— Это выглядит нехорошо, — сказал Скарпино, подчеркивая каждое слово.

— Ее пока не обвинили ни в каком преступлении.

— Вопрос времени. Поговорите с Альпреном.

— Послушайте, мы можем перейти к текущему делу?

— Да, разумеется. — Скарпино с отвращением взглянул на Ромулуса Белла. — Я просто хотел дать вам маленький совет, док. Такому парню, как вы, не нужны неприятности. А женщина, которая избивает собственную мать…

— Скарпино, окажите мне услугу.

— Да?

— Не суйте свой чертов нос не в свое дело.

В ту ночь Тоби легла спать в постель Элен. Вернувшись из кричаще-пестрого Чайна-тауна, она вошла в дом и ощутила, что попала в безмолвное, безвоздушное пространство. Она чувствовала себя зажатой в этих стенах. Погребенной.

У себя в спальне она включила радио — классическую музыку для полуночников, и прибавила громкость так, чтобы было слышно даже под душем. Сейчас она отчаянно нуждалась в музыке, голосах — хоть в каком-нибудь звуковом фоне.

Когда Тоби вышла из душа, вытирая полотенцем мокрые волосы, музыка уже закончилась, сменившись шипением. Она выключила радио. В наступившей тишине нестерпимо ощущалось отсутствие Элен — остро, как физическая боль.

Тоби прошла по коридору в комнату мамы.

Не включая свет, она так и стояла в полутьме, вдыхая запах Элен — чуть сладковатый, как аромат летних цветов, которые мама так любовно растила. Розы и лаванды.

Она открыла стенной шкаф и рассеянно коснулась одного из висевших там платьев. Она узнала его на ощупь: летнее льняное платье, совсем старое. Тоби припомнила, что Элен надевала его на выпускной вечер Вики. И вот оно здесь, висит среди других вещей, которые Элен копила годами. «Когда в последний раз я водила тебя по магазинам? Не помню. Не помню, когда в последний раз покупала тебе платье…»

Она закрыла дверцу шкафа и села на кровать. Несколько дней назад она сменила белье в надежде, что мама скоро вернется домой. Теперь Тоби почти жалела об этом: постель источала безликий запах стирального порошка, все следы маминого пребывания были сорваны вместе с простынями. Тоби легла, думая обо всех тех ночах, которые провела здесь Элен. Пытаясь уловить в воздухе невидимые следы ее присутствия.

Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох. И уснула.

Утром ее разбудил звонок Вики. Телефон успел прозвонить восемь раз, прежде чем Тоби доковыляла до своей спальни и сняла трубку. Спросонья она плохо понимала, что говорит сестра.

— Нужно принимать решение, Тоби, но я не могу сделать это сама. Мне такое не по плечу.

— Какое решение?

— Мамин аппарат искусственного дыхания. — Вики поперхнулась. — Они хотят отключить его.

— Нет! — С Тоби мигом слетели остатки сна. — Нет.

— Они сделали вторую ЭЭГ и сказали, что это…

— Я еду. Не позволяй им ничего трогать. Слышишь, Вики? Не давай им трогать этот проклятый аппарат.

Через сорок пять минут она входила в отделение реанимации. Вики стояла возле бокса Элен, а рядом с ней — доктор Стейнглас. Тоби сразу направилась к матери, наклонилась и шепнула:

— Я здесь, мама. Я рядом.

— Сегодня утром сделали вторую ЭЭГ, — сказал доктор Стейнглас. — Активность отсутствует. Новое кровоизлияние ухудшило картину. У нее отсутствует спонтанное дыхание, вдобавок…

— Не думаю, что нам стоит обсуждать это прямо здесь, — возразила Тоби.

— Я понимаю, что это нелегко, — произнес Стейнглас. — Но ваша мама все равно не понимает ничего из того, что мы сейчас говорим.

— Я не собираюсь разговаривать на эту тему. Во всяком случае не здесь, — отрезала Тоби и вышла из бокса.

В маленькой совещательной комнате отделения интенсивной терапии она сели за стол — мрачно молчащая Тоби и готовая разрыдаться Вики. Доктор Стейнглас, которого Тоби считала компетентным, но бесстрастным человеком, чувствовал себя явно неуютно в новой роли семейного советника.

