Он настиг зеленую майку…

Он делал невозможное. Но три майки — впереди. Еще рывок. Дыхание на пределе. Легкие вот-вот разорвутся. Сердце стучит молотом.

Дрю обогнал еще одного. Но больше уже ничего не мог сделать.

Обида и злость! Ненависть! Негодный трюк! Он разоблачит!

Финиш…

Дрю пришел третьим. Лунквист будет недоволен. Ну и пусть!

Дрю не чувствовал усталости. Газеты получат сенсацию. Да еще какую!

Он направляется к судейскому столику. Очевидно, тот, настоящий Левицкий, знал, что под его именем выступит другой, и дал согласие. Но зачем понадобился этот трюк?

Дрю не находил ответа. Ничего, репортеры разберутся. О, они ухватятся за сенсацию, особенно вон тот, толстый, пыхтящий трубкой! Они разнюхают все, приведут все подробности.

Дрю тоже вспомнил… подробности. Черное и красное, запах гари, пылающий обломок мачты… Он остановился, со злостью плюнул себе под ноги и повернул назад, втянув голову в плечи, как побитый пес. Усталость навалилась сразу, словно все время выжидала подходящего момента.

Он увидел того, кто прикрывался чужой фамилией. Рядом с ним стояли еще двое. Подошел к Левицкому:

— Мне необходимо с вами поговорить. Сейчас же…

Тот послушно отошел с Дрю в сторону.

Дрю взглянул русскому в глаза — любопытные, выжидающие. Где-то в зрачках колебались темные облака. Дрю спросил:

— Помните меня?

И прежде чем тот успел отрицательно покачать головой, напомнил:

— Рим, пожар на танкере.

Лицо русского напряглось, затем посветлело, устремилось навстречу Дрю:

— Вы?

— А легкие? — спросил Дрю, уже не веря в свои подозрения и уверовав в чудо медицины. — Искусственные легкие, да? Или пересаженные?

— Нет, не чужие и не искусственные, мои, — как-то колеблясь, сказал Левицкий. — Врачи называют это регенерацией — восстановлением… Это похоже на то, как у ящерицы отрастает хвост… Профессор Косоркин говорил, что напрасно думают, будто на регенерацию способны в основном низшие животные. Даже мы с вами способны на то же, что и ящерица…

Левицкий немного помолчал.

— Я не все запомнил. Но основное понял. Профессору удалось открыть, что электромагнитные импульсы с определенным ритмом и мощностью могут менять колебания молекул, резко усиливать защитные свойства определенного органа или участка ткани, в том числе и их способность к восстановлению, Он и его помощники проложили провод к остатку моего левого легкого и посылали такие импульсы. А когда левое легкое полностью восстановилось, они отделили от него кусочек, пересадили на место правого легкого и снова посылали импульсы. Пожалуй, это все, что я могу сказать…

— Кажется, я понимаю, — сказал Дрю, думая о стимуляторах. — Ну и дурака я свалял. Простите меня, я подозревал, что вы продали свое имя и звание. Трюк с именем…

— Трюк? Какой может быть трюк? — спросил русский, и по его лицу было видно, что он ничего не понимает.

Дрю не ответил. Он вспомнил, как поправлялся сам, о контракте с Лунквистом и медленно проговорил:

— Вы ведь простой моряк. Или, может быть, контракт… Я хочу сказать, что такая операция наверняка стоит уйму денег…

Левицкий с недоумением уставился на него. Над их головами по небу плыли темные облака…

Первым заметил пропажу снабженец. Он побежал к начальнику охраны, и вдвоем они обыскали склад и хоздвор. Но контейнеров не было.

— А документ о доставке есть? — спросил перепуганный начальник охраны, как будто документ мог заменить контейнер.

— Да я же показывал его вам. Привез, проследил, чтобы правильно разгружали, чтобы поставили на площадку транспортера…

— А где стоял контейнер с отходами?

— Там же. Его должны были через полчаса забрать.

— Может быть, уже забрали? И по ошибке — оба контейнера?

