О, как ей хотелось оказаться в его объятиях прижаться к нему всем телом, почувствовать, как он овладевает ею! Как хотелось ощутить его губы на своих губах, услышать его хрипловатый от вожделения голос, шепчущий на ухо страстные признания!

Движимая желанием и надеждой, Линда осторожно провела кончиком пальца вдоль изогнутой брови Грега, затем слегка погладила его по темным волосам. Он по-прежнему не просыпался. Осмелев, Линда прижалась губами к его губам, и в этот момент он внезапно открыл глаза.

– Что это ты делаешь? – резко спросил он.

– Разве непонятно? – прошептала Линда, все еще стоя на коленях возле кровати и склонившись головой к его лицу. Неужели ее поцелуи не вызывают у него желания ответить на них?

Но Грег и не думал отвечать, он отвернулся, и губы Линды скользнули по его щеке.

– Нет! – умоляюще произнесла она. – Пожалуйста! Ты мне нужен!

Но с таким же успехом она могла бы упрашивать каменную статую. Грег, казалось, совсем не замечал ее.

Вспоминая о том, что произошло дальше, Линда почувствовала, что краснеет от стыда.

Она потянула на себя укрывавшую его простыню, сбросила ее на пол и принялась медленно поглаживать Грега по груди и плечам. Затем ее рука спустилась ниже, к его животу, и, наконец, к теплой упругой плоти между бедер.

– Это ничего не значит, – произнес Грег, словно через силу и медленно отвел ее руку. – Обычный рефлекс. Любая женщина могла бы добиться того же самого.

– Но я не любая женщина, – ответила Линда. – Я твоя жена. И я люблю тебя. Позволь мне доказать тебе это.

И прежде чем он успел разгадать ее намерение, Линда принялась проводить тубами по его мускулистой груди и животу, а затем, опустившись ниже, сомкнула губы, вокруг напряженно пульсирующей мужской плоти.

Дыхание Грега стало прерывистым. Он резко вцепился в ее волосы, и Линда едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Затем она выпрямилась, сбросила пеньюар и, переходя от одной утонченной ласки к другой, медленно принялась скользить снизу вверх по обнаженному телу Грега, прижимаясь к нему все крепче и крепче.

Она видела, как напряглась голубоватая жилка на его шее, а над верхней губой выступили капельки пота. Линда прижалась щекой к его щеке и нежно поцеловала в уголок рта.

Она втайне восторжествовала, когда Грег, больше не в силах сдерживаться, крепко обхватил ее бедра, приподнял и усадил на себя сверху. Линда ощущала мощные удары его орудия внутри себя, чувствовала, как напряжено все его мускулистое тело, видела, как ритмично вздымается и опускается его грудь.

Грег ласкал ее соски, проводил большим пальцем вдоль полукруглой линии внизу ее живота и, наконец, добрался до заповедного уголка ее плоти, обладавшего наибольшей чувствительностью.

Линда почувствовала необыкновенное возбуждение, заставившее все ее тело затрепетать. Какое наслаждение! Какая утонченная пытка! Она изогнулась и запрокинула голову назад, желая, чтобы это продолжалось как можно дольше. Но наслаждение было слишком сильным. Одновременный оргазм обрушился на них, словно огромная волна. Чувствуя, как судороги сотрясают все ее тело, Линда в изнеможении закрыла глаза и рухнула на грудь Грега.

Когда спустя несколько минут она взглянула в лицо мужа, то была потрясена его холодно-отстраненным выражением. Казалось, он говорил: «Ты можешь соблазнить мое тело, но душа и мысли всегда будут далеки от тебя».

– Ты удовлетворена? – спросил Грег, и эти слова, так ужасно прозвучавшие, после того, что произошло между ними несколько минут назад, заставили сердце Линды болезненно сжаться.

Почти два года – достаточный срок, чтобы любая боль притупилась. Благоразумная женщина уже давно обо всем позабыла бы. Но Линда никогда не была благоразумна, когда дело касалось Грега, и если сейчас она не могла сдержать слез, то это происходило оттого, что вместо живого, теплого чувства, которое она когда-то испытывала, внутри осталась лишь горькая холодная пустота.

