«Хотел проверить».
— Зачем?
«Чтобы знать, что вы здесь».
— А если бы нас не было?
«Вас обоих или одного из вас?»
— Допустим, обоих.
«Знал бы, что вас нет».
— А если бы одного?
«Знал бы, что нет одного».
— Для чего тебе это?
«Чтобы знать».
Валерий оказался в тупике, не зная, в какой форме задать вопросы, чтобы вынудить спрута рассказать о цели ночного визита. Евг переводил взгляд с одного на другого. Он сказал осьминогу:
— Ты не должен приходить сюда, когда тебя не зовут. Ты помешал нам спать.
«Не знал, — ответил осьминог. — Не приду, пока меня не позовут».
— Вот и хорошо. А теперь ступай.
Уже находясь за дверью, осьминог произнес:
«Не ходи, когда тебя не зовут».
Люди переглянулись. У обоих мелькнула одна и та же мысль. Евг спросил:
— Волнуешься?
— Он светился, — растерянно сказал Валерий, подходя к двери и запирая ее на засов.
— Многие глубоководные способны светиться в темноте. Так они подманивают добычу, — сказал ихтиолог, и за его фразами скрывался подтекст: «В этом нет ничего особенного».
— Я уже видел однажды огненного паука. А после того погибли дельфины, — с нарастающим раздражением сказал Валерий.
Евг пожал плечами:
– «После» еще не значит «потому что». Давай спать. Утро вечера мудренее.
«Тем более, что утром он собирается…» — подумал Валерий и оборвал мысль. Вспомнил слова ихтиолога, повторенные спрутом. Было ли это простым повторением? Он слышал, как заскрипела откидная койка, и позавидовал выдержке товарища. Но сам заснуть не мог. Подошел к настенному шкафчику, достал пистолет. Это был не лазер, а старый пистолет Макарова, который на всякий случай дал ему Жербицкий. Валерий сунул пистолет под подушку…
XVII
Косинчук не возвращался. Уже прошло больше пяти часов, и Валерий начал волноваться. Ихтиолог надел облегченный, а не громоздкий скафандр с автономной системой снабжения кислородом, выделенным из морской воды. Запасов воздуха, включая и НЗ, у Евга осталось часа на полтора.
Спрут сразу ощутил отсутствие ихтиолога и спросил из-за двери:
«Где второй?»
— Пошел по своим делам, — ответил Валерий. Его злило назойливое любопытство осьминога. «Все равно ведь знает, — думал он. — А спрашивает так, будто я обязан отвечать».
Спрут приподнял края мантии и слегка втянул голову.
«Разве у нас не общие дела? Он пошел по своим и твоим делам к моим собратьям? Меня не взял… Плохо».
— Люди знают, что делают. Они не нуждаются в советах, — резко произнес Валерий.
«Так думают все люди?» — спросил осьминог. А через секунду: «Мне можно войти?»
«Отстал бы ты от меня!» — подумал Валерий, но дверь открыл. Он чувствовал сосущую боль в затылке, как будто его сейчас буравили, и не мог думать ни о чем другом, кроме как о Евге. Почему он задерживается? Не случилось бы чего… Валерию было сейчас не до осьминогов с их желаниями и интересами. В то же время он должен был помнить о присутствии Мудреца и не представлять ни на миг действия Евга, особенно того, что он хотел проникнуть в «инкубатор». Валерий попытался посмотреть на себя со стороны, оценить себя и свое поведение. Он подумал: «Что важнее: то, что происходит вокруг тебя, или отклик, который происходящее пробуждает в тебе? Ответ кажется очень простым: если для тебя, то важнее отклик, происходящий в тебе самом, а если для других?… Не торопись с выводами. И для других, если это не касается их непосредственно, важнее или во всяком случае интереснее, как ты откликаешься на события, а не сами события. Это кажется парадоксальным, но люди сплетничают о людях, а не о Везувии, не о Черном море и Тихом океане, не о Марсе и Млечном Пути…»
Очень легко выплыла аналогия: «А рыбы сплетничают не о людях, а о рыбах, даже когда сеть уже накрывает их…»
Валерию показалась подозрительной эта аналогия, ее появление, и он спросил у Мудреца:
— Это ты подумал о рыбах и сети?
