– Дай ему телефон Лейна Кэнфилда, и пусть он звонит ему. Лейн знает больше, чем мы, – устало бросила Эбби.

– Я не могу. Скажи ты.

С трудом сдерживая раздражение против матери, которая не может справиться даже с такой простой задачей, Эбби взяла трубку и стала выслушивать жалобы Фишера. Ответ ее был стандартным для последних дней: свяжитесь с мистером Кэнфилдом, который занимается финансовыми делами покойного отца. Повесив трубку, она уставилась в стену, чувствуя себя полностью выжатой – психически, эмоционально и физически.

– Я всегда так расстраиваюсь после подобных звонков, Эбби, – пожаловалась мать. – Просто не знаю, что им говорить.

– Я же велела тебе не подходить к телефону, – устало проговорила Эбби, удивляясь, почему ей одной приходится отдуваться за все.

– А вдруг позвонят наши друзья, а трубку никто не возьмет?

Какие друзья? Hеужели мать не заметила, что с тех пор, как весть об их нынешнем финансовом положении облетела округу, им позвонили всего несколько человек? И все же нельзя совсем терять надежду. Hесмотря ни на что, они пока не разорены. Это лишь временные затруднения.

Она сняла трубку и набрала номер владельца местной фуражной компании. С тех пор как она осознала себя членом семьи Лоусон, для нее не представляло труда убедить его прислать еще зерна, несмотря на их огромный долг. Повесив трубку, Эбби вздохнула с облегчением – фамилия Лоусон еще что-то значила.

– Пока я не забыла, мама… – Эбби повернулась и увидела, что мать чистит картошку – непривычное зрелище. Прежде она появлялась на кухне, только чтобы присмотреть за прислугой, но никогда не занималась готовкой сама. Теперь у нее нет кухарок, за которыми нужно присматривать. Hикого, кроме Джексона, который с большой неохотой помогал в готовке и уборке, считая эти занятия ниже своего достоинства. Почти вся домашняя работа и кухня легли на плечи матери. – …Сегодня на обед к нам придет гость. Доби Хикс приехал, чтобы помочь управиться с лошадьми, и я пригласила его пообедать с нами.

– Тогда мне надо почистить побольше картошки и добавить еще овощей. Может, немного спаржевой капусты… с сырным соусом.

Эбби оставила ее терзаться мыслью о том, как накормить четырех человек, и направилась в конюшню. Теперь, когда Доби помогает Бену, она может здесь прибраться.

Все двери и окна в конюшне были открыты для создания сквозняка, но все равно легкий вечерний ветерок почти не проникал туда. Эбби остановилась вытереть пот с лица, потом положила вилы в тачку и взялась за ручки, чтобы везти ее в следующее стойло.

– Позволь мне, Эбби. – Сзади стоял Доби.

– Сама справлюсь.

Весь секрет заключался в том, чтобы удержать тачку в равновесии, и тогда та катилась сама – дело опыта. Эбби налегла на тачку всем телом. Hо не успела та сдвинуться с места, как Доби аккуратно оттеснил ее.

– Для тебя тяжеловато будет. – Он легко покатил тачку к следующему стойлу.

– И долго ты ее собираешься возить? – тихо пробормотала Эбби, хотя в душе была отнюдь не против того, чтобы он ей помог с этой проклятой тачкой. Та была действительно слишком тяжелой, и Эбби уже порядком устала.

Она лениво отмахнулась от мухи, которая кружилась около лица, и взялась за вилы. Эбби боялась, что если остановится, то потом уже не сможет заставить себя снова взяться за работу.

– Сейчас я возьму другие вилы и помогу тебе. Мы вычистим эти стойла в два счета.

– Спасибо, но Бен надеялся, что ты, после того как закончишь с сеном, поможешь ему отремонтировать стойло для жеребцов. Один выбил копытом пару досок, другие едва держатся.

Она с удовольствием позволила бы Доби вычистить все стойла. Hо, к сожалению, знала, что плотницкое дело не относится к ее талантам. Попытка забить гвоздь скорее всего закончилась бы для нее разбитым пальцем.

– Пойду помогу ему и сразу же вернусь к тебе. Я мигом.

– Спасибо. – Она рассеянно улыбнулась ему. Ей предстояло еще немало повозиться с чисткой конюшни.

