Первый поцелуй был слишком коротким, лишь легкое касание губ. Первое робкое знакомство. Его рука скользнула ей за спину, притягивая ближе. Она ахнула от удовольствия, когда губы их встретились снова. И снова. Она качнулась назад и уперлась бедрами в стол. Дворак продолжал целовать Тоби; их вздохи и постанывания чередовались и сливались. Откинувшись назад, она завалилась на стол, увлекая за собой и его. Бумаги разлетелись повсюду. Держа в ладонях ее лицо, он ненасытно целовал ее губы. Тоби потянулась к его талии, но что-то случайно задела.

Зазвенело разбитое стекло.

Оба вскочили и переглянулись, учащенно дыша. Лица у обоих пылали. Дворак отодвинулся, помогая Тоби встать. Фотография сына валялась на полу картинкой вниз.

— О нет, — пробормотала Тоби, глядя на разбитое стекло. — Прости, Дэн.

— Ничего страшного, просто нужно будет поменять рамку, — опустившись на колени, он собрал осколки и выкинул в мусорную корзину. Затем поднялся и, снова зардевшись, взглянул на нее.

— Тоби, я… не ожидал…

— Я тоже…

— Но я не жалею.

— Правда?

Дворак помолчал, словно обдумывая искренность последнего заявления. И повторил твердо:

— Совсем не жалею.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Затем она улыбнулась и прижалась губами к его губам.

— Знаешь, — шепнула она. — И я не жалею.

Держась за руки, они перешли Олбани-стрит и вернулись в больницу. Тоби удивлялась: ее ссадины и ушибы совсем не болели, все внимание было приковано к мужчине, который держал ее за руку. В лифте они снова целовались и продолжали целоваться, даже когда открылась дверь.

Мимо них пробежала испуганная медсестра, толкая грохочущую тележку с реанимационным набором. «А теперь-то что?» — подумала Тоби.

Сестра свернула за угол и исчезла в следующем коридоре. Громкоговоритель прохрипел:

— Угроза жизни, палата триста одиннадцать…

Тоби и Дворак тревожно переглянулись.

— Это палата Молли? — спросила она.

— Не помню…

Он поспешил вслед за медсестрой. Тоби со своими перевязанными коленками не поспевала за ним. Он остановился возле одной из палат и заглянул в дверь.

— Это не Молли, — сообщил он подошедшей Тоби. — Это в соседней палате.

Краем глаза Тоби заметила, что в палате настоящий переполох.

Доктор Маркс проводила сердечно-легочную реанимацию. Человек в больничной униформе отдавал распоряжения, а медсестра искала что-то в ящиках тележки. Самого пациента из-за скученности видно не было, единственное, что удалось разглядеть Тоби, это худая нога, торчавшая из-под одеяла, — совершенно безымянная и бесполая.

— Без нас там обойдутся, — пробормотал Дворак.

Тоби кивнула и подошла к палате Молли. Тихонько постучав, она открыла дверь.

Там горел свет. Кровать была пуста.

Тоби взглянула в сторону ванной — тоже пусто. Она снова посмотрела на кровать. Она вдруг поняла, что стойка с капельницей никуда не девалась, а пластиковая трубка свободно болтается на ней, и на ней по-прежнему висит внутривенный катетер. На полу поблескивала небольшая лужица водного раствора глюкозы.

— Где она? — удивился Дворак.

Тоби открыла дверцу стенного шкафа. Одежда Молли исчезла. Она выскочила в коридор и заглянула в палату № 311, где все еще продолжалась реанимация.

— Молли Пикер сбежала из больницы! — выпалила она.

Медсестра взглянула на Тоби, ей сейчас было явно не до того:

— Я занята! Позовите охрану.

Дворак вытащил Тоби из палаты:

— Пошли посмотрим в вестибюле.

Они побежали к лифту. Внизу обнаружился охранник, стороживший центральный вход.

— Мы ищем девушку, — объяснил Дворак. — Лет шестнадцати. Длинные русые волосы, в плаще. Не видели, не выходила она?

— По-моему, она ушла несколько минут назад.

— В какую сторону пошла?

— Не знаю. Через главный вход прошла, это да. А куда дальше, я не смотрел.

Тоби вышла на крыльцо. В лицо ударил дождь. Мокрый асфальт тянулся вдаль блестящей лентой.