— Исключено. Я спрашивал и на складе, и у постового.

Говоря это, снабженец с досадой подумал: «А я еще удивлялся, зачем здесь военизированная охрана. Ведь ЭУ-3 — объект сугубо гражданский, экспериментальная установка по опреснению морской воды. Правда, энергию ей дает атомная электростанция, но, во-первых, станция крохотная и маломощная, а во-вторых, слегка устаревшая. Такие станции теперь ни для кого не секрет. И вот тебе на…»

Начальник охраны беспомощно развел руками. Последние искры надежды потухли. Надо было докладывать начальству.

Вскоре во дворе электростанции появились посторонние люди. Им давал объяснения начальник ЭУ-3 (он же после очередного сокращения штатов являлся и начальником электростанции).

— Как видите, у нас двор закрытый, — говорил он. — Ограды нет лишь со стороны моря, но здесь скалистый берег обрывается почти отвесно. Да и кому могут понадобиться эти злосчастные контейнеры?

— Это уже второй вопрос. Не будем забегать наперед, — сказал невысокий человек в очках, назвавшийся Аркадием Филипповичем. Сквозь стекла очков смотрели близорукие добрые глаза. Им совершенно не соответствовал его голос, очень холодный, жесткий. Когда он говорил, иногда казалось, что слышно, как, сталкиваясь, звенят льдинки.

— Итак, в одном контейнере был обогащенный уран, во втором — радиоактивные отходы. На каком расстоянии счетчик Гейгера реагирует на такие контейнеры?

— Зависит от чувствительности счетчика и от среды, — проговорил начальник объекта.

— Вы объясните это подробно несколько позднее моему помощнику, — Аркадий Филиппович указал взглядом на широкоплечего молчаливого человека, внимательно слушающего их разговор. — А сейчас скажите, не было ли на территории посторонних?

— Только водители грузовика, доставившие контейнер с топливом.

— Хорошо. На вашем объекте есть новые работники?

— Вас интересуют научные сотрудники или рабочие тоже?

— Все.

Начальник ЭУ-3 начал говорить полушепотом, хотя никого из работников поблизости не было. Он даже дал краткую характеристику нескольким сотрудникам. Об одном из них отозвался нелестно. Аркадий Филиппович слушал начальника объекта, но его взгляд скользил по ограде, постройкам…

— Сколько весит контейнер с отходами?

До начальника ЭУ-3 не сразу дошел смысл вопроса, так как он настроился на разговор о сотрудниках.

— Почти двести килограммов. Свинцовая прокладка все-таки…

— Машина к транспортеру может подъехать только с этой стороны?

— Совершенно верно.

«Остается одна версия», - подумал Аркадий Филиппович и тут же оборвал себя. Когда-то в молодости он любил делать преждевременные выводы и, естественно, платил за них множеством ошибок и неприятностей. Очевидно, именно поэтому теперь он слыл человеком, непримиримым к ранним и необоснованным версиям. Аркадий Филиппович сказал:

— Пойдемте к вам в кабинет. Покажите мне личные дела сотрудников. Охранники умеют обращаться со счетчиками Гейгера?

— Конечно, — ответил начальник объекта.

— Пусть они вместе с моим помощником проверят вон ту дорожку, ведущую к воротам, и… — он еще раз обвел взглядом восточную часть территории, где ограды не было и море начиналось словно бы от самого двора, — и это место…

— Хорошо, хорошо, — согласился начальник. — Но я предпочел бы вернуться к характеристике того товарища. Я не хотел принимать его на работу…

— Ну что ж, пойдемте, покажете мне его личное дело…

Тем временем бойцы охраны вместе с новоприбывшими начали выполнять приказ Аркадия Филипповича. И в одном месте, где берег круто обрывался к морю, счетчик Гейгера показал резкое повышение радиоактивности. Бойцы осмотрели это место детальней и обнаружили следы. Удивительные это были следы — небольшие малозаметные треугольнички с какими-то круглыми отпечатками посредине размером с двадцатикопеечную монету…