— Прошу прощения, что поднял этот вопрос, — начал Стейнглас. — Но он действительно назрел. Прошло четыре дня, а мы не видим никаких улучшений. Обе ЭЭГ не выявили никакой активности. Кровоизлияние было обширным, мозг перестал работать. Аппарат искусственного дыхания… всего лишь тянет время. — Он помолчал и добавил: — Я действительно считаю, что так было бы гуманнее.

Вики посмотрела на сестру, затем снова на Стейнгласа.

— Если вы и впрямь думаете, что шансов нет…

— Он не знает, — возразила Тоби. — Никто этого не знает.

— Но она страдает, — проговорила Вики. — Эта трубка у нее в горле, все эти иголки…

— Я против отключения аппарата.

— Я только думаю, чего бы хотела мама…

— Не тебе решать. Не ты за ней ухаживаешь.

Вики съежилась и широко раскрыла глаза, словно от удара.

Тоби схватилась за голову.

— Боже, прости меня. Я не это хотела сказать.

— Мне кажется, ты именно это и хотела сказать. — Вики поднялась. — Хорошо, тогда решай сама. Раз ты считаешь, что только ты любишь ее.

Она вышла из комнаты. Почти сразу за ней последовал и доктор Стейнглас.

Тоби все еще сидела, опустив голову, ее била дрожь от злости и отвращения. К самой себе. К женщине, называвшей себя Джейн Нолан. «Черт возьми, мне бы только найти тебя, остаться бы хоть на минуту с тобой наедине».

К обеду гнев и адреналин выветрились окончательно. У Тоби не было сил даже на попытку отыскать Дворака; сейчас ей вообще не хотелось ни с кем говорить. Она сидела у постели Элен, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза, но не могла избавиться от образа лежавшей рядом матери. Каждый раз, слыша тихое шипение аппарата искусственного дыхания, она представляла, как поднимается и опускается грудь Элен. Легкие наполняются воздухом. Обогащенная кислородом кровь устремляется от легочных альвеол к сердцу, а затем к мозгу, где и циркулирует бессмысленно и бесполезно.

Она услышала, как кто-то вошел в бокс; открыв глаза, она увидела доктора Стейнгласа, стоявшего у изножья кровати.

— Тоби, — тихо проговорил он. — Я знаю, что это очень тяжело для вас. И все же мы должны принять решение.

— Я не готова.

— Мы в сложном положении. Отделение переполнено. А если поступит, к примеру, инфаркт, нам потребуется место. — Он помедлил. — Мы продержим ее на искусственном дыхании, пока вы не примете решение. Но и вы войдите в наше положение.

Тоби промолчала. Не сводя глаз с Элен, она думала: «Какая же ты хрупкая. И с каждым днем будто бы становишься еще тоньше».

— Тоби!

Она взглянула на Стейнгласа.

— Мне нужно еще немного времени. Я должна быть уверена.

— Я могу прислать к вам невропатолога.

— Советов мне больше не требуется.

— Возможно, требуется. Может быть…

— Пожалуйста, просто оставьте меня в покое!

Доктор Стейнглас отступил, удивившись злости в ее голосе. Несколько медсестер наблюдали за их разговором из коридора.

— Извините, — опомнилась Тоби. — Подождите немного. Мне нужно время. Еще один день.

Она взяла сумочку и вышла из отделения, ощущая, что сестры продолжают следить за каждым ее шагом.

«Куда мне теперь идти? — думала она, садясь в лифт. — Как мне бороться, когда нападают со всех сторон?»

Противник, словно гигантский спрут, окружил ее множеством щупалец. Детектив Альпрен. Джейн Нолан. Ее давний противник Даг Кэри.

И Валленберг. Сначала она поставила его в неловкое положение, потребовав вскрытия. Затем принялась доставать неприятными расспросами о пациентах с БКЯ. Она, разумеется, нажила себе врага, но до сих пор, насколько она могла судить, не нанесла ему особого вреда.

«Тогда почему Казаркин Холм так ополчился на меня? Что они пытаются скрыть?»

Лифт остановился на втором этаже, чтобы впустить пару финансовых клерков, чей рабочий день как раз подошел к концу. Тоби взглянула на часы и увидела, что уже шестой час; официально наступили выходные. Она мельком заглянула в коридор административного отдела, и ее вдруг осенило.