— Ну вот, Рой. Проникающее ранение в верхний левый квадрант брюшной полости, разрыв селезенки, приведший к обширному кровотечению. Совершенно ясно, что причины не были естественными. Никаких сюрпризов.

Дэниел швырнул перчатки в мусорный бочок и поглядел на детектива Шиэна.

Шиэн все еще стоял у стола, однако взгляд его был направлен отнюдь не на выпотрошенное тело. Нет, детектив пялился на Лизу, ассистентку Дворака. Как романтично. Встреча Ромео и Джульетты над хладным трупом.

Дворак покачал головой и отправился к раковине мыть руки. В зеркало он краем глаза наблюдал развитие зародившегося романа. Детектив Шиэн слегка выпрямился, пытаясь втянуть живот. Лиза, смеясь, откинула светлые пряди со лба. Даже в секционном зале природа берет свое.

Даже если один из двоих — немолодой, женатый, растолстевший полицейский.

«Если Шиэн решил изображать молодого любовничка перед этой голубоглазой девочкой, это не мое дело, — решил Дворак, хладнокровно вытирая руки. — Но придется предупредить: он не первый полицейский, у которого здесь бушуют гормоны». В последнее время вскрытия приобрели популярность, и дело было вовсе не в трупах.

— Я буду в кабинете, — сообщил Дворак и вышел из секционной.

Через двадцать минут Шиэн, постучав в дверь его кабинета, зашел внутрь. У него было глуповатое лицо человека, который ведет себя по-дурацки, знает это, знает, что это видят все остальные, но ему наплевать.

Дворак решил, что и ему наплевать. Он подошел к шкафу, вытащил папку и протянул ее Шиэну.

— Это последний отчет по токсинам, который вы просили. Нужно что-нибудь еще?

— Э-э… да. Предварительное заключение на того малыша.

— Все признаки СВДС.[1]

Шиэн сунул сигарету в рот и прикурил.

— Так я и думал.

— Вы не могли бы потушить ее?

— А?

— В этом здании не курят.

— В вашем кабинете тоже?

— Запах-то никуда не девается.

Шиэн рассмеялся.

— При вашей работе, док, вам вряд ли стоит жаловаться на запахи. — Однако он вынул изо рта сигарету и затушил ее в кофейном блюдечке, которое ему подсунул Дворак. — Знаете, эта Лиза очень милая девушка.

Дворак промолчал, решив, что так безопаснее.

— У нее есть парень? — поинтересовался Шиэн.

— Понятия не имею.

— Хотите сказать, никогда не спрашивали?

— Нет.

— И вам не любопытно?

— Мне много чего любопытно, но это — нет. — Дворак немного помолчал. — Кстати, как ваша жена и дети?

Пауза.

— С ними все хорошо.

— Значит, дома все в порядке?

— Да. Конечно.

Дворак мрачно кивнул.

— Значит, вы — счастливчик.

Покраснев, Шиэн уставился на отчет о токсинах. Полицейские слишком часто видят смерть, подумал Дворак, и поэтому стремятся получить от жизни как можно больше положительных эмоций. Шиэн, старательный, сообразительный и по сути очень порядочный парень, который только начал понимать: из зеркала на него смотрит уже стареющий мужчина.

И тут в кабинет зашла Лиза, неся два лотка с предметными стеклами. Она лучезарно улыбнулась Шиэну и была поражена, когда он взял и отвел взгляд.

— Что это за стеклышки? — спросил Дворак.

— В верхнем — срезы печени и легких Джозефа Одетта. В нижнем — срезы мозга Парментера. — Лиза вновь украдкой взглянула на Шиэна, затем, вспомнив о собственном достоинстве, деловым тоном произнесла: — Вы просили окрашивание только гематоксилином, эозином и ПАСК, не так ли?

— А конго красный?

— Он тоже есть. Так, на всякий случай.

Она повернулась и вышла, исполненная гордыни. Через минуту вышел и Шиэн — на время присмиревший Ромео.

Дворак отнес срезы в лабораторию и включил микроскоп. На первом стекле была легочная ткань Джо Одетта. Курильщик, подумал Дворак, глядя на альвеолы. Ничего удивительного — во время вскрытия он уже обнаружил эмфизематозные изменения. Просмотрев еще несколько легочных срезов, Дворак переключился на печень. Цирроз и жировая инфильтрация. Он был еще и пьяницей. Не прострели Джо Одетт себе голову, печень или легкие все равно со временем угробили бы его. Существует множество способов самоубийства.

Он наговорил на диктофон результаты исследования, затем отодвинул препараты Одетта и перешел ко второму лотку.

Под микроскоп легло первое предметное стекло со срезом мозга Ангуса Парментера. Микроскопическое исследование этого органа входит в стандартную процедуру вскрытия. На стекле помещался срез коры головного мозга, окрашенный в ярко-розовый цвет реактивом Шиффа. Дворак навел резкость и секунд десять глядел в окуляр, пытаясь осознать, что видит.

Артефакт, подумал он. Наверняка в этом все дело. Ткань повреждена при окрашивании или подготовке препарата.

Дворак вытащил стекло и положил под микроскоп следующее. И снова навел фокус.

И снова искажение. Вместо однородной нейронной ткани с редкими фиолетовыми ядрами он видел какую-то бело-розовую пену. Повсюду виднелись вакуоли, словно мозг поела моль.

Он медленно поднял голову от микроскопа. Затем посмотрел на свой палец — тот, что он порезал скальпелем. Ранка уже зажила, но тонкая линия былого пореза все еще виднелась на коже. «В тот момент я работал с мозгом. И мог заразиться».

Диагноз еще следовало подтвердить. Нужна консультация невропатолога, исследование под электронным микроскопом, изучение истории болезни. Не стоило планировать собственные похороны прямо сейчас.

У него вспотели ладони. Он выключил микроскоп и глубоко вздохнул. Затем снял трубку телефона.

Секретарше понадобилось не больше минуты, чтобы найти номер Тоби Харпер из Ньютона. Прозвучало шесть гудков, прежде чем раздалось раздраженное «алло».

— Доктор Харпер? Это доктор Дворак из судмедэкспертизы. Вам удобно сейчас говорить?

— Я всю неделю пыталась до вас дозвониться.

— Я знаю, — признался он. Но никакой отговорки придумать так и не смог.

— Вы поставили диагноз господину Парментеру? — спросила она.

— Именно поэтому я и звоню. Мне нужна дополнительная информация о пациенте.

— У вас же есть его больничная карта, верно?

— Да, но я хотел поговорить с вами о том, что вы видели, осматривая его в неотложке. Пока я пытаюсь разобраться с гистологией. Мне нужна более ясная клиническая картина.

Он услышал в трубке звук, напоминавший поток воды из крана, а затем Тоби крикнула:

— Нет-нет, выключи! Выключи, а то вода весь пол зальет!

Раздался стук трубки и звук поспешных шагов. Затем телефон снова ожил:

— Послушайте, вы застали меня не в самый удобный момент. Мы можем обсудить это при личной встрече?

Он задумался.

— Полагаю, так даже лучше. Во второй половине дня?

— Так, сегодня у меня выходной, поэтому придется договориться с сиделкой. Когда вы заканчиваете работу?

— Могу остаться допоздна.

— Хорошо, постараюсь добраться до вас к шести. Где вы находитесь?

— Дом семьсот двадцать по Олбани-стрит, напротив городской больницы. Рабочий день уже закончится, поэтому главный вход будет закрыт. Подъезжайте к черному ходу.

— Я все еще не понимаю, о чем речь, доктор Дворак.

— Поймете, — пообещал он. — Когда посмотрите срезы.