— Здесь были и чужие.
— Они могли слышать его похвальбу.
— До графа дойдет слух о том, что здесь было.
— Тогда и нас казнят — зачем слушали и не донесли.
Веселые девицы с плачем становятся на колени и целуют руки у пажей, прося за Жеана.
Веселые девицы. Сжальтесь над Жеаном, не губите его, пожалейте его молодость! Повесит его граф, не помилует.
Пажи отталкивают веселых девиц и уводят Жеана. Веселые девицы плачут.
Веселые девицы.
— Надо же было случиться такой беде!
— Глупый Жеан, чем вздумал расхвастаться!
— Говорил бы только нам, а то при ком сказал!
— Схватили Жеана, повели!
— Свои же товарищи предают его!
ДЕСЯТАЯ КАРТИНА
Князь сидит, мед пьет. Старый слуга перед ним стоит, а у дверей Девка-чернавка трется.
Старый слуга. Сказано: волос долог, ум короток. Баба умна не живет.
Князь. А у меня княгиня умная, она умная, разумная, она тихая, смиренная; до рабов она милостивая, передо мной она очестлива.
Девка-чернавка (стоя у дверей). Уж ты батюшка наш князь! Не приказывай меня казнить, вешати; прикажи ты мне слово молвити. Я на Ваньку-ключника с докладом иду.
Князь. Говори ты мне, слуга верная! Ты скажи мне правду-истину. Если ты мне правду скажешь, я тебя пожалываю; если ты мне ложно скажешь, я тебя расказнию.
Девка-чернавка. Ох, ты гой еси, наш батюшка князь! Пьешь ты, ешь, забавляешься, своею княгинею похваляешься, ничего ты не знаешь, не ведаешь! Твоя ли княгинюшка не честная, твоя ли княгинюшка не верная! Что живет она с младым ключником, с Ванькою, во любви живет.
Князь. Врешь, дура!
Пихает ее ногой. Девка-чернавка летит кубарем вон.
Граф один, осматривает оружие предков. Раймонда входит и низко кланяется.
Граф. Что тебе надо, Раймонда?
Раймонда подходит близко и опять кланяется.
Граф (нетерпеливо). Говори же!
Раймонда (шепотом). Жеан и я, — чем же мы не пара?
Граф. Пожалуй, что и так.
Раймонда. Целовать да ласкать они охочи, а потом…
Граф. А ты сама бы смотрела.
Раймонда. Но зачем же он изменил мне для замужней? Зачем он поднял глаза на знатную даму?
Граф. Вздыхать о дамской красоте не запрещено пажам.
Раймонда. Да он-то не вздыхает. Он — счастлив!
Граф (гневно). А кто эта дама?
Раймонда. Милостивый граф, смею ли я сказать?
Молчат. Граф делает знак, Раймонда уходит.
ОДИННАДЦАТАЯ КАРТИНА
В палате княжеской князь на дубовом резном стульце сидит, гневно хмурится. По стенам слуги стоят, на князя со страхом глядят.
Старый слуга ко князю подходит, земно кланяется, вежливенько покашливает.
Князь. Верный наш слуга преданный, а и что тебе надобно? А и не в добрый час ты ко мне пришел.
Старый слуга. Ай же ты батюшка князь, княжеское твое благородие! Твой-то служитель княжеский, Ванька-ключник, которого ты любишь да жалуешь, сидит в кабаке государевом, пьет зелено вино, запивает медами застоялыми, хвастает прекрасною Анною княгинею, твоим-то княжеским благородием: живу-то я с Анною княгинею, будто муж с женою; Бог меня милует, а Аннушка меня крепко жалует, я с нею творю любовь ведь третий год!
Князь (гаркает громким голосом). Еще есть ли у меня таки мастеры, а по-нашему, по-русскому, — грозен палач! Ставил бы он плаху белодубову, точил бы он острый топор. Еще есть ли у меня слуги верные! Брали бы они Ваньку-ключника, молодой моей княгини верного
любовника, вели бы его на грозный суд!
На дворе кричат:
— Ведут! Ведут!