— Это было всего несколько минут назад, — сказал Дворак. — Она не могла уйти далеко.

— Пошли в мою машину, — скомандовала Тоби. — У меня там телефон.

Первый круг по кварталу не выявил никаких следов Молли. Они ехали молча, под скрип снующих взад-вперед «дворников», внимательно оглядывая тротуары.

На втором круге Дворак заметил:

— Нам стоит вызвать полицию.

— Они напугают ее. Увидев полицейских, она сбежит.

— Она уже сбежала.

— А ты удивлен? Она боится этого Роми. А в больнице она — легкая добыча.

— Мы могли бы договориться о защите.

— Дэн, она не верит полиции.

Тоби объехала квартал еще раз, затем решила увеличить круг поиска. Она медленно поехала на север по Гаррисон-стрит. Если девушка захотела бы укрыться в толпе, она отправилась бы сюда, на оживленные улочки Чайна-тауна.

Двадцать минут спустя Тоби все же подрулила к тротуару.

— Ничего не выйдет. Эта девушка не хочет, чтобы ее нашли.

— Думаю, пора звонить в полицию.

— Чтобы арестовать ее?

— Ты ведь согласна, что она представляет опасность сама для себя, верно?

Подумав, Тоби кивнула.

— С таким давлением у нее снова может начаться припадок. Может быть инсульт.

— Этого достаточно. — Дворак потянулся к телефону.

Пока он звонил, Тоби смотрела в окно, размышляя о том, какой ужас — плестись под этим дождем; ледяные струйки стекают в туфли, проникают за воротник. И подумала, что в машине ей относительно комфортно. Кожаные сиденья. Кондиционер, тихо урча, гонит теплый воздух.

«Шестнадцать лет. А я могла бы в таком возрасте выжить на улице?»

А вдобавок девушка беременна, и ее давление — бомба с часовым механизмом.

Дождь за окном припустил сильнее.

В переулке за индийским ресторанчиком, расположенным в четырех кварталах оттуда, в картонной коробке пряталась Молли Пикер. Время от времени до нее долетали запахи с кухни — незнакомые пряные ароматы, от которых рот наполнялся слюной. Но ветер менялся, и в следующий миг ее обдавало смрадом ближайшей помойки; от вони протухшей пищи Молли прямо-таки выворачивало.

Ее желудок метался между голодом и тошнотой. Она сжалась поплотнее. Дождь намочил картонную коробку, и она стала оседать, ложась на плечи Молли противной отсыревшей мантией.

Задняя дверь ресторанчика открылась, и Молли зажмурилась от неожиданно яркого света, залившего переулок. Вышел человек в тюрбане, вытащил два мешка с мусором и отнес их на помойку. Он поднял металлическую крышку, швырнул туда мешки и с грохотом закрыл бак.

Молли чихнула.

По резко наступившей тишине она поняла, что он ее услышал. Его силуэт медленно приблизился к коробке, голова в тюрбане выглядела пугающе огромной. Он уставился на Молли, а Молли — на него.

— Я есть хочу, — призналась она.

Она заметила, как он взглянул в сторону кухни, затем кивнул.

— Подожди, — сказал он и пошел назад.

Через минуту он появился вновь с теплым свертком в салфетке. Внутри была булочка — ароматная и мягкая, как пуховая подушечка.

— А теперь уходи, — совсем не сердито проговорил он. Это был не приказ, а, скорее, доброе предложение. — Тебе нельзя здесь оставаться.

— Мне некуда идти.

— Ты хочешь, чтобы я позвонил кому-то?

— Некому звонить.

Он посмотрел вверх. Дождь стих, сменившись мелкой моросью, и смуглое лицо человека в тюрбане блестело от влаги.

— Я не могу отвести тебя внутрь, — сказал он. — В трех кварталах отсюда есть церковь. Когда холодно, они пускают людей переночевать.

— Какая церковь?

Он пожал плечами, словно для него все христианские церкви были на одно лицо.

— Иди по той улице. И увидишь ее.

Дрожа, Молли с трудом поднялась на ноги; от сидения в коробке все затекло.

— Спасибо, — пробормотала она.

Человек не ответил. Еще не успев покинуть переулок, она услышала, как за ним захлопнулась дверь ресторана. Дождь припустил снова.