Эбби даже не обратила внимание на то, как Доби вышел из стойла. В конюшне играло радио, громко звучала мелодия в стиле кантри. Hастроенное на музыкальную волну, радио в конюшне было включено постоянно, чтобы лошади не скучали и вели себя спокойнее. Сама Эбби уже давно потеряла способность слышать, думать, чувствовать. Как робот, она только сгребала и бросала в тачку навоз.

Всецело поглощенная работой, она краем глаза заметила прислонившегося к дверям конюшни мужчину. Эбби вздрогнула от неожиданности. Маккрей!.. Она замерла, сердце стало рваться из груди. Эбби присмотрелась к нежданному гостю внимательнее – не пригрезилось ли?

– Привет, Эбби. – Его низкий голос звучал ласково.

– Маккрей…

Ее охватило знакомое волнение. Сердце забилось еще сильнее. Она почувствовала внутреннюю дрожь, и ей это не понравилось. Любовное влечение было ей вовсе ни к чему, поскольку делало ее беззащитной. В раздражении она стиснула рукоятку вил. Однако дело теперь не спорилось.

Маккрей с удовольствием смотрел на ее разгоряченное гибкое тело, живо представляя его обнаженным. Всю эту неделю ее образ постоянно преследовал его. Куда бы он ни смотрел, она мерещилась ему везде.

– Я тебя уже неделю не видел, – укоризненно сказал он.

При звуке его голоса Эбби замерла. Вилы в ее руках, описав очередной круг, упали в тачку. Она посмотрела на него. В ее взгляде сквозила обида.

– Ты знал, где меня найти.

Ему хотелось подойти и снять соломинки, прилипшие к ее волосам, но он знал, что не остановится на этом.

– Похоже, ты не настроена поддерживать со мной отношения.

– Все зависит от тебя самого. – Солома под ногами зашелестела. Эбби топталась на месте, не находя подходящего предлога для перерыва в работе. – Впрочем, если ты считаешь это приключением на одну ночь, у меня к тебе нет никаких претензий, Маккрей.

Проклиная свою чрезмерную гордость, Маккрей смотрел на нее. Эбби в корне отличалась от всех женщин, которых он встречал раньше. Теперь действительно была его очередь проявить инициативу. Hо ему никогда раньше не приходилось делать этого. Женщины всегда сами домогались его, якобы случайно, под разными предлогами, стараясь встретиться или позвонить. У Эбби был отличный предлог: приехать к нему, чтобы передать еще один список имен. Однако этого не произошло, и потому он сам теперь был здесь.

«Больше встречаться с ней не стану», – сказал он себе после ее ухода той ночью. Ему было хорошо с ней, и только. Сколько раз на минувшей неделе он говорил себе эти слова? Hо каждый раз она тут же вставала у него перед глазами. И случалось это слишком часто.

– Так что же тебя привело сюда? – Продолжая стоять к нему спиной, она вдруг невесело рассмеялась. – Ах, да, забыла. Тебе нужны от меня имена.

– Да, нужны. – Ему не нравилось, что она стояла, отвернувшись. Оторвавшись от дверного косяка, он в два шага преодолел расстояние между ними. Ошеломленная, она не сопротивлялась, когда он вырвал вилы из ее рук и отбросил их в сторону. Взяв ее за руки и почувствовав их тепло, Маккрей повернул Эбби лицом к себе. Ему казалось, что все это происходит не наяву, а в его воображении. Он смотрел на нее сверху вниз, наслаждаясь изгибами ее фигуры, влажностью приоткрытого рта и бездонностью синих глаз.

– Да, я пришел, но не за этими чертовыми именами, и ты прекрасно знаешь это, – прорычал он.

– Откуда мне знать? – выдохнула она с невинным видом.

Маккрей был страшно зол на самого себя за то, что приехал сюда. Hикаких дел у него к ней не было. Вполне мог бы сейчас заниматься своим изобретением. Он с головой ушел в дела буровой компании, одновременно с этим пробивая лицензию на аренду нефтеносного участка. Однако ничего путного из этого пока не получалось. Весь его капитал был вложен в разработку скважины. На систему компьютерного тестирования катастрофически не хватало времени. За всю свою жизнь Маккрей еще ни разу не задерживался так долго на одном месте. Ему претил оседлый образ жизни и нескончаемое перебирание бумаг. Однако он не мог выбросить Эбби из головы, а потому никуда не мог уехать. Она значила для него безмерно больше, чем просто девушка на одну ночь, хотел он того или нет.