Сможет ли она когда-нибудь, подумала Линда, исцелиться от Грега Ньюмена и залечить раны, нанесенные им? Настанет ли время, когда она сможет полюбить другого мужчину так же сильно, как любила его? А если да, то будет ли она более благоразумной?

Несмотря на то, что в квартире стояла глубокая тишина, когда Грег вошел, он сразу же понял – Линда была здесь. Даже если бы чемоданы по-прежнему не стояли в холле, о ее присутствии можно было бы догадаться – повсюду витал аромат цветов, и казалось, что сама атмосфера вокруг изменилась, стала какой-то вибрирующей, как будто наэлектризованной. Словно дом предупреждал его о неведомой опасности.

Бросив кожаный портфель на стол у себя в кабинете – единственной комнате на первом этаже, которую, как он с удовлетворением отметил, Линда не попыталась превратить в картинку из модного журнала, – Грег быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Толстый ковер заглушал его шаги, и Линда не услышала, как он подошел к своим апартаментам. Он распахнул дверь и увидел ее.

Линда стояла рядом с высоким шкафом для одежды, зарывшись лицом в его свитер для гольфа. Грега поразила хрупкость ее фигурки. Линда никогда не была склонной к полноте, но обладала соблазнительными округлыми формами. Однако сейчас она казалась выше и стройней. Ее бедра стали узкими, как у девочки-подростка. Талию, казалось, можно было обхватить двумя пальцами. Должно быть, это результат особой диеты для манекенщиц. Но странное дело – новый имидж отнюдь не сделал ее холодной и надменной, как большинство женщин ее профессии. Напротив, она стала казаться еще более беззащитной и ранимой, Грег почувствовал легкое замешательство, столь знакомое ему со времен их совместной жизни.

– Я бы предпочел, чтобы ты не рылась в моих вещах, – сказал он, и звук его голоса, резко нарушивший тишину, заставил Линду вздрогнуть и выронить свитер из рук.

Взглянув на ее лицо, Грег невольно испытал боль. До чего же она красива! Он почти забыл блеск ее широко распахнутых бирюзовых глаз, так поразивших его в тот день, когда они впервые увидели друг друга.

– Я хочу познакомить вас со своей дочерью, – сказал Карлос Ромеро, выйдя на широкую каменную террасу, где Грег, опираясь на балюстраду, в одиночестве рассматривал очертания старинной крепости, возвышающейся над гладью моря, которое здесь, в Байонне, было необыкновенного ярко-лазурного оттенка.

Грег обернулся и увидел блондинку в светло-бежевом платье с длинными, спадающими на плечи волосами. Руки и шею девушки покрывал легкий золотистый загар. Она была очень красива, но особенно Грега поразили ее глаза: чуть удлиненные, они по цвету напоминали раскинувшееся внизу море – того же яркого бирюзового оттенка, скорее зеленого, чем голубого, в обрамлении длинных темных ресниц.

Грег почувствовал себя загипнотизированным. Он не мог произнести ни слова.

Но вот девушка приветливо улыбнулась, и он, поняв, что дальше молчать неприлично, сказал первое, что пришло ему в голову:

– Я думал, в Испании вообще не бывает блондинок.

Это прозвучало совершенно по-дурацки, но Линда – так ее звали, – кажется, не обиделась.

– В Галисии блондинок довольно много. У нас древние корни. Кельты, которые здесь жили много веков назад, были белокурыми.

Ее английский был почти идеальным, выдавал, что она не англичанка, лишь едва заметный акцент. Как Линда потом объяснила, безупречному английскому она обязана своей тетке, которая много лет назад училась в Лондоне. Смех девушки был мелодичным и переливчатым, словно звон хрустальных колокольчиков, а тонкая рука, которую она положила на руку Грега, – легкой и прохладной.

– Добро пожаловать в Байонну, мистер Ньюмен, – приветливо сказала она. – Надеюсь, вы позволите показать вам город. Уверена, что он вам понравится.

– Полагаю, что да, – ответил Грег, слегка озадаченный такой непринужденностью. Интересно, сколько ей лет? На вид не больше двадцати. Но, когда она сказала, что ей двадцать семь, он ей поверил. Почему нет? Она ведет себя как взрослая. В конце концов, ее родителям уже по шестьдесят с лишним.