«Люди всегда вмешиваются в чужие дела так, будто это их собственные?» — вопросом на вопрос ответил октопус.
— Что ты имеешь в виду?
«Второй пошел к моим собратьям, а ты недоволен, когда я спрашиваю о нем. Он пошел, не ожидая, пока его позовут. Он не советовался ни со мной, ни с ними потому, что люди не нуждаются в советах? Так?»
— Но люди — это люди. Что бы ты ни думал о них, они остаются такими, какими есть. С этим надо считаться.
«И осьминоги — это осьминоги».
— Ты хочешь сказать, что с вами тоже надо считаться? Но мы так и делаем… Мы не причиняем вам вреда, а только изучаем, чтобы общаться…
«И мы вас только изучаем… А ты злишься… Почему?»
Валерий бросил взгляд на часы. У Евга осталось кислорода на тридцать пять, нет, на тридцать четыре минуты! Что делать?
Отчетливо послышалось:
«Он не придет».
— Что с ним случилось? — закричал Валерий.
«Он не придет. Не жди. Он не нуждался в совете. Осьминоги не враги людям, но у нас есть свои тайны. Мы не хотим, чтобы вы знали все. Иначе станете нашими врагами».
— Он жив?
«Не знаю. Может быть, еще жив. Может быть, нет. Он не придет».
Решение появилось само собой. Валерий вытащил из кармана пистолет, с которым теперь не расставался. Скомандовал осьминогу:
— Уйди!
«А что собираешься делать ты?»
— Это не твое дело. Уходи в бассейн.
«Он тоже не послушался. Ты хочешь отправиться за ним? Ведь я согласен служить тебе. Вы любите это слово. Почему же…»
Валерий оттянул назад ствол пистолета. Нарочно представил, как пули пронижут тело осьминога. Он чувствовал давление и тяжесть в голове, но теперь мог справиться с ними, так как знал, откуда они исходят. Исчезла неизвестность, усугублявшая страх. Это было похоже на сеанс гипноза, когда испытуемый решил не поддаваться и гипнотизер ничего не может с ним поделать.
«Стоит только понять причину явления, и ты становишься сильнее. Понимание причин дает силу», - подумал Валерий. Осьминог протянул к нему щупальце, но не достал.
Щелкнул предохранитель пистолета.
— Если не уйдешь, я тебя уничтожу!
Он видел, как спрут вспыхнул радугой красок и начал белеть, приобретая окраску стен. Одновременно усилилось давление на мозг, завизжал «бурав», замололи «жернова», но Валерий знал, что справится с собой. И в тот момент, когда он приготовился нажать на спусковой крючок, услышал:
«Ухожу».
Валерий запер за спрутом дверь на засов и стал собираться в дорогу. Он слышал: «Не делай глупостей. Не ходи без меня. Может случиться непоправимое». Он не отвечал. Надо было бы отправить послание Славе, но времени не оставалось даже на то, чтобы написать записку. Каждая минута была на счету. У Евга оставалось кислорода на двадцать минут…
XVIII
Военный катер, подымая два сверкающих белых буруна, подошел к кораблю. Слава и Тукало вышли на палубу встречать гостей, о которых им сообщили по радио. Одним из них оказался Олег Жербицкий, вторым — незнакомый человек в клетчатом костюме. Олег представил его как Аркадия Филипповича, следователя. Аркадий Филиппович был чем-то похож на Тукало — то ли движениями, то ли скупой улыбкой, но отличался от него сухощавой фигурой. Слава внимательно наблюдал, как они знакомились.
— Пойдемте в каюту, потолкуем, — сказал Жербицкий.
— Что-нибудь случилось? — спросил Слава, и Олег даже губами дернул, досадуя на его легкомыслие, а Аркадий Филиппович окинул руководителя экспедиции внимательным и неодобрительным взглядом.
Однако на Славу это не возымело никакого воздействия. Его мысли были заняты другим, и, как только гости и встречающие оказались в каюте, он снова задал тот же вопрос.
— Извините, — сказал Аркадий Филиппович, — но сначала ответьте на мои вопросы. (Если бы Слава не был так занят своими тревожными мыслями, то уловил бы в его словах предостережение: «Вопросы здесь задаю я».) Последние двое суток вы не заметили ничего подозрительного в бухте?