В палате шепчут:
— Эти бы ли князю речи не понравились.
— Князь-то на молодца прогневался.
— Теи речи князю не к лицу пришли.
— Воспылался княжеское благородие на удалого добродня добра молодца.
— У князя разгорелось ретиво сердце.
— У него раскипелась кровь горячая.
Ваньку вводят.
Дворня (шепчется).
— Ведут Ваньку-ключника на новые сени.
— Зелен кафтан поизорванный.
— Сафьяны-сапожки опущены.
— Его русы кудри растрепаны.
— Его ясны очи заплаканы.
Ванька (низко кланяясь). Уж ты здравствуй, наш батюшка князь! Ты почто меня требовал? Уж чем хочешь меня дарить, жаловать?
Князь. Подарю я тебя хоромами высокими, не мощеными, не свершенными. Ты скажи мне только правду-истину: ты живешь ли с моей княгинею?
Ванька. Уж ты батюшка наш князь! Я скажу тебе всю правду истинную, — живу я с твоею княгинею, со свет душенькою Аннушкою. Много было попито, поедено, на пуховых перинах полежано!
Князь (громко). Ванька ты, Ванька, подлая твоя душа, да как ты смел это сделать?
Ванька (сплевывая). По взаимному согласию. Служил я тебе цело три года, верой жил, не изменою жил. Нешто мне с бабою целоваться нельзя? На то она и баба.
Князь. Ой вы, слуги мои, слуги верные! Истребите вы Ванюшу прелестника!
Ванька. Было бы за что истреблять! Вышла на меня, добра молодца, вышла на меня напраслина.
Князь. Слуги мои верные, палачи вы немилостивые, бурзы-гетманы! Свяжите удалому ручки белые в тыя пута шелковые, закуйте удалому ноги резвые во тыя во железа во немецкие, завесьте ему очи ясные черной тафтой, возьмите добра молодца да за желты кудри, поведите молодца на поле на чистое, да на то ли
поле кровавое, да на то ли место на лобное, на тую на плаху белодубову, отрубите ему буйна голова, и придайте ему смерть напрасная, — выньте ему сердце с печенью. Пусть молодая-то княгиня на него показнится.
Ваньку уводят. Он громко ревет.
В палате графского замка граф сидит на резном дубовом кресле, глубоко задумался. Входит старый дворецкий Агобард. Низко кланяется графу.
Граф. Ну что тебе, старый хрен? Не до тебя. Коли есть что важное, говори, а если с пустяками пришел, лучше прочь уходи.
Агобард. Милостивый граф, дошли до меня злые слухи. По долгу верности не могу их скрыть. Паж Жеан, к которому вы столь милостивы, даже и не по заслугам, сидит в трактире «Золотой Олень», пьет и хвастается, будто милостивая госпожа наша, графиня Жеанна, забыв свой долг…
Граф. Довольно. Пусть поставят виселицу за рвом, там, у кривой березы, над болотом. Жеана привести ко мне…
Агобард низко кланяется и уходит. На дворе слышится шум. Доносятся голоса.
— Жеана ведут!
— Что он сделал?
— Его ведут к графу.
— Граф прогневался на Жеана.
— Граф очень гневен.
— Да что случилось?
— Жеана ведут, — он пьян.
— Одежда на Жеане изорвана.
— Глаза у Жеана заплаканы.
— Бедный Жеан!
Пажи вводят Жеана. Дворня заглядывает в двери.
Жеан (низко кланяясь). Милостивый граф, меня привели к вам на суд. Я не знаю за собой иной вины, кроме той, что выпил много. Но зачем же они меня тащат? Дали бы выспаться.
Граф. Жеан, отвечай мне правду, — любишь ли ты графиню Жеанну?
Жеан. Люблю. И можно ли не любить милостивой и доброй госпожи? Все слуги любят графиню за ее милостивое обращение.
Граф. Я не о том тебя спрашиваю. Осмелился ли ты поднимать с вожделением глаза на графиню Жеанну?
Жеан. Милостивый граф, никогда! Никогда
