– Он ничего не просил тебе передать. Сказал только, что позже поговорит с тобой. – Лейн выжидающе умолк, однако Дин молчал. – Ты не объяснишь мне, что все это значит?

Некоторое время Дин мучительно боролся с самим собой, но в итоге все же решил, что должен хоть с кем-то поделиться. Он больше не мог держать эту тайну в себе, кроме того, Лейну можно было доверять целиком и полностью. И Дин заговорил. Он не мог остановиться до тех пор, пока не рассказал Лейну абсолютно все о Кэролайн и возникших между ними отношениях.

– Я знаю, что это звучит банально, но Кэролайн – самая удивительная женщина из всех, которых я встречал. Я люблю в ней все – до последней черточки. – Помолчав, Дин улыбнулся и закончил: – Надеюсь, я исчерпывающе ответил на твой вопрос?

– Да уж…

– Мне бы хотелось вас познакомить, Лейн. – Дину вдруг показалось очень важным познакомить своего лучшего друга с женщиной, которую он любил. – Сегодня у меня состоится деловая встреча в Техас-Сити. Кэролайн тоже подъедет туда, чтобы пообедать со мной. Ты свободен? Сможешь присоединиться к нам?

– Сегодня я собирался заехать на завод, но, наверное, смогу выехать пораньше и все же встретиться с вами.

– Попробуй, – попросил Дин.

Лейн пообещал.

Поначалу Лейн не поверил в красивые слова своего друга. Женатый человек впервые пробует запретный плод – вот и вся «любовь», мысленно отмахнулся он, но, понаблюдав за влюбленными в маленьком кафе, увидев, как они общаются с помощью взглядов и прикосновений, как понимают друг друга с полуслова, убедился в своей неправоте. Это было гораздо серьезнее, чем простое увлечение, которое развеется через месяц.

Лейн даже понял, что именно в Кэролайн привлекло его друга в их первую встречу. Она была умна, серьезна, преданна и ясно выражала свои мысли. Она ничего не умела делать вполсилы и тем более любить. Она либо любила что-то или кого-то безраздельно и самозабвенно, либо решительно отвергала. Эта женщина была полной противоположностью Бэбс.

Лейн смотрел на них и думал, что наблюдает несчастную любовь. Как бы сильно они ни любили друг друга, между ними не было абсолютно ничего общего. Это было видно даже по одежде. Дин – в изысканном костюме от «Брук бразерс», Кэролайн – в черных штанах и рубашке навыпуск. И точно так же, как внешний вид каждого из них, разнились их взгляды на жизнь. «И в отличие от одежды, – с грустью подумал Лейн, – это изменить невозможно».

Потом все трое вышли из кафе. Лейн стал было прощаться, но Дин задержал его.

– Подожди, у Кэролайн для тебя кое-что есть.

Заинтригованный, Лейн последовал за ними к ее старенькому «Шевроле». На заднем сиденье, в сторонке от коробок и свертков, стояла картина. С помощью Дина Кэролайн вытащила ее и подала Лейну. Изображение было размытым, на нем угадывались какие-то шпили, высокие цилиндры и непонятное вертикальное сооружение.

– Узнаешь? – с плохо скрытой гордостью спросил Дин, глядя на друга горящими глазами.

– Что-то знакомое, – признался Лейн, не в силах разобрать, что же тут все-таки нарисовано.

– Это монумент Сан-Джасинто, нефтехранилища и химические заводы, а на заднем плане – корабль, входящий в канал, все затянуто утренним туманом, в воздухе клубится дым из заводских труб.

Теперь, после торопливых объяснений Дина, Лейн сумел расшифровать картину и узнал одинокую звезду – символ Техаса – на верхушке стелы, высеченной из известняка.

– Ну да, конечно же! – кивнул он.

– Я назвала эту картину «Прогресс».

«Весьма скептический взгляд на прогресс», – подумал Лейн. В последнее время он стал весьма чувствительно относиться к любой критике в адрес загрязнения окружающей среды в районе судоходного канала. Однако тут же одернул себя, подумав, что Кэролайн могла бы написать гораздо более жуткую картину, нежели загазованная и отравленная кислотными выбросами атмосфера в этом районе. При желании она могла бы изобразить горящую воду, залитую нефтью.

– Мне очень нравится, Кэролайн, – сказал Лейн, не отрывая глаз от холста, а затем улыбнулся. – И если вы хотели мне кое на что намекнуть, я ваш намек понял. Я повешу эту картину в своем кабинете, пусть напоминает мне об экологии.

