Прежде всего, декрет не устанавливает национального равноправия в отношении языка. В последнем пункте декрета говорится о праве употребления иных, кроме русского, языков в делопроизводстве частных обществ, при преподавании в частных учебных заведениях. Но как быть с областями с компактным большинством не из русских граждан, говорящих не на русском языке (Закавказье, Туркестан, Украина, Литва и пр.)? Нет сомнения, что там будут (должны быть!) свои сеймы, а значит и “делопроизводство”(отнюдь не “частное”!), как и “преподавание”в учебных заведениях (не только в “частных”!) — всё это, конечно, не только на русском, но и на местных языках. Думает ли Временное правительство объявить русский язык государственным, лишив упомянутые области права вести “делопроизводство”и “преподавание”в своих отнюдь не “частных”учреждениях на родном языке? Очевидно, да. Но кто, кроме простаков, может поверить, что это есть полное уравнение наций в правах, о чём со всех крыш вопиют и глаголют буржуазные кумушки из “Речи”[4] и “Дня”?[3] Кто не поймёт, что это означает узаконение неравноправия наций в смысле языка?
Далее. Кто хочет установить действительное национальное равноправие, тот не может ограничиться отрицательной мерой об отмене ограничений, — он должен от отмены ограничений перейти к положительному плану, обеспечивающему уничтожение национального гнёта.
Поэтому необходимо провозгласить:
1) политическую автономию (не федерацию!) областей, представляющих целостную хозяйственную территорию с особым бытом и национальным составом населения, с “делопроизводством”и “преподаванием”на своём языке;
2) право на самоопределение для тех наций, которые по тем или иным причинам не могут остаться в рамках государственного целого.
Таков путь, ведущий к действительному уничтожению национального гнёта, к обеспечению максимума свободы национальностей, возможного при капитализме.
“Правда” № 17, 25 марта 1917 г.
Подпись: К. Сталин
Или — или [март 1917 г.]
В известном интервью от 23 марта министр иностранных дел г. Милюков развил свою “программу” о целях настоящей войны. Читатели знают из вчерашнего номера “Правды”,[5] что цели эти империалистические: захват Константинополя, захват Армении, раздел Австрии и Турции, захват северной Персии.
Оказывается, русские солдаты льют кровь на полях сражения не для “защиты отечества”, не “за свободу”, как уверяет нас продажная буржуазная печать, — а для захвата чужих земель в угоду кучке империалистов.
Так, по крайней мере, говорит г. Милюков.
От имени кого же говорит все это так откровенно и во всеуслышание г. Милюков?
Конечно, не от имени русского народа. Ибо русский народ, русские рабочие, крестьяне и солдаты — против захватов чужих земель, против насилия над народами. Об этом красноречиво говорит известное “воззвание” Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, выразителя воли русского народа.
Чье же мнение выражает в таком случае г. Милюков?
Может быть мнение Временного правительства, как целого?
Но вот что сообщает об этом вчерашнее “Вечернее Время”:[6]
“По поводу появившегося в петроградских газетах 23 марта интервью с министром иностранных дел Милюковым министр юстиции Керенский уполномочил информационное бюро печати при министерстве юстиции заявить, что содержащееся в нем изложение задач внешней политики России в настоящей войне составляет личное мнение Милюкова, а отнюдь не представляет собой взгляды Временного правительства”.
Итак, если верить Керенскому, г. Милюков не выражает мнения Временного правительства по кардинальному вопросу о целях войны.
Короче: министр иностранных дел г. Милюков, заявляя перед всем светом о захватнических целях нынешней войны, пошел не только против воли русского народа, но и против Временного правительства, членом которого он состоит.
Еще при царизме г. Милюков высказывался за ответственность министров перед народом. Мы согласны с ним, что министры подотчетны и ответственны перед народом. И мы спрашиваем: продолжает ли г. Милюков признавать принцип ответственности министров? И если он продолжает его признавать, почему не уходит в отставку?
Или, может быть, сообщение Керенского не… точно?
Одно из двух:
Или сообщение Керенского неверно, и тогда революционный народ должен призвать к порядку Временное правительство, заставив его признать свою волю.
Или Керенский прав, и тогда г. Милюкову нет места во Временном правительстве, — он должен уйти в отставку.
Среднего нет.
“Правда” № 13, 26 марта 1917 г.
Передовая
Против федерализма
В № 5 “Дела Народа”[9] появилась статейка: “Россия — союз областей”. Предлагается в ней ни больше ни меньше, как превращение России в “союз областей”, “федеральное государство”. Слушайте:
“Пусть федеральное Российское государство примет от отдельных областей (Малороссия, Грузия, Сибирь, Туркестан и т. д.) атрибуты суверенитета… Но да даст оно отдельным областям внутренний суверенитет. Да будет создан предстоящим Учредительным собранием Российский союз областей”.
Сказанное поясняет автор статейки (Иос. Окулич) следующим образом:
“Пусть будет единая российская армия, единая монета, единая внешняя политика, единый верховный суд. Но да будут свободны в самостоятельном творчестве новой жизни отдельные области единого государства. Если американцы уже в 1776 году… союзным договором создали “Соединенные Штаты”, то неужели мы в 1917 году не можем создать прочного союза областей?”
Так говорит “Дело Народа”.
Нельзя не признать, что статейка во многом интересна и, во всяком случае, оригинальна. Заинтересовывает также ее тон, высокоторжественный и, так сказать, “манифестичный” (“да будет”, “пусть будет”!).
При всем том следует заметить, что в целом она представляет какое-то странное недоразумение, в основе же этого недоразумения лежит более чем легкое обращение с фактами из истории государственного строя Северо-Американских Соединенных Штатов (а также Швейцарии и Канады).
Что говорит нам эта история?
В 1776 году Соединенные Штаты представляли собой не федерацию, а конфедерацию дотоле независимых колоний или штатов. То есть были независимые колонии, но потом для защиты общих интересов против, главным образом, внешних врагов колонии заключили между собой союз (конфедерация), не переставая быть вполне независимыми государственными единицами. В шестидесятых годах XIX столетия происходит перелом в политической жизни страны: северные штаты требуют более прочного политического сближения штатов вопреки южным штатам, протестующим против “централизма” и ратующим за старый порядок. Возгорается “гражданская война”, в результате которой северные штаты берут верх. В Америке устанавливается федерация, т. е. союз суверенных штатов, делящих власть с федеральным (центральным) правительством. Но такой порядок продолжается недолго. Федерация оказывается такой же переходной мерой, как и конфедерация. Борьба между штатами и центральным правительством не прекращается, двоевластие становится невыносимым, и в результате дальнейшей эволюции Соединенные Штаты из федерации превращаются в унитарное (слитное) государство с едиными конституционными нормами, с ограниченной автономией (не государственной, а административно-политической) штатов, допускаемой этими нормами. Название “федерация” по отношению к Соединенным Штатам превращается в пустой звук, пережиток прошлого, давно уже не соответствующий действительному положению вещей.
