деникин Колчаку, — а бить дальше на сердце большевизма, на Москву. Я надеюсь встретиться с вами в Саратове… Поляки будут делать свое дело, что же касается Юденича, он готов и не замедлит ударить на Петроград…”

Так писал Деникин весной, когда наступление Колчака на Волгу шло в полном разгаре.

Однако план этот не удался. Колчак был отброшен за Урал. Деникин был остановлен на линии: река Сейм — Лиски — Балашов. Юденич — оттеснен за Ямбург.

Советская Россия осталась цела и невредима. Но людоеды Антанты не унывали. К осени 1919 года был задуман новый план сокрушительного похода. Колчак, естественно, был снят со счета. Центр тяжести был перенесен с востока на юг, откуда Деникин должен был нанести главный удар. Юденичу был предоставлен, как весной, вспомогательный удар — новый поход на Петроград. Бывший командующий добровольческой армией генерал Май-Маевский в своей речи на другой день по взятии Орла говорил, что он имеет быть в Москве со своими войсками “не позже конца декабря, к Рождеству 19 года”.

Самоуверенность деникинцев дошла до того, что донецкие капиталисты объявили еще в октябре миллионный приз (николаевскими деньгами) тому из полков добровольческой армии, который первым вступит в Москву…

Но судьбе было угодно, чтобы и этот план провалился. Войска Деникина отброшены за Полтаву — Купянск — Чертково. Юденич разгромлен и выброшен за Нарву. Что же касается Колчака, то после разгрома под Ново-Николаевском от его армии осталось одно лишь воспоминание.

Россия и на этот раз осталась цела и невредима.

Провал контрреволюции на этот раз был до того неожидан и внезапен, что победители империалистической Германии, старые волки Антанты, вынуждены были объявить во всеуслышание: “большевизм нельзя победить силой оружия”. А растерянность факиров империализма дошла до того, что они, потеряв способность открыть действительные причины поражения контрреволюции, стали сравнивать Россию то с “сыпучими песками”, где неминуемо должен провалиться “самый лучший полководец”, то с “необъятной пустыней”, где обязательно уготована смерть любым “лучшим войскам”.

Каковы причины поражения контрреволюции и, прежде всего, Деникина?

А) Непрочность тыла контрреволюционных войск. Ни одна армия в мире не может победить без устойчивого тыла. Ну, а тыл Деникина (а также Колчака) совершенно неустойчив. Этот факт непрочности тыла контрреволюционных войск объясняется социальным характером правительства Деникина — Колчака, создавшего эти войска. Деникин и Колчак несут с собой не только ярмо помещика и капиталиста, но и ярмо англо-французского капитала. Победа Деникина — Колчака есть потеря самостоятельности России, превращение России в дойную корову англо-французских денежных мешков. В этом смысле правительство Деникина — Колчака есть самое антинародное, самое антинациональное правительство. В этом смысле Советское правительство есть единственно народное и единственно национальное в лучшем смысле этого слова правительство, ибо оно несет с собой не только освобождение трудящихся от капитала, но и освобождение всей России от ига мирового империализма, превращение России из колонии в самостоятельную свободную страну.

Разве не ясно, что правительство Деникина-Колчака и его войска не могут пользоваться ни уважением, ни поддержкой широких слоев русского населения?

Разве не ясно, что в войсках Деникина-Колчака не может быть того страстного желания победить и того воодушевления, без коих вообще невозможна победа?

Тыл Деникина — Колчака трещит, подрывая устои фронта, потому что правительство Деникина — Колчака есть правительство кабалы русского народа, правительство, вызывающее максимальное недоверие широких слоев населения.

Тыл советских войск крепнет, питая своими соками красный фронт, потому что Советское правительство есть правительство освобождения русского народа, правительство, пользующееся максимальным доверием широких слоев населения.

Б) Окраинное положение контрреволюции. Еще в начале Октябрьского переворота наметилось некоторое географическое размежевание между революцией и контрреволюцией. В ходе дальнейшего развития гражданской войны районы революции и контрреволюции определились окончательно. Внутренняя Россия с ее промышленными и культурно-политическими центрами — Москва и Петроград, — с однородным в национальном отношении населением, по преимуществу русским, — превратилась в базу революции. Окраины же России, главным образом южная и восточная окраины, без важных промышленных и культурно-политических центров, с населением в высокой степени разнообразным в национальном отношении, состоящим из привилегированных казаков-колонизаторов, с одной стороны, и неполноправных татар, башкир, киргиз (на востоке), украинцев, чеченцев, ингушей и других мусульманских народов, с другой стороны, — превратились в базу контрреволюции.

Нетрудно понять, что в таком географическом распределении борющихся сил России нет ничего неестественного. В самом деле: кому же еще быть базой Советского правительства, как не петроградско-московскому пролетариату? Кто же другой мог быть оплотом деникинско-колчаковской контрреволюции, как не исконное орудие русского империализма, пользующееся привилегиями и организованное в военное сословие — казачество, издавна эксплуатирующее нерусские народы на окраинах?

Разве не ясно, что никакого другого “географического распределения” и не могло быть?

Но это обстоятельство имело (и продолжает иметь) своим последствием целый ряд роковых неизбежных минусов для контрреволюции и столько же неизбежных плюсов для революции.