– Дин сказал, что вы не обидитесь. – Кэролайн посмотрела на Лейна с одобрением, и у того возникло ощущение, что он только что с честью выдержал некое испытание. – Мне пора ехать, – с ноткой сожаления добавила она и повернулась к Дину.

Лейн быстро попрощался и, бережно держа картину, направился к своей машине, оставив влюбленных наедине друг с другом. После того как машина Кэролайн выехала с автомобильной стоянки, к нему подошел Дин.

– Ну не говорил ли я тебе, что она талантлива и… вообще замечательная!

– Конечно, говорил, – согласился Лейн.

– Я рад, что тебе понравилась ее картина. Знаешь, она даже не разрешает мне дарить ей никаких подарков. Я имею в виду – дорогих подарков. А вот холсты, краски, кисти принимает с удовольствием. Зато другие вещи – одежда, драгоценности, духи – ее вообще не интересуют. Мог ли ты представить, что на свете существуют подобные женщины?

– Нет. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Дин поглядел в том направлении, куда уехала Кэролайн, и задумчиво наморщил лоб.

– Интересно, но когда вчера вечером во время вечеринки я говорил с Р.-Д., он даже не упомянул о том, что звонил тебе.

– Может, просто забыл?

– Забыл? Р.-Д.? – скептически переспросил Дин. – У него память, как у компьютера.

Стремясь обезопасить свою тайну, следующие три дня Дин провел, будучи либо дома, либо на работе, однако на четвертый день желание увидеться с Кэролайн все же перевесило его страхи, и он отправился к ней – правда, совсем ненадолго.

Опасения, что отец может что-то заподозрить, все же заставили Дина трезво взглянуть на ситуацию, в которой он очутился, и решить, что же делать дальше. Он любил Кэролайн и мечтал не расставаться с нею. И все же ему по-прежнему была дорога Бэбс – пусть не до такой степени, как Кэролайн, но он не хотел делать ей больно. Она была ни в чем не виновата, являясь для него хорошей, любящей женой. Поступать по отношению к ней подобным образом было просто нечестно. И в то же время Дин был совершенно убежден, что никогда не сможет отказаться от Кэролайн. В глубине души он испытывал эгоистичное желание оставить все как есть.

Дин поглядел на стригунков, резвившихся на ближнем пастбище подле своих матерей, и ощутил теплое чувство в груди. Сейчас мир для них прекрасен. Матери обеспечивают им защиту, удобство и неиссякающий запас вкусного молока, но скоро их разлучат, и это станет для жеребят настоящей драмой. Если этого не сделает человек, то сделает сама мать-природа. Это неизбежно. Дин смотрел на стригунков и думал, что он и сам находится в схожем положении. Было бы нереальным надеяться, что все и дальше будет продолжаться так, как сейчас. Раны от расставания не избежать. Вот только с кем – расставание? Он снова и снова задавал себе этот вопрос, собираясь на встречу с Кэролайн.

С тяжелым вздохом Дин отошел от загородки и направился к дому. Ни малейшее дуновение ветерка не шевелило листья на древних дубах и орехах-пеканах, что щедро отбрасывали густую тень на лужайку. Жаркая августовская духота, обычная для восточного Техаса, мстительно окутала Ривер-Бенд. Идя к веранде, Дин чувствовал, как при каждом шаге неприятно прилипают к телу его хлопчатобумажная рубашка и джинсы.

Кто-то когда-то сказал, что самым благодатным изобретением человеческого разума для жителей Техаса явился кондиционер. Перешагнув порог и вступив под благодатную струю холодного воздуха, Дин всем сердцем признал правоту этого утверждения. Мечтая принять душ и переодеться, он пошел на второй этаж. Его шаги гулко разносились под высоченными – в пять метров – потолками. Однако прежде, чем Дин успел добраться до массивной лестницы на второй этаж, в арочном простенке, ведущем в библиотеку, возникла фигура Р.-Д.

– Не зайдешь? Мне нужно с тобой поговорить. – Р.-Д. обернулся и, не говоря больше ни слова, направился обратно в библиотеку. Секунду поколебавшись, Дин последовал за ним и оказался в комнате, разделенной двумя рядами высоких резных шкафов с застекленными ореховыми полками, плотно уставленными книгами. – Закрой дверь.